Бен сошёл с трамвая, ловко соскакивая на очищенный асфальт на остановке и полной грудь вдохнул свежий окраинный воздух — самый настоящий глоток жизни после затхлого от продуктов горения центра и запаха метро, который Кламски разлюбил после возвращения из тропических регионов. Отвык, видать, как отвык от морозов, вороха тёплой одежды, коммунальных платежей и прочей чуждой всему человеческому волокиты.
Близился конец рабочего дня, но людей на улице спальных районов в такое время не сыскать. Свободные от обязанностей в такой мороз сидят дома, занятые — в офисах за компьютерами да в производственных цехах за станками. Дорогу и ту спросить не у кого — даже будучи специалистом в области информационной безопасности предприятий Кламски как никто другой был привычен к старинным способам навигации и редко прибегал к помощи технологий. Так и сейчас Бен по наитию отыскал карту района по ту сторону остановки и прикинул маршрут дальнейших перемещений. Он, как нетрудно было догадаться, лежал в самую глубь застройки, во дворы.
Редкие припаркованные автомобили, встречавшиеся Кламски по пути, он примечал краем глаза, заостряя внимание на тех, где находились люди — намётанным взглядом он искал агентов ГСБ, которые могли скрываться где угодно. У Бена были свои фишки по распознанию таких интересных кадров, а кроме них ещё и опыт. Если бы они только знали, сколько всего можно прочитать в одном только взгляде при большом желании, не считая всего остального.
Но пока было глухо. Ни подозрительных автомобилей, ни подозрительных людей Кламски на пути не встретил. Мелькали дворы, арки, двери подъездов, детские площадки с веселящимися а них детьми, радостно съезжающими с горки и катающими огромные снежные комья. Вернее, пытающимися — снег при такой температуре был совсем не липкий. А потому все зачатки снежков и комьев почти сразу рассыпались, как ты ни старайся, как аккуратно ты их не катай.
По мере продвижения вглубь дворы становились всё уже, а обстановка всё больше напоминала эдакий постиндиустриальный период, когда вроде и захотели прыгнуть выше головы, а вроде пока и не очень получилось. Обшарпанные стены, лет десять не видевшие капитального ремонта, задравшиеся железные листы на крышах, повалившиеся по углам кирпичи, тяп-ляп отремонтированные детские площадки с диковинными кулибинскими переделками-недоделками — таковы были многие спальные районы Москвы. Даже химкинский новострой выглядел порой более современно.
Но это вовсе не значит, что место, в котором волею судьбы оказался Кламски, вызывало в нём негативные чувства. Правильней было бы назвать их противоречивыми, наполненными ностальгией, историей, шелестом пожелтевших страниц, опадающей листвой, запахом первого снега, бенгальскими огнями, хлопушками... Калейдоскоп чувств одолевал Бена изнутри, а внешне он всё также оставался непоколебим, длинным размеренным шагом направляясь к цели своего визита.
И вот, наконец, Кламски замечает неровно нацепленную на углу дома табличку с названием улицы и номером: это он. Бен заходит под размашистую арку и оказывается во дворе, похожем на все те, что он встретил несколькими минутами до этого. Те же люди в одинаковых куртках, та же детвора... Кажется. Если встать, закрыть глаза, прислушаться, то можно несомненно услышать, как гремит под окнами железный подоконник, как скрипит снег и ссыпается с размашистых ветвей почерневших дубов и каштанов, нависающих над домами. И всё это сливается в такую какофонию звуков и призвуков, что волей-неволей не только прислушаешься, а задумаешься: что ты слышишь? Мысленно прогонишь на повторе, задом-наперёд, выискивая вожделенные звуки и подтверждения, но всё напрасно: старания бессмысленны, если искать не там.
Бен ускорил шаг, всматриваясь в таблички с номерами квартир у подъездов, ловя на себе хмурящиеся взгляды засиживающих на лавочках бабулек да тёток лет пятидесяти: местные вахтёры, которые, кажется, пашут в несколько смен по всей стране, если особо не вглядываться. Кламски тянет за дверь, чувствуя всё нежелание пружинного доводчика пускать его, и заходит внутрь. Свежий воздух сменяется на прелый подъездный душок. В нос бьёт тут же бьёт смрад исписанных мочой стен и сырости. Бен торопится, взбираясь шаг за шагом по стальным проржавевшим ступенькам. Двери везде стальные, кое-где нет номеров. То и дело незваному гостю начинало казаться, что из каждого глазка за ним кто-то пристально наблюдает. К чему бы это? Кламски никогда не параноил на пустом месте. А здесь — чуть ли не заставляет себя ускориться, чтобы закончить поскорее.
