[npc]166[/npc]

Преследование дикого зверя предполагало осторожность и внимательность, ведь малейшая ошибка может спугнуть добычу. Достаточно быстро Мордекай осознал, что пока он играет в охотника, снежный демон просто бодрым шагом исчез в  темноте пещеры, даже не пытаясь оглядываться. Как бы они ни охотились, слух и обоняние они для этого явно не использовали, иначе йети бы почувствовал у себя за спиной проспиртованного стрелка. Перестав прятаться, Мордекай тоже прибавил шагу. Постепенно камень под ногами заменили мох и лишайник, а воздух стал настолько влажным, что его можно было есть как суп. Мордекай чувствовал, что его начинает мутить от приторно-сладкого запаха, но продолжил идти. Каждый шаг сопровождался еле слышным чавканьем, словно сама пещера хотела поглотить и переварить случайного охотника. Флуоресцентные растения под потолком и на стенах пещеры, давали свет, но они меркли по сравнению с тем ярким светом, что буквально слепил Мордекая в конце тоннеля.

Сделав шаг в своеобразный портал, охотник оказался во внушительных размеров гроте. Воздух стал ещё тяжелее, он словно давил на Мордекая со всех сторон, обволакивал его, прилипал и постепенно поглощал чужака. Приторно-сладкий, давящий, это был запах смерти, и Мордекай не сомневался, что весь этот мох обильно откормлен человеческими останками. Чем глубже, тем становилось теплее, и грот стал самой тёплой точкой всего подземелья, из множества озёр на дне грота поднимался пар. Освещение в пещере предоставляла большая кристаллическая конструкция под потолком, на которую с поверхности свет предавался через систему зеркал и тоннелей. Но привлекало Мордекая не столько это чудо инженерной мысли и не красота природной архитектуры, но то, что он видел на дне грота, среди озёр. Йети было не просто много, их было очень много. Десятки, возможно и более сотни. Сев за сталагмитом поудобнее, охотник снял с плеча винтовку и поставил её рядом с собой. Прежде, чем открывать огонь, стоило разобраться, что к чему. Он снял свои лыжные очки, и все предметы вблизи поплыли, потеряв резкость, а затем и вовсе став мутными пятнами, но белые фигуры вдалеке стали видны очень отчётливо. Мордекай смог рассмотреть на некоторых украшения из костей и черепов, как звериных, так и человеческих, а двое йети по количеству украшений выделялись особенно сильно. Про себя Мордекай окрестил их как Шаман и Воин, так как их украшения лучше всего подходили под эти описания. Так же, хоть и не сразу, Мордекай заметил и людей. Видимо это были пропавшие жители деревень, держали их в клетках из костей, а некоторых приготовили для приготовления в кипящих озёрах, что свидетельствовало о наличии довольно развитого интеллекта у йети. Шаман призвал всех к вниманию, как это водится, просто громко прорычав. Рык звучал странно, неестественно, но это Мордека заботило мало. Он достаточно многое повидал, чтобы знать, к чему всё идёт. Основы ритуалистики были едины во всём мире. Если у тебя есть люди в клетках, и ты призываешь к вниманию, значит, сейчас будет выражено почтение богам, а затем ритуальное жертвоприношение. И совсем не важно, являешься ли ты британским лордом, или немытым йети. Хотя, если подумать, не такая уж и большая разница между одними и другими, если не считать одежды. Шаман поднял лапы вверх, положил их к себе на голову, потянул, и… снял свою голову?! Мордекай несколько раз быстро моргнул и протёр глаза. Нет. ему не показалось, голова действительно осталась в руках Шамана, а под ней оказалась её одна, вполне себе человеческая. В один миг вся мистика рухнула, обрушивая вместе с собой весь интерес Мордекая к охоте. Не было никакого агрессивного вида, никакого потерянного звена, никакой редкости, которую можно было убить и повесить на стене. Просто банальные люди, одевающиеся в шерстяные костюмы, охотящиеся на других людей, и жрущие их в подземной пещере. Другие «йети» последовали примеру Шамана, после чего взревели все вместе, синхронно. И, если прислушаться, их рёв становился похожим на некое песнопение. Плавно, почти незаметно, Шаман перешёл с рыка на человеческий язык, но какой именно Мордекай понятия не имел. Лингвистом он не был, и лучшей его догадкой было предположение, что язык дикарей йети не имеет ничего общего с родными ему языками, и даже с английским. Теоретически, языковые барьеры любого размера можно преодолеть международным языком бухла, вот только Мордекай сомневался, что йети захотят с ним выпить. Тем временем ритуал внизу перешёл из стадии песнопения в стадию песен и танцев, если эти телодвижения можно было считать танцем. Однако, чем дольше Мордекай смотрел на происходящее, тем чаще замечал, что что-то не на своём месте. То где-то боковым зрением он улавливал мелькающие фигуры индейцев, то черты дикарей необъяснимо становились звериными, и в один момент Мордекай осознал, что происходящее слилось с его недавним воспоминанием. Это была не столько галлюцинация или оптическая иллюзия, сколько размытие границы между «тогда» и «сейчас». Он словно вновь проживал своё воспоминание, смотря на него, и в то же время смотрел в будущее, на йети. Мох, пар, клетки смешались с песком, кострами, и шатрами настолько, что Мордекай уже не мог с уверенностью сказать, что из этого было когда. Голова закружилась, и он почувствовал, что земля начинает уходить из-под ног. Крепко закрыв глаза, он развернулся и сел за сталагмитом, зажав уши руками. Возможно, подумал он, Рики была права и ему стоит меньше пить. А может, подумал здравый смысл, в следующий раз стоит поинтересоваться, из чего делают выпивку, прежде чем пить её литрами. А может, подумал опыт, просто надо выпить ещё? Охотник потянулся за флягой, но осознал, что выпивка кончилась. Оставалось только сидеть, зажав уши и закрыв глаза, пока звуки барабанов не стихли, и не осталось только песнопение йети. Открыв глаза, Мордекай обнаружил перед собой пятно гуманоидной формы, размером явно меньше йети, и состоящее из других цветов. Натянув обратно лыжные очки, он смог разобрать, что пятно было его сотоварищем Сомой.

