Не ожидал он увидеть её здесь в такой час. Быстро привести стол в порядок, взглянуть в зеркало, ловким движением убрать чуть топорщащиеся волосы набок — дежурные действия тогда, когда нужно скрыть свою лёгкую несобранность.
— Привет, Алина, — поздоровался он, привстав из-за стола. — Добро пожаловать в мой Большой Офис.
Это он сказал с особым пафосом и акцентированием — уж очень Стасу нравилось его новое обиталище. А Алина тут, между прочим, оказалась впервые. Так уж получилось, что всю информацию по Легиону она получила от Мальченко по почте — плотный график встреч просто не позволял ему такой роскоши, как встреча со столь вожделенным объектом своих профессиональных и в некоторой степени личных симпатий.
— Какими судьбами? — спрашивает он, вновь поудобнее устраиваясь в кресле и улыбаясь.
Выглядела она... Необычно. Увидеть Алину в столь простой, можно сказать — по-домашнему тёплой, «родной» одежде, он не ожидал. Зелёный джемпер и джинсы создавали образ простой во всех отношениях девушки, какой представить Тихомирову было очень тяжело. Даже не вспоминалась ему неудачная попытка заставить Кобру «шпионить» за Макаровым, пока не бросился в глаза чертовски эмоциональный жесть — перед посадкой в кресло, Алина подчёркнуто провела пальцем по спинке одного из кресел. Это заставило вспомнить об их недавнем ужине, который оставил в его памяти отпечаток довольно смешанных чувств — если бы его афёра удалась, не было бы осадка подозрений о том, что Алина догадалась о неладном.
В любом случае, сегодня у Стаса не было никаких планов в отношении её, тем более, что Макаров в данный момент уже плывет в сторону Кубы, и вести слежку за ним некому — нет возможности давать ежедневные отчёты.

— Интересно-интересно, — Стас подался вперёд. — Что ты предлагаешь?
— Ты предполагаешь, что в основной состав пройдут… — Алина прикинула в уме, — около двухсот человек. Я же говорю, что между ста восьмьюдесятью - ста девяноста. — хищно улыбаясь, она тоже придвинулась поближе к Мальченко. — Я не буду отправлять к мамочкам хороших бойцов, но я буду очень придирчиво относиться к отбору тех, с кем мне придется участвовать в операциях в дальнейшем.
— Что ж, мне нравится, — Стас азартно прищурился. — Условия меня устраивают. Что получает победитель?
— А вот с этим сложнее, может, предложишь что-нибудь сам? — Алина не отводит взгляда от лица мужчины.
Она играет с ним? Определённо да. Слишком много вызова читается в её глазах. Устроить ей небольшую проверку? Заодно можно и выяснить, насколько у неё все серьёзно с Макаровым.
— Давай так: если побеждаю я, то ты снимаешься в фото-сессии для журнала “Maxim”. С отретушированным лицом, конечно.
— И убранными татуировками, ага, — Алина хмурится, — и вместо меня там может быть вообще любая девушка. Нет, я не хочу светиться. Ладно, — она откинулась на спинку кресла. — У нас ещё есть время поразмыслить над пари. Давай перейдем к следующему вопросу, — она достает из сумки тщательно обернутую коробку и кладет на стол перед Мальченко. — Передай, пожалуйста, моему дорогому другу.
— А, да, — Стас взял в руки коробку и, уделив ей пару секунд внимания, убрал в ящик стола. — Со следующим рейсом — обязательно.
Мальченко улыбнулся.
— Кстати, пойдём покажу вторую половину кабинета, — он поднялся из-за стола и, обойдя его, слегка коснулся рукой плеча Алины.
— Пойдем, — Тихомирова чуть прикусила губу, почувствовав прикосновение Станислава. И последовала за ним.
Мужчина открыл дверь в соседнее помещение и пропустил Алину вперёд.
В центре комнаты пятидесяти оттенков Мальченко находился кожаный диван. Тихомирова ухмыльнулась себе под нос, вспоминая фигуристую секретаршу. Вместо окна во всю стену был установлен аквариум, а напротив дивана висела плазма. “Аквариум для лицезрения прекрасного во время глубокого анализа окружающего мира в минуты душевного спокойствия, - важно подметила Алина про себя. - А телевизор, видимо, для более приземленных развлечений, вроде просмотра познавательных передач, а также новостей, чтобы быть в курсе всех событий, в том числе отслеживать репортажи с собой любимым, чтобы знать, что изменить в собственном имидже для увеличения и без того зашкаливающей популярности”, - Тихомирова не сдержала улыбку. Также в этой комнате был шкаф с раритетными книгами. Современный мир без оглядки избавлялся от бумаги и переходил на электронные носители, и подобное было редкостью.
— Какая у тебя любимая книга? — поинтересовалась у Мальченко Алина, подходя к шкафу и, не рискнув дотронуться до корешков, провела пальцем по полке - ни следа пыли.
— “Антихрист”, Ницше, — без зазрения совести говорит он. — Детская любовь ко всему запретному. Жаль, что его философия слишком сильно идёт вразрез с французской демократией.