И вот она — заветная дверь. Стоит сказать лишь: «Сим-сим, откройся!» и явит она несметные богатства! Конечно, как бы не так! Бен кашляет в кулак, стукая друг о друга мысками ботинок, чтобы стряхнуть снег и стучит три раза, чередуя два коротких и один длинный между собой.

Кламски застыл у дверного проёма, провожая юркнувшую в полумраку женщину взглядом. Наконец, здесь они могут поговорить без лишних ушей.
— Не люблю опаздывать, — громко пояснил Бен и, вытерев сапоги о коврик, дотошно осматривая помещение, прошёл вглубь квартиры, не снимая обувь: если потребуется срочно покинуть помещение, то и обуваться будет некогда; как бы он не доверял людям Мальченко, ставить это доверие выше собственной жизни он не собирался: играть по-крупному — вовсе не значит играть на всё, что у тебя есть. — А у вас тут уютно. Почти как дома.
Кламски снял плащ и, повесив его на руку, вразвалочку прошёлся по кухне, изучая обстановку. И всё это напомнило Бену один психологический тест, который им дали при поступлении в академию. В этом тесте предлагалось выбрать лишнюю фигуру из шести представленных, коими являлись квадраты различных размеров и цветов. Тогда у Кламски ушло почти десять минут на то, чтобы рассудить и дать правильный ответ: он выбрал тот, который меньше всех отличался от остальных. Сопоставляя между собой предметы, объединяя их в группы, Бен добился того, что смог выстроить целую математическую модель, состоящую из сходств и отличий их всех.
И прям сейчас нахождение в этой квартире отчётливо напоминало ему про тот тест. Ведь абсолютно всё здесь, за исключением плотных театральных штор, было настолько типичным и обыденным, что посети ты хоть тысячу обиталищ жителей с окраины, то не сыскать тебе ничего более похожего на них всех, чем это место. Шаблонное. Банальное. Заурядное. Тривиальное. У обычного человека оно даже замешательства не вызовет: просто ничего.
Пустоту.
Ноль.
Ноль?
Бен подошёл к стулу и, сдвинув его в сторону, присел, выслушав небольшую лекцию про секретный проект ГСБ, о котором он, разумеется, был в курсе, а потому всякий раз, подчёркивая интонацию в словах Анжелы, Кламски утвердительно кивал. Неясно только было со стороны — слушает он, или просто так, для виду знаки подаёт.
— Таких историй в каждом городе хватает, — утвердительно подытожил он. — А жаль, что не предлагаешь.
Бен надеялся, что тоже может перейти на «ты».
— Ты, между прочим, не оплатила свой завтрак, поэтому я считаю этот визит приглашением на горячий чай. Или кофе, — наградив Анжелу снисходительным взглядом, сопроводившим шутливый каламбур, Бен вмиг сделался серьёзным, как когда пришёл в эту квартиру. — Это моя инициатива. Все данные получены мной после обработки данных, хранящихся в архивах генерального директора ЧВК «Легион». Впрочем, мы можем обойтись без титулов? — в воздухе повис очевидный риторический вопрос и Кламски откинулся на спинку стула, сложив руки на животе, расправляя складки красной рубахи. — Когда по всем СМИ загремели новостями по поводу произошедшего в Химках, я сразу воспользовался необходимыми мне данными, а также информацией, которую Мальченко оставил мне «на чёрный день». Эта информация помогла мне, как ты уже знаешь, связаться с тобой и организовать встречу. И вот теперь мы здесь. Защита безопасности интересов «Легиона» и его сотрудников — одна из моих задач. А в новостях сейчас слишком много брехни, которая не стыкуется с той информацией, которая была получена мной, но которая по понятным тебе причинам не может быть отправлена журналистам ни под каким соусом. Вот так.
Бен упёрся локтём в стол и подпёр растопыренной пятернёй голову.

Отредактировано Ben Klamsky (2018-09-26 22:55:22)

Кламски улыбнулся, притягивая к себе термос и медленно наполняя крышку-чашку. Какао? Нестандартный выбор. Пронаблюдав за тем, как тёмно-коричневая жидкость с приятными всплесками наливается в ёмкость, Бен поднял взгляд и, прищурившись, поднёс её к губам, через мгновенье ощутив, как горячий напиток приятно обжигает язык и нёба. Обычно, когда речь идёт о таких серьёзных людях, как агенты ГСБ, невольно думаешь, что такие личности отдают предпочтение строгим напиткам. Если кофе, то исключительно чёрный и без сахара. Если чай, то чистый листовой, без добавок и посторонних ароматизаторов. В какой-то мере так и было: всех ещё с самой академии натаскивали поступать практично и выбирать лёгкие методы для достижения своих целей, даже если это было желание просто утолить жажду или согреться после мороза. Не исключено, что многие, даже во время заданий, поступали ещё более прагматично и прикладывались к запрятанным в практичных глубоких карманах не менее практичным ста граммам. Либо к флаге. Но такие уже считались снобами. Особенно если во фляге плескался не российский или, на крайняк, армянский коньяк, а какой-нибудь шотландский или ирландский виски.
