Отпетая в церкви вечерняя месса дала возможность закутанному в робы чужаку расслабиться, откинувшись на волнах песнопений благородных мужей, да слиться с коллективом в едином порыве вознесения небесам печальной, полной просьб о прощении песне. «Брат Алекс», как они его называли, прибыл сюда совсем недавно, чтобы набраться мудрости и смирения, обрести душевную гармонию и забыть про беды прошлого, наполненные ядом наркотиков, дешёвыми женщинами и постоянными ссорами с людьми, что не понимали его. Во всяком случае, именно так он сказал настоятелям, придя к ним нечёсаным, заросшим бородой скитальцем, от которого пахло перегаром и мочой.

В это позднее время, он тайком покинул свои покои, шаркая грубой обувкой по истёртому сотнями поколений послушников каменному полу, подозрительно озираясь по сторонам и вслушиваясь в тишину, что нарушала лишь шуршащая кроха - мышь.

Его пальцы скользнули по окрашенной металлической ручке, отворили тяжёлый, скрипнувший протяжно и устало засов, да распахнули массивную старинную дверь, в коей показалась одинокая фигура. Высокий тёмный силуэт, покачиваясь, вошёл в укутанное мраком помещение, не издав ни единого звука. Рука, одетая в перчатку, пожала кисть «послушника», безмолвно благодаря того за оказанную им услугу и умелую актёрскую игру.
Вскоре «Стеклянный ангел», присев на одну из жёстких и до безобразия простых скамей, принялся ждать встречи, перебирая в руке деревянные чётки, да любуясь выхватываемыми свечным огнём образы святых, мозаикой выложенные в витражах.

Он помнил Наннали ещё малюткой: живой и здоровой, преисполненной радости от каждого прожитого дня. Сама непосредственность, одетая в милое платьице, да сжимающее в руках то плюшевую игрушку, то куклу, то порой собственного братика душа в объятиях.
И тем больнее ему было лицезреть дочь возлюбленной в столь плачевном состоянии: незрячая, потерянная, кроткая, будто бы приросшая к инвалидному креслу, она пусть и похорошела, став настоящей девушкой за прожитые годы, казалась одной из тех сломанных игрушек, с которыми никто не хотел играть.
Но играли с ней все: от личного рыцаря, что хотел быть незаменимым, одним единственным, что сможет защитить её от всего мира, до родного брата, демонстрировавшее приторное, скрипящее сахаром на зубах радушие. Все они, от лакеев до высокородных дам, лишь кружили вокруг неё, чванливо задирая носы, делая вид, что им есть дело до судьбы очередной дочери Чарльза, но по правде говоря, лишь желая засветиться пред телекамерами.
Они не волновали Джеймса в эти минуты тихих дум: террорист давно прогнал прочь все мысли о горящих останках лицемеров, чьи тела были бы изуродованы взрывом и осколками битого стекла. Его интересовало лишь одно: Вспомнит ли она его?
И тут же приходил ответ: едва ли. Но он не мог пропустить столь яркое событие мимо, не мог уйти, ничего не сказав, не убедившись, что это действительно она, а не марионетка, найденная правящей семьёй, чтобы устроить очередной торжественный приём?
«Кому ты врёшь, Джеймс?» - хватило единственного взгляда, брошенного тогда, на балу, чтобы понять, что перед ним дочь «Леди Вспышки». Её черты, тонкие, изящные, такие родные и неповторимые читались в юной девушке, поднимая в сердце волну тепла привязанности и колкой горечи утраты одновременно.

Таяли свечи, тускнел их свет, «Ангел» всё ждал, моля небеса о свершении чуда.

- Он здесь. - Объяснил рыцарь. Нельзя было встречаться с неизвестным человеком, подходя к его позиции. К тому же, если этот тип подойдет, то это то, что нужно Дункану.

