Ещё вчера, поздно ночью, когда уставшая после дневного инцидента Майя отчаянно пыталась заснуть, её старый телефон дремучей модели вдруг ожил и беззвучно задрожал, оповещая о входящем звонке. Звонки на телефон, номер которого был известен лишь ограниченному кругу людей, были настолько редки, что, как правило, сулили неприятности. Поздно ночью, на телефон, который используется только как экстренное средство связи, не звонят, чтобы поболтать о погоде в Киото на завтра.
Сумэраги Кагуя ждала её на следующий день. Утром. До того, как Майя заступит на смену в ОЧР.
Майя, выслушав указание и не попытавшись вклиниться со своим мнением, которое, как известно, при разговоре с начальством лучше засунуть куда подальше, сказала короткое «Да» и положила телефон обратно на прикроватный столик.
Заснуть ей в итоге так и не удалось.

Сначала её досмотрели, не так, как досматривали бы люди без чувства ответственности – охранников у входа мало интересовало женское тело, взгляды были цепкими, а в движениях не было никакого желания полапать, и Майя терпеливо ждала, пока они поймут – к принцессе Байерн пришла без оружия – не испытывая при этом ни раздражения, ни даже какого-то недовольства. Даже Ruger был оставлен дома, и Майя, по привычке тянущаяся рукой к отсутствующей кобуре, ощущала себя в такие моменты беззащитной. Тянулась она, естественно, не по причине того, что чувствовала опасность – просто выработанная привычка касаться стальной рукояти и ощущать уверенность. Её хлопали по бокам, снова и снова разглядывали, но угроз не нашли.
Это было не первое её посещение дома Кирихары. И не второе даже. Процедура досмотра, обязательная для всех, была ей хорошо знакома, поэтому, ещё при выборе одежды Байерн остановилась на строгом приталенном пиджаке и брюках – всё тёмное, потому что светлого Майя не носила уже неизвестно сколько. К Сумэраги её повёл один из охранников. Не тот, что участвовал в досмотре, но знакомый. Кажется, два её посещения этого места выпадали как раз на его смену. Поэтому, хоть и не было радушия в приёме и препровождении, с ней обращались как с гостьей – пусть и не очень важной.
Перед дверью охранник остановился, постучал – ему что-то ответили. Майя не вслушивалась, остановившись чуть поодаль.
– Сумэраги ждёт вас. – кивнул ей провожатый, открывая перед ней дверь – почти как джентельмен.
– Благодарю.
Комната была перегорожена ширмой по центру, углы тонули в полумраке, маленькие лампы подсвечивали перегородку. Номинальная перегородка, конечно же. Желающий мог обойти её, заглянуть – но Байерн не относилась к желающим. Войдя в комнату и услышав, как за ней закрылась дверь, Майя опустилась на колени, касаясь лбом пола – более почтительного поклона в её арсенале просто не было. Признаться, она вообще мало знала о японском этикете – Джейк в своё время данными знаниями не утруждался, и Байерн была скорее «британкой» по своим манерам.
– Байерн Майя прибыла по вашему указанию, принцесса. – тихо сообщила Майя, не разгибаясь. Вряд ли Кагуя могла её видеть из-за пресловутой ширмы, но полному бездарю в вопросах благородных обычаев крайне не хотелось попасть впросак. Конечно же, их встречи уже имели место, но Байерн терялась в таких случаях до сих пор.
К тому же, её мучил вопрос: чего желалось госпоже Сумэраги, коль она решила вызвать её так рано? Имело ли это отношение к вчерашнему, и чем вообще обуславливалось? Вчерашние события, признаться, хоть и закончились относительно хорошо, показали Майю всё же не с лучшей стороны, и Байерн была готова даже к выговору со стороны принцессы.

Даже будучи тем типом личности, который Майя в свое время охарактеризовала для себя как «Человек войны», она имела и другую сторону, неизвестную ни ОЧР, ни даже большинству из Дома Киото. Лишившись семьи и тепла достаточно рано, она не успела познать ни горьких ссор с родителями, что свойственны подростку, обуреваемому гормональными всплесками, ни понимания того, что надо взрослеть и покидать родительское гнездо – память о матери была у неё идеализированной, светлой и чистой. Как и о семейных ценностях в принципе. Не являясь человеком, склонным жалеть о прошлом, Байерн, тем не менее, сохранила в своем сердце уголок для подобной привязанности – чистой, светлой и совершенно ненавязчивой. И эта привязанность нашла себе подходящий объект, пусть даже это было неосознанно.
Майя вообще не являлась тем типом человека, что осознает свою привязанность к кому-то или открыто заявляет о ней. И всё же сейчас, когда лёгкая, словно лесной дух, фигурка скользнула к ней, Байерн, вопреки всем своим привычкам, не вздрогнула, не попыталась отстраниться: даже её закаленное вечной тревогой сознание не подало сигнала о опасности.