«Мда, — подумал Бен и, сделав ещё один глоток поставил чашку на стол, продолжая, тем не менее, согревать об неё раскрасневшиеся от мороза руки. — Теперь мы этого виски ещё долго на полках магазинов не увидим. Во всяком случае настоящего.»
— Вас, — Бен пожал плечами, откровенно ляпнув первое, что попалось под руку в его коробке с подозреваемыми. — Имею ввиду, весь твой отдел, а не только тебя. А то кто ещё знал о том, что там будет работать «Легион». Но это предположения из разряда «в порядке предновогоднего карнавального настроения», самое абсурдное среди всего пространства вариантов. Хочешь услышать вариант более приближённый к реальности? Считаю, что эту информацию слили в «Легион» нарочно. Потому что знали, что «Легион» этим заинтересуется. Посудите сами: информация была получена благодаря информации из захваченного штаба и с серверов десятого отдела. Между этими событиями прошло что-то около месяца, если я не ошибаюсь. Неужели за это время никто не додумался избавиться от лишних свидетельств, сменить явочную квартиру в конце концов? Я не верю, что организация, осевшая в нашей стране настолько глубоко, может так промедлить с решением или игнорировать его, даже лишившись главного координационного центра в стране. Мы живём в новейшей эпохе и почта давно не работает с помощью голубей.
Бен пожал плечами и принялся задумчиво покручивать в руках чашку — всё же, какао было слишком горячим, хоть и вкусным.
— Нас подставили не во время операции, не после неё. Нас подставили ещё до неё. Кинули приманку, а мы купились, дав им возможность отыграться не сейчас, так потом. Да и во время операции умудрились налажать: в таких «муравейниках» попросту нельзя всё контролировать, кто бы не руководил операцией. Если только не убить всех разом, чтобы не оставлять свидетелей. Но с этим даже Макаров в Абу-Даби не справился. Так и получилось: противник использовал факторы случайности, которые сыграют, когда мы оступимся. Желание СМИ раздуть сенсацию, зеваки, снимающие всё на мобильные телефоны, полиция, работающая по наводкам сверху против конкурентов Потапова и его партии... Вопрос даже не в поиске подозреваемых. Вопрос в том, что делать с тем, что есть теперь? По своему опыту знаю: убрать видео из интернета у нас не выйдет. Они уже сейчас разошлись по порталам в сотни копий, на некоторых уже под несколько сотен тысяч просмотров. А вот поработать со свидетелями, со СМИ, с представителями правоохранительных органов — нужно как никогда. Ведь мы точно знаем, что в этой истории правда, а что нет. Достаточно опровергнуть несколько не соответствующих действительности фактов, чтобы теория начала рушиться. Ты мне вот что лучше ещё скажи: что с вашей схемой прикрытия? Она не рухнет? Твои люди не встанут под удар?
Бен вновь поднял чашку и сделал несколько глотков. Этот вопрос волновал его не меньше остального. Ведь если наружу всплывёт причастность к произошедшему Анжелы и её людей, то тогда карточным домиком на стол ляжет не только эта схема, а судьба нескольких десятков человек, в том числе и его собственная. А допустить этого было нельзя. Не для того Кламски выживал в мексиканской глубинке, чтобы вернуться сюда и вот так нелепо проиграть.
Конечно же, хотелось в свою очередь отчитать руководство: и Мальченко, который инициировал произошедшее, но даже несмотря на свой опыт не углядел подставы, и Малолина, который недостаточно хорошо проконтролировал обстановку, и саму Анжелу, люди которой хотя бы для вида не оставили в квартире хотя бы килограмм дури или патронов. Ведь даже без понятых доказать причастность пребывающих в квартире было бы легче лёгкого. А теперь вот приходится сидеть здесь и думать над тем, как выйти из воды сухими.