— Интересно, обязательно посмотрю, — Кобра закрыла глаза и досчитала до десяти. — Я искренне надеюсь, что вы с Владимиром знаете, что делаете, — Алина задумалась, потом по её лицу пробежала тень, и Тихомирова спросила. — А где сейчас Мария?
— А, она с Макаровым на задании, — сказал он, в этот раз уж точно искренне не предполагая, с какой целью этим интересуется Алина. — На Кубе. Жаль, ты раньше не заскочила — можно было бы передать твою посылку вместе с ними. А почему ты вдруг заинтересовалась ею?
— С Макаровым? С Владимиром Макаровым? Мария Вуйцик, полячка, тридцать лет отроду? На Кубе? — губы Алина расползлись в ядовитой улыбке, а потом она засмеялась, и с каждой секундой её смех становился всё мрачнее и мрачнее. — То есть я больше нужна здесь, а он поехал с Вуйцик? — ноздри Тихомировой шумно втягивали воздух. — Какого хера?! — взорвалась она и, схватив бюст Николая II, что оказался под рукой, от всей души запустила его в стену, ничуть не успокаиваясь, глядя, как куски гипса разлетаются по кабинету.
Станислав, который явно не ожидал такого поворота событий, едва успел отпрыгнуть в сторону, как герой боевика, уворачиваясь от летящих во все стороны останков Николая II. Когда же Алина протянула свои всеуничтожающие ручищи к дорогому китайскому фарфору, Мальченко понял: ещё немного, и нахождение этой женщины в его офисе принесёт казне Легиона просто сказочные убытки. Рванув вперёд, он схватил разбушевавшуюся Кобру за запястье и, заломав руку, оказался позади неё, чуть оттянув девушку назад, чтобы она не могла сопротивляться.
— Остановись, — произносит он, и разгорячённое дыхание обжигает шею Алины.
Теперь он отчётливо понимал, что происходит.
— Вздохни глубоко, не веди себя, как малолетний подросток, — продолжает шептать он ей на ухо, пропустив руку подмышкой и зажав в задней части шеи, исполняя некое подобие двойного Нельсона, надавливая всё сильнее и сильнее. — Я понимаю, что тебе и потом будет абсолютно наплевать на то, что я могу вычесть стоимость всего, что ты сломаешь, из твоей зарплаты.
— Да! Плевать! - сквозь зубы прошипела Алина, безуспешно пытаясь вырваться. Она совершенно не собиралась успокаиваться. — Vai tomar no cu! Filho da puta! На родине Франциско! Putamerda! Ненавижу! - выкрикивала она и брыкалась, а Стас даже не собирался ослабевать хватку. — Пусти! — зарычала Тихомирова и попыталась ударить мужчину по ногам.
В какой-то момент Мальченко понял — безудержные попытки Тихомировой вырваться вот-вот могут дать свои плоды.
— Ну, всё, девочка, — сквозь зубы прорычал он. — Ты допрыгалась.
С этими словами он резко потянул Алину в сторону и кинул на тот самый кожаный диван лицом вверх, после чего, не дав ей опомниться, навалился сверху, изо всех сил прижимая запястья руками. В результате расстояние между их лицами резко сократилось до опасных пяти сантиметров.
— Я тебе не девочка! — зло прошипела Алина, глядя ему в глаза и шумно дыша, руки же она, не переставая, пыталась вырвать из захвата. — Пусти, Стас!
— Успокойся, — повелительным тоном сказал он. — Я отпущу тебя только в том случае, если ты прекратишь вести себя как дитя малое.
Стас чувствовал себя не совсем комфортно. Никогда ещё их близость не была настолько интимной. Даже тогда, когда они ужинали вместе у него дома.
— Я успокоюсь только тогда, когда выбью этой Вуйцик второй глаз! — Алина стиснула кулаки и попыталась сбросить Стаса, но вместо этого лишь скользнула сжатыми губами по его щеке.

Градус напряжения в промежности спал, но атмосфера продолжала накаляться. Оббивка дивана натужно скрипела от фрикций слившейся в борьбе за звание Царя Горы парочки. Пока что уверенную победу удерживал, конечно же, Мальченко — возможно, будь голова Алины хоть немного потрезвей от приступа проснувшейся ревности, исход был бы совсем иным.
— Не строй из себя крутую, — строго произнёс Стас. — Просто успокойся.
— Ты считаешь, что я недостаточно крутая? Тогда какого х...ра я еду на сборы в качестве наставника? — за уязвленное самолюбие Мальченко следовало бы ответить и разбитым фарфором, и разбитым носом.
— Я тебе повторяю ещё раз: ты с этим, в отличие от Марии, справишься. Она дерзкая, но её легко умаслить. А ты непреклонна и непредвзята. У тебя не бывает любимчиков. Поэтому ты не только лучше, чем она, но и лучше, чем кто-либо ещё из всех, принимающих в этом участие.
Казалось, попыткам объяснить одно и то же разными словами, не будет конца — горячая голова совершенно невосприимчива к зову логики и здравого смысла.
— Именно потому, что ты охренительно крута, тебя и оставили здесь, — проговорил Стас, склонившись прямо над её левым ухом. — Лучшей кандидатуры для проведения отбора нельзя было найти. Либо ты, либо Макаров.
