1…
Этот день был необычайно хорош: погода, еда и осознание того, что мы есть друг у друга заставляли проглотить все тяготы жизни скитальца. Мы были счастливы: она и я, идущие так близко, что то и дело касались друг друга плечами.
В янтарном закате её лицо светилось счастьем – щёчки покрыл румянец, а в глазах плясала озорная искорка. Ксиу всё ещё смотрела на меня исподтишка, словно бы боясь спугнуть или показать себя слишком доступной. И мне это нравилось.

Но сладкий денёк уступил место сумеркам, что таили в себе множество опасностей. Пыльная дорога, окружённая хвойным лесом, не отличалась от своих сестёр, но всё же стала сценой для последней в моей жизни трагедии. Помню, как горячая кровь стекала сквозь прорванную одежду на песок, как резко кололо в боку, помню её лицо: глаза широко раскрыты, с губ срывается крик, руки дрожат. Нет сил отвести от неё взгляда – я чувствую, что должен бороться, но костлявая старуха тянет меня вниз – к земле, не давая и шансу опомниться. Какая глупая смерть для солдата.

…Помехи…

…2…
Она сегодня на удивление тревожна: словно проклятие повисло над нами, да вот-вот развернётся в полную силу, обрушив на головы путников все невзгоды и беды, что только способна преподнести судьба. Но сколько ни спрашивай – всё отмалчивается, говорит, что всё в порядке, что просто день плохой, хотя на улице прекрасна погода, а съеденная на обед кукуруза с мясом были просто превосходны.
Что-то явно не так…
К вечеру мы выбрались на просёлочную дорогу, ведущую глубоко в лес. Алый диск солнца уже спрятался за горизонт – идти становится опасно, и Ксиу не забывает мне об этом напомнить. Она упорно хочет увести меня с дороги, но я знаю – там болота. Она начинает ругаться, кричит, но я и слушать не хочу – лучше уж наткнуться на разбойника, чем утонуть.
И вот мы идём по пыльной тропе, оглядываясь по сторонам, но всё же не сбавляя шагу.
Яркая вспышка боли пронзает мой бок прежде, чем Ксиу успевает предупредить. Я вижу оборванца, что сжимает обеими руками старый охотничий нож. Он смотрит на меня с каким-то отчаяньем в глазах, словно не верит, что его орудие причинит мне боль. Но его тревоги напрасны – я чувствую, как силы покидают меня, как пыль дорог ударяет в нос, слышу как кричит Ксиу.
Ксиу… Беги.

…Помехи…

…3…
Мы вновь рассорились из-за пустяка – Ксиу не хочет идти через лес вечером, опасаясь, что там нас ждёт опасность. Никакие аргументы ей нипочём: ни опыт прошлых ночных переходов, ни вести из деревни, говорящие, что в округе отродясь не было ни бандитов, ни шального зверя.
Но я устал от её капризов и потому сегодня не уступлю. Я знаю – она догонит меня на пол пути, если буду идти медленно и по очевидному пути. Она кричит на меня, бьёт кулаками в грудь, но я же мужчина – не стану слушаться цветочницу, даже несмотря на то, что её интуиция частенько спасала нас от всяческих напастей.
Сумеречный лес приветствует меня прохладой и звуками природы. Я то и дело оглядываюсь, чтобы высмотреть вдали фигурку трусихи, но её всё нет.
И вот я уже стою посреди пути, держась за рану в животе, стараясь удержать свои кишки внутри, теряя контроль над телом. Передо мной жалкий оборванец, чьи пальцы до белёсых костяшек сжимают орудие убийства. Какой же я дурак…

…Помехи…

…7…
Она смотрит на меня с опаской и печалью – такой взгляд я встречал лишь однажды, когда нам грозила страшная опасность. Ксиу боялась, и это было так отчётливо видно по всему её поведению, что я решил послушаться её и не идти дальше в леса. Так жалостливо, так смиренно она просила меня послушать её предчувствие. Мы улеглись в сарае на сено, обнялись и накрылись покрывалом, а после задремали.