Сказанное Анжелой всё ещё не казалось Бену правильным. Но, хорошо понимая, с какой силой им приходится бороться, Кламски неохотно осознавал: других вариантов просто не было. Бен вздохнул, задумчиво посмотрел в глаза молодой особистки: знали знали ли это карие очи, с чем они могут столкнуться в любой момент? Подозревали ли? Догадывалась ли Анжела, что действовать, полагаясь на интуицию и случай сейчас даже более выгодно, когда враг может просчитать любые ходы? В такие момент Бен искренне жалел, что не все ответы можно найти с помощью револьвера. Иногда это могло бы решить если не всё, то многое. И искренне радовался, что в жизни всё не так однозначно, как в шахматах.
— У нас слишком мало времени, чтобы начинать с малых изданий, — ответил Бен, мысленно соглашаясь с остальным сказанным. — Чтобы отмыть репутацию «Легиона», нам нужно действовать как можно скорее. Чем дольше мы тянем, чем дольше люди требуют от нас ответа, тем выше уровень недоверия. А Мальченко играет на куда более высоком уровне, чем просто спонсирует вооружённых головорезов, для него каждая такая акция критична. А ведь случись что, так сразу выползут все эти митингующие лодыри, которые за ужин в кафешке выходят на улицы по наводке своих координаторов. Но если мы не можем сразу сунуться на большие экраны, то нам нужно что-то, что произведёт фурор на всех уровнях информационных агентств. Взорвёт новостные каналы и порталы ваши. А заодно и заставит забыть всех про какие-то там косвенные доказательства. Я свяжусь с нашим пресс-центром, они выпустят опровержения самых элементарных вещей касаемо организации, вроде символики. И ещё: пока твои люди будут заниматься свидетелями, предлагаю заодно и квартиру пробить вместе с хозяином. У вас ведь ещё не забрали, я надеюсь, доступ к налоговой базе данных? Я работал с системой защиты нескольких подобных в Беларуси, так что с полной уверенностью заявляю: личность хозяина утаить не получится, а даже если она подставная, выйти на истинного владельца не составит труда, если он всё ещё находится на территории России. Но держу пари, что никакого откровения Ионна Богослова нас не ждёт: наверняка владельцем квартиры является очередная шестёрка, вроде тех, что были взяты в десятом отделе, и вряд ли это та шестёрка, которая много знает о своих покровителях. Обыкновенный раб, которого сманили на звон монет и шелест купюр.

После недолгих раздумий Бену пришлось согласиться с Анжелой — выйди к людям он, этого никто не оценит. Люди слишком зависимы от символов. Если Родина — то с флагом. Если свидание — то с кино и мороженным. Так и у любой превозносимой правды должен быть свой собственный символ: книга, человек или предмет. Что интересно, в крупнейших мировых религиях без исключений присутствуют все три. Хороший пример того, как старательно некоторые превозносят свою правду, способную привести к помешательству миллиардов.
— Мне нравится план, — согласился Бен, пытаясь проанализировать сказанное Анжелой — опыта работы на должности ему, к великому сожалению, не хватало, поэтому оценить то, насколько хорошо согласуются между собой все предложенные действия женщины, Кламски не мог. Зато в полной мере он мог насторожиться, вспомнив весьма недобрый наказ, что на каждом шагу оставляла ему жизнь: если что-то может случиться, оно обязательно случится. Особенно если в происходящем может быть замешан человеческий фактор. И это не говоря о техническом и временном, который ещё более-менее можно суметь проконтролировать. А когда речь идёт о внутриполитических дрязгах, коэффициент этого самого непредсказуемого фактора увеличивается в геометрической прогрессии. — Давайте и будем ему следовать. К этому времени я попытаюсь разобраться со СМИ и узнать, кто ответственен за размещение заведомо ложных сведений. На том и порешим.
Бен чуть приподнимает над головой крышку термоса и выпивает всё ещё горячий напиток, уже начиная раздумывать над тем, как быть и что делать. С чего вообще начать? Лженовости берут своё начало на Первом. Значит, и все корни нужно искать там.
— Анжела, — Бен поднимает голову, уставившись на свою собеседницу; уголки губ натянуты, как струны, а глаза обрамляет вкрадчивые прищур. — Сейчас ведь перед Новым Годом в Останкино проводят экскурсии? Может быть есть какие-то места на завтра-послезавтра, не знаешь? Я бы мог проникнуть туда под видом посетителя и как следует всех расспросить.
Кламски был уверен в себе, когда решил предложить это. Он знал, что умеет находить подход к людям и очень грамотно пользуется социальной инженерией. Вычислить пройдоху, который подготовил материал, можно просто сидя в Интернете. А вот получше узнать внутреннюю структуру телевидения, быть может надавить на главного редактора или хотя бы просто пообщаться с ним — почему нет? Это хорошая возможность найти единомышленников среди журналистов в конце концов.