Вязкое болото
по мотивам Sexuality
Лян, Кэтрин, мимо проходящие девушки (квест: узнай себя), частично AU

Под сенью недавно распустившейся листвы тихо и спокойно. Беседка, увитая плющом, расположена в стороне от центральных аллей, и лишь изредка мимо нее проходят люди, большинство из которых едва знакомы Кэтрин.

Самый конец третьего курса, впереди выпускные экзамены – в руках прелестной леди учебник по мировой истории, и строчки расплываются перед глазами: слишком скучно и однообразно. Поднимает взгляд на тихо сидящего напротив Ляна – каждый из них сегодня занят своим делом и не мешает другому – и отмечает, как китаец провожает взглядом симпатичную младшеклассницу.

Розовые волосы, чопорный стиль одежды, худенькая фигурка – настоящая английская леди по манерам.

– Забудь, она тебе не подходит, – нарочито спокойно.

– М? – Чжоу переводит взгляд на Кэтрин, и та обворожительно улыбается.

– Слишком зажатая, скованная. Посмотри, как она ходит – боится лишний раз качнуть бедрами. Недостаточно сексуальности, она наскучит тебе через пару дней.

Возможно, это сродни развлечению – обсуждать кого-то, пусть и едва ли знакомого, интереснее, чем читать про бесконечные войны и политику прошлых веков.

– Возможно, – уклончивый ответ, снова взгляд в спину уходящей. Кэтрин пожимает плечами, снова опуская глаза в учебник. Три страницы неспешно проходят в тишине и тоске, до следующего стука каблучков.

Огненная волна проплыла мимо, унося безразмерные кудри прочь.

– Толста, не блещет красотой и совсем еще ребенок, – стиль прошедшей мимо девушки с ее фенечками, браслетиками и легкомысленно яркими цветами, был совершенно не женственным.

Слышит смешок, оборачивается вновь. Чжоу чертовски проницателен, тогда как Кэтрин смотрит лишь на внешнюю оболочку – но и ее хватает, чтобы определить: здесь поблизости нет достойных его дам.

Еще две ярко-рыжие макушки – на большой скорости мимо. Первую Кэтрин видела рядом с Итаном, а у второй – красноречивая повязка на плече. Ловит насмешливый взгляд Чжоу, демонстративно закатывает глаза, касаясь кончиками пальцев лба.

– Тут, я надеюсь, комментарии не нужны…

Несколько минут проходит в тишине, но не надолго. Лян в этот раз говорит первым.

– А Хофманн?..

Знает, чертенок, о том, как любят друг друга девушки. Знает о том, как подставили друг друга на недавнем конкурсе. Лян все знает – и вспыхнувший злостью взгляд встречается со смешливыми щелочками.

– Прельщают лавры первооткрывателя? – Верилось с трудом, но ходили слухи, что Стальная Леди проложила между ног бронированную пластину. – Не думала, что помешанные на карьере ханжи в твоем вкусе, – улыбается широко, но не обманывает Чжоу. – Попробуй. Говорят, она предпочитает доминировать в садо-мазо.

Внешне – будто бы и не проняло его вовсе – но Кэтрин не сомневается, что Лян оценил.

– Или выбери что-нибудь полегче. Эмму, например, – ладонь к губам, смех в глазах. Тут даже пояснять ничего не надо: слишком уж простодушна и наивна Делэйн для коварного Чжоу. – Или Шелли.

Говорят, Итан еще не до конца отлюбил ее и все еще захаживает к ней в комнату. Было бы смешно посмотреть на лицо Мари, застань она своего «благоверного» за очередной такой сценой. А Чжоу, – Кэтрин лукаво смотрит на него, – ведь так любит донашивать за другими их вещи. Замечает первые признаки раздражения и замолкает, возвращаясь к мировой истории. Увлекательное чтиво, – убеждает себя Кэтрин.

– Аннелиз в тебе души не чает, – будто бы вскользь – да и вообще не Ляну, а куда-то в воздух. – Какая жалость, что куклы тебе не по душе, да?

Отворачивается, смотрит на пустующую дорожку – но больше никто не проходит мимо беседки, и Кэтрин выдыхает, подводя итог короткому разговору.

– Я все же идеальна, – поправляет прядь волос.

– Конечно, – слышит ответ без тени сомнения или привычной иронии. Кэтрин поворачивает голову чересчур резко, ловя абсолютно серьезный взгляд. Удивлена и… напугана. Между ними все зашло слишком далеко – должно быть, уже и не выпутаться.