Услышала ли она его теперь?
Алина шумно вздохнула и прекратила сопротивление, уткнувшись лбом в подлокотник.
— Стас, пусти, а?..
Словесная перепалка и потасовка ничего не решили: Мальченко говорил об одном и том же на разный лад, и Тихомирова поняла, что они так ни к чему не придут. Эмоции улеглись, Кобра больше не хотела крушить всё вокруг, но вот на душе  было паршиво. Внутри ядовитая ревность пустила корни сомнений в Вове, и сейчас нужно было запретить себе думать об этой дурацкой поездке на Кубу и просто дождаться встречи с ним, чтобы переговорить с глазу на глазу, больше никого в это не ввязывая.
Хотелось ли Алине самой за океан? Да, тысячу раз да! Чтобы вновь окунуться в атмосферу беспечности под палящим солнцем тропических широт. Чтобы вновь увидеть Франциско. Она не строила напрасных иллюзий, понимала, что прошло достаточно времени, что они изменились, но, неизменным было одно: возможно единственное право на возвращение с того света она использовала там, а вместе с этим оставила и часть своего сердца. И не могла не вспоминать об этом. А сейчас, вместо того, чтобы провести последние дни с братом и всецело готовиться к сборам, Алина была поглощена мыслями, что её мужчина полетел за океан со старой напарницей, не желая слушать никакие адекватные доводы и ставя на первый план собственную тревогу. После разрыва с Костиным и перевода в отдел Мальченко она превратилась в бесчувственную машину для выполнения заданий, так что стоило вспомнить, как это делается. Если бы та Кобра заглянула в будущее и увидела сейчас себя в таком состоянии, в несвойственном зеленом джемпере, она бы лишь неодобрительно покачала головой. Слишком мягкая стала Тихомирова после восстановления отношений с семьей, и ей это начинало не нравиться.

Алина подсознательно ждала от Станислава этого жеста. Их губы так близко, что он чувствует сорвавшийся вздох, когда касается её щеки. Они столько лет знают друг друга, но эти моменты, когда их жизни переплетает не иначе как магия, так и остаются для них загадкой.
Он никогда не поцелует её, потому что не может осквернить память любимой женщины. Она никогда не поцелует его, потому что одна из её главных черт - верность. Но только держа ладонь на мягкой щеке, Станислав слышит эхо эмоций, что дарила ему Анна, а Алина вновь окунается в воспоминания о жаркой Бразилии, преодолевая расстояние в тысячи километров и отматывая время назад.
Они не произнесут вслух то, что окружающими будет непонято, не нарушат таинство этого единения словами. Всё, что происходит в эти минуты между ними, после останется фантомными прикосновениями и будет заперто в глубине души до следующего повторения, как странное, очень интимное… и невозможно губительное для их настоящего. Станислав снова видит весь калейдоскоп жизни вокруг в эти мгновения, но Алина понимает, что жить воспоминаниями невозможно, и каждый раз берёт на себя непростую роль и разрывает сотканную иллюзию пополам.
Конец всегда оглушающий и болезненный, как ни пытается она его сглаживать, словно они просыпаются в тот момент, когда хороший сон оборачивается кошмаром. Тихомирова обнимает Стаса, крепко прижимает к себе и держит так, пока он не приходит в себя.
А он стоит, пряча в себе тепло Алины и запоминая касания, утопив пальцы руки в её волосах, от которых исходит приятный цветочный аромат. Даже время останавливается. Видно лишь, как движется воздух, в котором переплетаются их дыхания. Он никогда не видел её такой нежной.
— У вас с ним всё серьёзно? — тихо спрашивает Стас, пальцами поглаживая затылок Тихомировой.
— Да, — также тихо отвечает Алина, понимая, что лукавить или уходить от ответа глупо. — Я думала, ты знаешь… — повисает неловкая пауза.
— Ясно, — на лице Стаса не дрогнул ни один мускул. Лишь где-то внутри лопнула натянутая до предела струна, принося облегчение. Больше не нужно следовать своей слепой прихоти, управляемой вожделением. Нет причин терять крупицу самообладания, когда эта шикарная женщина находится рядом. Не нужно поддаваться искушению и пытаться жадно отхватить соблазнительный кусок желанной плоти.
— Всё в порядке, — продолжая обнимать Алину, Мальченко пытается улыбнуться, но это выходит у него немного натянуто. Он замечает это и решает, что лучше уж никак, чем так, и от улыбки на лице остаётся лишь тень.
— Прости за разгром, — Тихомирова перевела тему. — Деньги, знаю, ты с меня не возьмешь, но, может, согласишься получить в подарок что-нибудь взамен Николая II? — она чуть отстранилась и улыбнулась, накрывая своей ладонью его и неохотно отнимая от волос.
Стас старается не обращать внимание на то, как Алина сжимает его руку. Но и отпускать её ему не хочется.
— Мне кажется, любой подарок от тебя будет в тысячу раз лучше, чем этот бюст, — Мальченко снова улыбнулся. В этот раз улыбка была естественной.