Кагуя, нежный цветок, настоящая представительница японского народа – в сравнении с ней Байерн казалась самой себе слишком коренастой, слишком крепкой. Майя поднялась лишь тогда, когда драгоценная госпожа сказала ей об этом – и взгляд её светился преданностью и теплом, появлявшимися так редко, что это было почти событием.
Байерн редко улыбалась, скорее всего, будь у неё время и желание пересчитать, все случаи появления улыбки с момента службы дому Киото на её вечно серьёзном лице можно было счесть по пальцам. Тем не менее, искреннюю верность драгоценной принцессе она выражала и без улыбки – одним лишь взглядом.
Несмотря на ласковое прикосновение, Байерн поднялась с колен лишь тогда, когда её об этом попросили, и, увлекаемая своей прекрасной провожатой, прошла за ширму, где ей оставалось лишь подивиться изобретательности юной принцессы – картонная фигура, что так хорошо освещалась грамотно поставленными лампами. Впрочем, Байерн машинально отметила, что, при всем достоинстве данного плана, фигурку, изображающую Майю, никто не заготовил.
И, вопреки всему, лишь мысленно подивилась, как же чиста драгоценная принцесса Кагуя, как счастлива она в том, что ей ещё не приходится настолько серьёзно заниматься интригами.
Они скользили мимо пустых комнат, как два призрака – пока не оказались в том месте, что Майя опознала как личные покои. Столь явное признание доверия со стороны госпожи Сумэраги смутило её – в глазах мелькнул огонёк одобрения и даже какой-то радости.
– Принцесса, вы невероятно добры. – тихо добавила она, когда увидела заботливо припрятанную чашку. Но более не раскланивалась и не твердила, что «недостойна данной чести». Байерн, будучи непосредственной в чем-то особой, считала подобные заявления – лишь глупой попыткой показать свою значимость. Никто не смеет спорить с сильными мира сего, если они решили оказать кому-то великую честь – иначе это лишь сомнения в их выборе.
Опустившись на колени напротив низенького стола, Майя благодарно приняла чашку, посмотрела на лицо принцессы и, едва ли не впервые с момента последней их встречи, улыбнулась. Это было почти неуловимое движение уголков губ, но, всё же, это была именно улыбка.
– Как бы споро они нас не искали, у нас есть время. – в голосе Майи звучало тепло, подбадривающее юную принцессу в её начинаниях. – Но в следующий раз нужно будет приготовить две картонные фигуры, моя принцесса.
На упоминании о фигурах тон Майи стал похож на лукавый, но улыбку она скрыла за чашкой чая. Учить принцессу хитростям, скорее всего, придётся не ей. Но подсказать, как прийти к очередной хитрости самой, Майя имела полное право.
– Наши друзья, моя принцесса, чистые и самоотверженные люди. – завела она рассказ, едва пригубив ароматный напиток. – Их верность дому Киото не вызывает сомнений.
Она помолчала, подбирая слова – ей вообще часто приходилось делать паузы в силу особенности разговора.
– Семена, которые вы принесли им в дар, упали на плодородную почву.
Под «семенами» Байерн подразумевала найтмеры, те самые, один из которых ей показала девушка с красными волосами. Стоило, наверно, рассказать и о ней, вот только как?
– У них действительно есть те, кто поможет нам укрепиться в своих позициях. – очень издалека начала Майя и замолчала, давая госпоже задать ещё больше вопросов.

Отредактировано Maya Bayern (2014-12-22 12:51:41)

Майя смотрела – в открытую, не отводя взгляда и не стесняясь того, что смотрит на девушку, что, конечно, куда более юна и куда как более высока по положению в обществе – и видела, как сквозь черты улыбчивого и очаровательного ребёнка проступила тень серьёзности и скрытой печали. Причин этого Байерн не знала, но, как верный вассал своего короля – пусть даже столь юного – была готова быть рядом, даже когда принцессе грустно.
Джейк Картер, отвергнутый Британской империей из-за позорного клейма болезни, сделал в своё время для Майи нечто особенное. Не документы на новое имя, и даже не шанс жить – он подарил ей возможность снова быть верной своей стране. Не стоило путать её помыслы с идеализированно-благородными, как верно было замечено однажды, британцы начали первыми. Война не терпит рыцарских мотивов и благородных поединков. Любой бой на войне – битва на неравных условиях. Стреляй из укрытия. Не давай себя обнаружить. Нападай, когда преимущество на твоей стороне. Это не нечестно и не подло, это всего лишь заветный принцип такого мерзкого понятия, как «война». И всё же, несмотря на эти уроки, Майя сохранила большое и светлое сердце.