…Помехи…

…8…
Почему она так смотрит на меня?
Цветочница весь день ходит как мешком тюкнутая – всё не понимает, отчего мы «всё ещё здесь». Кажется, она приболела, несмотря на хорошую погоду и шикарную снедь, что нам удалось достать. Я решаю, что мы сегодня отдохнём в деревне, а не будем двигаться дальше. К счастью нам удалось уговорить фермера уступить нам место в сарае для ночлега. Прохладный вечер мы встречаем, прижавшись друг к другу, глядя на закат. Как же хочется спать…

…Помехи…

…9…
Бесноватая цветочница! Она всё время твердит, что ничего не понимает. Как ни старайся я её успокоить, она всё несёт тарабарщину и чертыхается. Дошло до того, что она просто сбежала от меня, ринувшись в сторону леса. Но потратив всю ночь на её поиски, я просто вымотал себя и буквально упал под сосной, где и уснул.

…Помехи…

…15…
Ксиу словно подменили – сегодня она затащила меня на сеновал, где мы, барахтаясь в стогу, придавались такой жаркой любви, что я вновь почувствовал себя мальчишкой, для которого женщина – загадка. Она не хотела никуда уходить, не хотела есть, не желала ничего слышать. И я смирился, позволяя чертовке заманить себя на седьмое небо.

…Помехи…

…26…
Она выглядит обречённой – потухший взгляд, понурые плечи, не хочет есть, не хочет спать, не хочет никуда идти. Неужто наше путешествие настолько затянулось, что она потеряла всякую надежду вернуться домой?

…Помехи…

…52…
Несмотря на хорошую погоду и вкусную еду, день был ужасен: мы с Ксиу словно бы перестали понимать друг друга, стали чужими людьми. Она смотрела на меня с невероятной тоской, словно бы жалея. И чем ближе было солнце к горизонту, тем печальнее становился её взгляд. Ни шутки, ни моя забота не могли снять с неё этого оцепенения.
И к ночи я понял, в чём дело. Она чувствовала. Она знала, что всё закончится именно так, как закончилось. Словно бы нагадав себе это в далёком детстве, но потом забыв, она несла на хрупких плечиках это тяжкое бремя, давшее о себе знать именно сегодня.
На дороге на нас напал разорившийся селянин, для которого наши жалкие пожитки значили куда больше, чем наши жизни. Но Ксиу вонзила нож ему прямо в сердце – без какой-либо жалости и сожаления, так, словно она убивала этого человека уже много-много раз. Его труп ещё не остыл, а она дёрнула меня за рукав и сказала: «Идём».
Я впервые испугался женщины, с которой знаком.

…Помехи…

…97
Кажется, её душа умерла где-то на рассвете: Ксиу зачахла, осунулась, лицо её испещрили морщинки, а в глазах была такая печаль, что взглянув в них раз, я физически почувствовал боль в сердце. Что с тобой, милая?
Вечер встречал нас прохладой и стрекотом сверчков. Ветер шуршал листвой редких в этом лесу берёз, кое-где можно было услышать передвижение местной фауны. Я показал Ксюше ёжика, но она смерила его остекленевшим взглядом и молча пошла дальше – по пыльной дороге, ведущей в глубину леса.
Она шла вперёд, словно бы взбиралась на помост, где её ждал палач и билет на небеса. Мерные шаги, ровное дыхание, мелкая дрожь. Моё сердце уже устало болеть за неё, а потому я чувствовал попеременно то злость, то горечь, то отчаянье, что исходило от неё.
Но всё это сменилось ужасом, когда она резко оттолкнула меня, спасая от лезвия охотничьего ножа, и в то же время подставляя своё сердце под удар. Страх сменился яростью и сабля снесла голову проклятому убийце. Но не это меня волновало – лишь она.
Ксиу. Глупая, отчаянная, преданная Ксиу. Ты знала. Ты всё это знала наперёд, ведь так?
Тогда почему же ты так блаженно улыбаешься, умирая у меня на руках?
Почему мои слёзы вызывают у тебя лишь умиление?
Почему ты оставляешь меня одного, Ксюша?