-Похоже, разные пути ведут в одно и то же место, ха? У нас тут ситуёвина, наши йети оказались вполне себе банальными каннибалами в костюмах, и там внизу, похоже, собрались все, или большинство. А ещё у них там куча пленных. Я тут вот что думаю, пока ими не перекусили, надо бы их спасать. Вот только йети слишком много и всех перестрелять не успеем, прежде чем они сюда добегут. Предлагаю немного разделиться. Спустись к ним вниз, спрячься за сталагмитами, я открою огонь, поубиваю их побольше, и постараюсь выманить за собой так много, как смогу. Ты поубиваешь тех, кто остался, выпустишь людей, и, кажется, ты что-то говорил про взрывчатку? Думаю, стоит это местечко заминировать. Встречаемся наверху, в храме. Я постараюсь оттянуть дикарей за собой вглубь того зала чтобы вам проход наверх был свободен, а потом догоню. Что скажешь?

[npc]166[/npc]
Охотник кивнул. Погибать он не собирался, и тем более не собирался оставаться погребённым в бесконечных подземельях. В словах больше не было смысла, они оба знали, что им предстоит делать. Два опытных охотника и убийцы, каждый действующий в своём стиле и своими методами, объединились, чтобы раз и навсегда решить вопрос похищений. Мордекаю оставалось только выбрать точку поудобнее, и он уже присмотрел себе подходящее место. Собираясь туда, он взвесил одну мысль, и решил, что оно того стоит.

-Когда будешь там, прихвати мне голову, или шапку, или маску… Не важно как это называется, но забери это у Шамана и притащи мне. Я повешу её над камином.

Негоже охотнику уходить без трофея, а самому возвращаться за головой времени не было. Выбрав место, откуда будет удобно отступать, и куда будет не так просто добраться йети, Мордекай вновь снял свои очки и вскинул винтовку. Обычно, он спокойно принимал все культурные особенности разных народов, но была одна вещь, с которой не мог примириться даже вечно пьющий браконьер. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, он с лёгкостью мог представить тот стол с недоеденными кусками того, что было его сослуживцами. Нет, это дело было уже не просто охотой, но вымещением личной ненависти. Шаман раскинул руки в стороны и что-то громогласно вещал, не подозревая, что кто-то совсем рядом отсчитывает последние секунды его жизни.
Три.
Глубокий вдох. Мордекай замер, прицелился, на таком расстоянии попасть по неподвижной цели было проще простого, но как только он выстрелит, начнётся хаос, и стрелять нужно будет очень быстро и часто.
Два.
Плавный выдох. У него нет права на ошибку, у него нет права на промах. Он мог сколько угодно быть жалеющим себя алкоголиком, но когда начиналась охота, он становился пахнущей перегаром смертью.
Один.
Шаман пошатнулся, выронив на покрытый мхом пол пещеры свою маску, сделал шаг назад, и рухнул в кипящее озеро. Все пещерные люди замерли, не понимая, что происходит, и лишь молчаливо озирались по сторонам, глядя друг на друга.

-Vete al Diablo, hijos de puta!