– Не смотри на меня так. Я тебе тоже не подхожу, – огрызается, опуская глаза к учебнику, чтобы не видеть самодовольную усмешку Ляна.

И на этот раз уже ничего не объясняет – даже самой себе.

Всегда ими были
по мотивам Sexuality
небольшая зарисовка о будущем Шелли, Кэтрин и Йена. немного драмы

– Модель приехала! – Наконец спасительно прогремело из другого конца студии. Невысокая светловолосая девушка выдохнула – она только-только смогла добиться повышения, став помощником директора по рекламе, и совсем не хотела облажаться по милости очередной супер-звезды, решившей не явиться на съемочную площадку. Вокруг нее и так было немало гнусных сплетен – на свои двадцать шесть она не выглядела, от силы восемнадцать, а как кроме постели девушки попадают на столь высокие посты? Верно, никак.

– Ну слава Бо… Кэтрин?..

– Шелли? – Девушка не обманывалась, и в хорошую память бывшей одноклассницы тоже не слишком верила – прочитала на бейджике, не иначе. Впрочем, кажется, что-то она все же вспомнила, отметив другую фамилию: – Вышла замуж?

Коротко кивнула, розовые кудряшки ласково огладили скулы. Шелли всегда терялась в присутствии Кэтрин, а теперь, когда ее волосы отливают серебром, а статус стал поистине достойным королевы, ей и подавно стало неловко.

– Поздравляю, – улыбка казалась теплой. Кто знает, быть может, многое изменилось за это время?

– Миссис Айронс, у вас очень плотный график.

Сердце рухнуло в омут, заныли старые раны.

– Да, конечно. Была рада повидаться, Шелли.

***

– Не представляешь, кого я сегодня встретила. Шелли, помнишь? Та, с могильной фамилией. Да, точно.

Поправила прическу, присмотрелась к своему отражению – так ли хороша? Удовлетворенно кивнула самой себе, улыбнулась: диво как хороша, а платина была ей к лицу не меньше, чем брату.

– Ты как всегда многословен, – саркастично, но без упрека, доброй шуткой. Трубка привычно угукнула в ответ. – Я хочу развеяться сегодня, не составишь компанию?.. А, ага.

Короткая проповедь о делах, работе и семье. Кэтрин рассмеялась, как и всегда.

– Ну и ладно, с тобой ко мне мужчины не подходят – боятся не выдержать конкуренции, – короткая пауза. – Роберт? Он опять со своими собачками.

Известный меценат, участник движения Green Peace и прочая-прочая-прочая, Роберт был на двадцать три года старше Кэтрин. Ради начинающей модели он развелся с прежней женой, чем спровоцировал громкий скандал, но юная леди доходчиво и понятно объясняла ему, зачем он это сделал – преимущественно ночами. Шум постепенно утих, а стервозная репутация сыграла на руку, когда Кэтрин Айронс, решившая после свадьбы оставить прежнюю фамилию, перешла из быстро наскучившего ей модельного бизнеса в рекламу, где ее потенциал раскрылся в полной мере.

Со школы так ничего и не изменилось. Кэтрин добивалась того, чего желала, не гнушаясь никаких способов. Сразу после выпуска Йен оставил ее, и почти год они не общались, пока вновь не списались в социальной сети. Время лечило и раны, и душевные тревоги – возобновившееся общение стало мирным и спокойным. Порой Кэтрин задумывалась о том, что могло бы быть, не оступись она тогда перед выпуском – возможно, она стала бы «миссис Айронс» другим путем?..

Впрочем, это не имело значения. Кэтрин была предоставлена самой себе и пока не попадалась мужу на многочисленных изменах, а Йен нашел свое счастье с какой-то невинной и милой барышней. Эта девушка не нравилась Кэтрин – никакая не понравилась бы – и она старательно избегала семейных встреч, чтобы не создавать проблем брату, но звонила регулярно.

Положив трубку, Кэтрин усмехнулась зеркалу – криво и некрасиво. Знала бы Шелли, строя такую печальную гримасу, как несчастна на деле та, кому мисс Мышка наивно завидует.

Поверить в успех сына было трудно, но еще труднее - заставить себя отпустить поводья, прекратить внимательно изучать бесконечные доносы и рапорты. Служба охраны видела угрозу в каждой дрогнувшей ветке, а аристократы один за другим искали виноватых, мятежников и тысячу и одну причину, почему они беспрецедентно верны новому Императору и только ему. Только глупцы считают, что на захвате трона начинается то самое легендарное «жили долго и счастливо», но Габриэлла, пробыв Императрицей-консортом больше 25 лет, знала, что держать власть много тяжелее.