Байерн была верна Японии в целом и дому Киото в частности – позже верность к родной стране ушла на второй план, именно дом Киото принял под крыло коренастую девчонку с ничего не выражающим лицом, всё достоинство которой было лишь в «родстве» с Картером. Позднее она честно рассказала правду и о своем происхождении, и о том, как ей жилось, прикрыв лишь те детали, что  могли очернить образ Джейка – и её не отвергли, приняли ещё крепче, впервые приняв настоящую Майю. Так росли в ней верность и благодарность. А самая значительная преданность выросла в Майе с того момента, как она впервые увидела госпожу Сумэраги – это была не преданность рыцаря, но преданность сурового солдата, который стоит за спиной развлекающейся госпожи безмолвной тенью, не смея перешагнуть границу их отношений.
Грусть госпожи Сумэраги была непонятна Майе – но именно этот долг солдата не давал ей спросить прямо. Ей оставалось лишь смотреть – уже спокойным, внимательным взглядом. Ничего не просящим, беспристрастным, но скрывающим за собой ответ: я с вами, госпожа.
– Они… самые обычные люди, принцесса. – тихо сказала Байерн, отведя глаза. – Живые.
«Умеющие называть друг друга забавными прозвищами», думалось ей, «Не обидевшиеся за то, что я дала им отпор в день знакомства с Карен. Они горой друг за друга, и цели у них простые»
– Моя принцесса, я… – Байерн запнулась, всё так же смотря в сторону. На то, чтобы решиться, у неё ушло не меньше минуты.
Она машинально потрогала что-то на груди, цепочку, быть может? Погладила это «что-то» пальцами, и решительно расстегнула несколько пуговиц пиджака, чтобы достать висящее на её шее на тонкой и простой цепочке кольцо. Байерн не сняла его, просто застегнула пуговицы обратно, оставив кольцо поверх одежды.
– Вы ведь знаете, что меня воспитал британец, и что он далеко не сразу присягнул на верность дому Киото.
Кольцо было простым, стальным, с нацарапанным на нём странными палочками.
– Я ему благодарна, но не могу простить Британию за то, что случилось. Так вот, наши друзья… они тоже не могут простить.
Кольцо принадлежало Джейку, но даже на её пальцах могло удержаться – и всё же она никогда его не носила.
– И никто не простит. Но я не злюсь на отдельных британцев. Виноваты те, кто дал им этот приказ.
Майя ласково погладила кольцо на цепочке, подняла открытый, смелый взгляд на принцессу, и прибавила:
– В остальном они – такие же обычные люди, как и все остальные. Когда эта война закончится, они смогут жить спокойно… Нет. Вся Япония будет жить спокойно.

Кажется, её откровенность стала совершенно лишней – Майя заглянула в чужие глаза, и ей стало даже не грустно, а тяжело. Кагуя будто бы совершенно замкнулась в себе, а Байерн взмолилась мысленно: «Поймите же, принцесса, война – тяжёлое испытание», но тут же оборвала свои мысли. Потому что ей стало горько.
Кагуя была прекрасна и юна, чиста и невинна – Байерн не посмела бы рассказать ей, как больно это – воевать каждый день, с собой, с другими, со своими страхами. Как тяжело это, находиться в постоянном состоянии войны. Как это разучило её улыбаться – да и плакать тоже. Кагуя была прекрасна уж тем, что та грязь, коснувшаяся Майи, миновала её. Драгоценной госпоже не довелось выносить судно из-под хрипящего от боли солдата. Драгоценная госпожа не выла взахлёб на трупе своего опекуна, как плакальщица на похоронах знати. И слава Богу.
Майя не испытывала обиды на драгоценную госпожу: не всем воевать. Принцессе приходилось отвечать за тех, кто воюет за неё – и это ещё неизвестно, что тяжелее. Но попытаться дать ей понять, насколько война ранит и калечит, Байерн была не в силах. Не имела права взять и влезть в чужой чистый мир.
– Нам не нужно ненавидеть Британию. – чётко сказала Байерн. – Нам нужно прекратить войну. Не навязанным миром, который подчинит нас этой стране, а окончательным освобождением.
Она действительно не ненавидела британцев.
А одного из них, возможно, ценила больше, чем никогда не виденного отца.
– Я думаю, что наши друзья тоже устали от потерь и подчинения. – сказала Майя напоследок, снова пряча кольцо под тёмную ткань. – Джейк верил, что вы сможете найти выход. А я унаследовала от него оружие, это кольцо и веру. Пока не лопнет сталь кольца, я буду верить в вас, моя принцесса.
Байерн замолчала, снова посмотрев на принцессу почти с нежностью – и безграничным доверием.