Одновременно с выкриком, Мордекай открыл огонь, поражая цели одну за другой. Он не обстреливал конкретную точку, но выбирал мишени по всей пещере, из-за чего ни один йети не чувствовал себя в безопасности. Воин указывал когтистой лапой в сторону Мордекая и кричал что-то непонятное. Наверняка, приказывал схватить и убить, что же ещё? Снайпер невозмутимо отстреливал бегущих к нему каннибалов, но, как и ожидал, справиться самому с таким количеством не представлялось возможным. Он хорошо знал, с какой скоростью он сможет убегать, и потому, как только йети подобрались слишком быстро, покинул своё гнездо и на полной скорости побежал обратно к залу с колоннами. По пути он надламывал светящиеся палочки не жалея и не экономя. Выбраться он сможет, но вот вести перестрелку в абсолютной темноте ему не хотелось. Выбравшись в бесконечный зал, он стал разбрасывать палочки в разные стороны, создавая светлые зоны, а сам скрылся в тени. Выбежавшие за ним йети оказались как на ладони. Привыкшие быть охотниками, они забыли или никогда и не знали, каково это – чувствовать себя жертвой. То ли из-за растений, которые они употребляли, то ли из-за образа жизни, но страха и ужаса они не ощущали, но, оказавшись в столь сложной ситуации, растерялись. Не на всех были маски, а некоторые выбежали прямо без костюмов, н овсе они находили смерть от выстрелов невидимого стрелка. Прибегая на звук выстрела, они не находили стрелявшего. Лишь светящуюся палочку под ногами и пулю. Последний оставшийся йети буквально прыгнул за колонну и нашёл лежавшую на полу снайперскую винтовку. Он успел сообразить, что охотившийся на них чужак оставил своё оружие не просто так, но среагировать уже не успел. Мордекай держался за выступ в колонне, и стоило йети обернуться, как он тут же спрыгнул вниз, без труда разрубая горло лезвием мачете. Довольный своей работой, Мордекай подобрал оставленное оружие, перекинул ремень через плечо, и бодрым шагом пошёл к выходу, насвистывая марш гренадеров.

[npc]166[/npc]
Солнце неумолимо шло к закату, когда Сома вывел на поверхность спасённых, и встретился с Мордекаем, который уже какое-то время обсуждал с верной Рикки проблемы нехватки алкоголя. Обратный путь они проделали как настоящие безбашенные, не глядя на взрыв. Тех, кто не мог идти сам, погрузили на снегоходы, остальным же пришлось пройтись пешком, но жизнь и свобода того стоили.

Сказать, что праздник был громким, значит, ничего не сказать. Уже упоминавшийся ранее Рим, местный трактир, стал центром собрания не только жителей этого городка, но и десятка или двух соседних. Не было ни одного, не радовавшегося окончательному решению проблемы дикарей. Выжившие рассказывали истории, описывали все ужасы плена, кто на самом деле их пленил, и как их спасли. Многие нашли среди пленных пропавших друзей, родственников, знакомых. Спасённой ранее девочке повезло меньше, из её деревни никого больше не осталось. Маленькая личная трагедия достойна сожаления, но она слишком стремительно затерялась на фоне всеобщего ликования. Люди жгли факелы и жаровни, запускали фейерверки, повытаскивали столько еды и алкоголя, что можно было целый полк накормить и напоить раз десять. На фоне всеобщего песенно-танцевального ликования со взрывами сами герои сего торжества выглядели блекло. Мордекай перепоручил все разговоры с местными своему товарищу, а сам же безудержно пил, подливая и своей любимой пташке, и разглядывал поставленную в центр стола голову Шамана. Сому он потерял где-то на третей бутылке невесть чего, но был уверен, что союзнику по охоте тоже вряд ли хотелось прыгать по столам, запуская разноцветные ракеты в небо. Снайпер продолжал пить, в надежде, что рано или поздно он вырубится, и проснётся сутки спустя в луже неприятных жидкостей, и с полной потерей памяти, но гораздо раньше организм напомнил, что в человеческое тело может войти только ограниченное количество бухла и лишнее надо слить. Припрятав бутылку в карман, Мордекай вышел из переполненного трактира на улицу и пошёл к краю поселения, дальше от шума. На окраине было заметно тише и темнее, впереди шла метель, по неизвестным причинам огибающая сам город. Как настоящий гордый алкоголик, он не сильно беспокоился по поводу выбора места, и справил нужду на ближайший подходящий сугроб. Отряхнувшись, он вынул бутылку из кармана и сразу же влил в себя нового алкоголя на замену ушедшему. Мордекай собирался было уходить, как заметил, что из метели на него что-то движется. Он чуть не выронил бутылку, когда прямо перед ним появился гигант бурого окраса. Как и йети-дикари, это существо было полностью похоже шерстью, и сколько бы Мордекай ни вглядывался, он не мог найти никаких признаков того, что это был костюм. Существо выглядело смутно знакомым, хоть охотник и не мог вспомнить, откуда, а в глазах его читалось нечто, похожее на благодарность. Ладонь легла на плечо Мордекая. Повернув голову, он увидел Сому, явно уставшего от суеты празднования. Вновь посмотрев перед собой, Мордекай заметил, что ни от бурого йети, ни от самой метели не осталось и следа. Пожав плечами, он лишь сделал ещё один глоток, протянул Соме бутылку и кивнул обратно в сторону шумного праздника. В конце концов, вряд ли кто-то поверит, что случилось однажды в горах.