Двадцать пять лет, подумать только. Девочка, выпорхнувшая из-под отцовского крыла лишь затем, чтобы выносить и родить дитя императорских кровей, прошла огромный путь, и двадцать пять лет спустя никто бы не посмел сказать, что имя Габриэллы Британской канет в пучине истории. Она сама писала эту историю.

Ренли, погруженный в заботы, с трудом находил время для молодой жены, а уж до матери и вовсе не доходил, а потому на его приглашение, переданное через Уоллера, Габриэлла не могла не откликнуться. В назначенный час она отложила все дела, измучившие ее до бледности и темных кругов под глазами, и поспешила на встречу.

Сады Варвика не тронула война. Столь же прекрасные, как и в ее юности, они увлекли бывшую Императрицу медитативным настроением и неожиданной возможностью бесцельно бродить по дорожкам. Когда она последний раз отдыхала? Кажется, не в этом году. Усталость, нахлынувшая от этой мысли, окончательно подкосила женщину, и она закрыла глаза, остановившись на месте.

Шаги за спиной были тяжелее, чем у Ренли. Габриэлла на секунду думает, что могла забыть за последние месяцы, как звучит поступь ее сына, но узнает совсем другого человека.

- Похоже, брат перехитрил даже вас, - тихо говорит барон, и в голосе его столько тепла, что Габриэлла не спешит оборачиваться. Ричард - один из немногих, кому она доверяла не просто свою спину. Она доверяла ему своих детей.

- Выдумки барону Эшфорду не занимать, - соглашается Габриэлла, почти улыбаясь. Они оба так привыкли держать дистанцию, что даже сейчас он не приближается ближе, чем на три шага, а она сдерживает эмоции. Как может. В конце концов, он по-прежнему женат.

Пауза повисла неловкая и мучительно длинная.

- Ваше Сиятельство..
- Ваша Милость..

И оба стушевались, замолчав. Единодушие, достойное подростков, но не взрослых людей, в полной мере обремененных властью, детьми и обязанностями. Габриэлла немного злится, но куда больше - стыдится своего порыва. И того, что не договорила. Пока она корит себя, барон Нордберг берет все в свои руки по-мужски уверенно.

- Вы могли бы теперь позволить себе стать счастливой.

Она молчит упрямо, взвешивая каждое слово. Привычное показное счастье в заботе о сыновьях и государственных делах в самом деле весит преступно мало в сравнении с тем значением счастья, которое подразумевает барон. «Вы женаты», - думает она с горечью. И другого пути не могло быть ни для одного из них. Почему-то это действительно грустно.

- Габриэлла, - зовет он, так и не дождавшись ответа, и сердце сжимается от тоски и нежности.

- Ричард, - наконец, оборачивается она. Барон Нордберг смотрит спокойно и протягивает ей руку. Габриэлла колеблется, но он не торопит, и тонкая рука, затянутая в перчатку, совсем как двадцать пять лет назад, робко тянется навстречу. В последний миг отдергивает - за тем, чтобы стянуть ткань с пальцев.

Ладонь Ричарда теплая, почти горячая в сравнении с ее - худой и холодной. Они по-прежнему не торопятся, осторожно касаясь друг друга самыми кончиками пальцев. А после - смыкают руки, и свободной он достает платок из кармана, чтобы утереть ее слезы.

Эта осторожная, деликатная близость кажется ей интимнее всего, что Габриэлла вынесла из опочивальни мужа, откровеннее, чем все несказанные за столько лет слова, и искренней, чем всякое признание. Ей совсем уже не хочется сказать ему о своих чувствах - ведь он и сам знает все. Должно быть, всегда знал.

Она смотрит в его глаза, и понимает вдруг, что все это время не Чарльз Британский был ее мужем, но Ричард - спокойный, сдержанный Ричард, ставший примером для ее сыновей. Он помогал воспитывать их советом, точным словом. Он научил ее сыновей тому, чему не смогла бы научить мать, и убедил ее отпустить их. Он стал ее опорой вопреки всему, был ее верным другом. Никто и никогда не знал о том, как важен он для Императрицы, как не знали и о том, как важна для барона она.

И, право, какая разница, кто и на ком женат по бумагам, если ту первую любовь он пронес через года за них обоих, сумев уберечь ее от чужих глаз и интриг? Какая разница?..