«Я верю вам, драгоценная принцесса. И приму любое ваше решение. Буду воевать за вас или сложу оружие во имя вас. Но решать – этого я за вас сделать не смогу»
Она снова отпила из чашки, понимая, что больше ничего не скажет на тему войн. Видимо, Кагуя это поняла тоже – и спросила уже другое.
Майя задумалась – поперек лба пролегла морщинка, съёжился наложенный на вчерашний порез пластырь. Телесного цвета, закрывает припухшие края – но всё же заметен. Хотя… когда её волновало её лицо?
– Я… признаться, моя принцесса, я действительно встретила там замечательную девушку. – Байерн мягко улыбнулась (снова почти неуловимое движение губ и потеплевший взгляд). – Знаете, она похожа на меня.
Майя помолчала, но всё же решила пояснить, чем именно:
– Она лишь недавно стала называть себя именем, выдающим её принадлежность к японскому народу. Моложе меня, но смогла решиться на то, чего я не могу уже три года… – Майя поморщилась. Да, Байерн – имя, данное Джейком, да и документов на имя Хисау у неё нет, но что-то порой царапало её душу. – Она сильная, эта девушка. И самоотверженная. Может очень много из того, чего не смог бы взрослый мужчина. Её зовут Карен Кодзуки.
Майя снова опустила глаза в чашку, допивая чай. Всё же, драгоценной принцессе не стоило знать, что само понятие «дружбы» было слишком малоприменимо к такой, как Байерн. Слишком она была поглощена войной внутри себя.
Карен могла бы стать ей другом. Но уж точно не так быстро.
– Сейчас у неё тяжелые времена. Её брат в больнице, нуждается в отдыхе. Думаю... они все нуждаются в отдыхе.
"От войны внутри них"

Надо же, стоило Майе вспомнить про поцелованную красным девушку, как ситуация переменилась – в принцессу будто вдохнули жизнь, и Майе оставалось лишь спокойно наблюдать за происходящей метаморфозой. Госпожа действительно заботилась о других, и, быть может, именно слова Байерн послужат поводом помочь брату Карен чуть больше, чем было бы в обычном случае. Что ж, в таком случае Майя просто вернула должок – за возможность осмотреть Гурен.
– Ранен. Да, это была та самая операция, моя принцесса. – Майя снова слегка поморщилась. Она знала, что произошедшие события были чем-то вроде Пирровой победы, а потому вряд ли кто-то гордился подобным. И для дома Киото подобные операции со стороны друзей были скорее поводом огорчиться. Но Кагуя сияла, словно молодая луна – кажется, ей действительно пришла в голову идея. – Хоо… Моя принцесса действительно может сделать многое. – подбадривающее сообщила Байерн. Неважно, что именно решила сделать драгоценная госпожа – важно то, что у неё есть желание двигаться вперёд.
Расслабленная обстановка повлияла и на реакцию Байерн – сгрохотавший стол японка поймать не успела, только сама подскочила с места, заслышав стук. Конечно же, никто не скажет ей личных претензий сейчас, но… Известно, что от начальства должно в любой ситуации держаться как можно дальше – а дружба Байерн с маленькой принцессой могла иметь далеко идущие последствия, если бы была предана огласке.
– Поспешим, моя принцесса. – кивнула Майя, бережно перехватив письмо. Уже спеша назад, в залу, где ждала их одинокая плоская фигурка, она переложила письмо во внутренний карман пиджака. Оказавшись в зале, Байерн почти упала на колени, почтительно замерев перед ширмой – и им просто невероятно повезло. Стоило заговорщицам оказаться на положенных местах, как двери распахнулись.
Байерн повернулась и, не поднимая глаз – и уж тем более не поднимаясь с колен – чуть склонила голову, смотря в пол, а не на вошедших.
– Простите… чем-то могу быть полезна?
Она не запыхалась, лицо её уже успело принять совершенно невозмутимое выражение, глаза были смиренно опущены – и не было в них той тёплой искры, что возникала всякий раз, едва Байерн смотрела на драгоценную принцессу.  Обычный солдат, разве что не мужского пола. Совершенно безразличный ко всему. Недостойный того, чтобы смотреть на сияние госпожи Кагуи.
Тем не менее, в душе Байерн было некое подобие ликования. Она уже догадывалась, что в письме просто не может не быть хороших вестей, и хороших даже не для Майи – для Карен и её брата. Для ОЧР в целом, возможно. Принести подобные вести, зная, что таких гонцов ценят вдвойне – разве не повод стать, наконец, чуточку ближе к Ордену?
Что ей в сущности, теперь было несостоявшееся разоблачение, коль они с Кагуей успели притвориться совершенно безучастными друг к другу?