- Он у меня на мушке. - Он ни словом, ни жестом не выдал, что услышал в прикрепленном к уху наушника коммуникатора, но  знание, что  он не совсем один тут, успокаивало хоть немного. Между тем, человек подходил и его обращение к Наннали заставило Дункана вернуться к мыслям на балу- о том, что перед ним кто-то из прошлого принцессы - и пожалеть, что с ним нет никого из знавших ее в этом прошлом, кто мог бы узнать друга или распознать врага. А так Кэмпбеллу приходилось готовиться к чему угодно из богатого списка возможных развитий ситуации. Как там его учили? "Оружие на виду для угрозы и скрытое для дела." Мужчина мог видеть кобуру на поясе Дункана с длинноствольным отцовским пистолетом, но не короткоствольный пистолет под ручкой кресла. Впрочем, поведение человека скорее внушало доверие - потому-то Дункан и позволил ему приблизиться и коснуться Наннали. Слишком уж это напоминало лицо и голос Ренли, когда тот принял Наннали из рук юноши в Эшфорде - теперь казалось, что это было годы назад. И мог рыцарь только ждать итога разговора, ловя каждое слово... Нет, не этого человека, а Наннали. Узнает ли? И кто это окажется? Хорошо бы друг. Потому что тогда  его помощь может пригодиться, а отношение к Наннали будет гарантией надежности. Сейчас Кэмпбелл один - верность бойцов "Фианы" надо завоевать и они на виду, о них знают, а Ренли может им приказывать. Но если он найдет союзника на стороне? Робкая, но все же надежда. Дункан ждал.

Его глаза полнились надежды, всё лицо приобрело такой вид, словно здесь и сейчас вся его жизнь изменится, а мир встанет с ног на голову. Он не слышал своего имени в устах этой крохи долгие годы, и лишь одно только оно смогло вернуть его в те далёкие года, когда на свете не было никакого «стеклянного ангела», Марианна возилась с малышом Лелушем, а совсем ещё малютка Наннали учила свои первые слова. Славные, полные счастья времена.

Её нежные руки трепетно, так осторожно, что мужчина мог на мгновение почувствовать себя раненной сойкой, касались его лица, стараясь в грубых чертах найти ту особенность, тот признак, за который способна зацепиться память.

Но полёт к светилу прошлого закончился, стоило девочке честно признать: если в её жизни и был некий Джеймс, сегодня он даже не блеклое пятно на краешке сознания.
Он понурил взгляд, проглотил комок, что подступил к горлу, сжимая в гримасе разочарования губы, да чуть едва дрожащим голосом промолвил:
- Всё в порядке, принцесса. Прошло много лет, для тебя началась новая жизнь, а я был лишь малой частью той прошлой, - осознание давалось с болью, но этот человек научился переносить все тяготы мирского бытия с завидным упорством. В конце концов, даже если Наннали и не помнила его, она жива. А что может быть сейчас важнее?

- Когда ты была совсем маленькой, я частенько заходил к вам домой в гости. Вы с Лелушем были совсем крохами, которые радостно гонялись по дому, переворачивая всё вверх дном, - улыбка вновь тронула лицо человека, что жил прошлым, - Даже и не знаю, чем бы таким напомнить о себе, - Джеймс ловил в своих мыслях отголоски минувших дней, выуживая из них крохотные детали, - Может быть ты вспомнишь мой маленький подарок на Рождество? Хрустальный ангел, который ты не захотела вешать на ёлку, схватила крепко в крохотные ручки, да заявила, что обязана показать ему дом? – тепло разлилось по сердцу, стоило ему окунуться в тот момент.

Дункан на всякий случай про ангела запомнил. Наннали и правда могла не помнить детства точно, но мужчина говорил искренне. А эта деталь еще может пригодится, если удастся побеседовать с кем-то из того периода жизни Наннали. Информация - оружие. Надо сказать, рыцарь уже расслабился, все же эта встреча давала надежду - есть еще кто-то, кому не все равно. И предложение о помощи - оно было к месту. Правда, Дункан не умел пока читать на Брайле - хоть ради интереса и пробовал, но не думал что Наннали будет скрывать от него номер, да и просто постарался запомнить картину... А нет, лучше так.

- Вы тоже, сэр. Я вижу, что ваши слова и намерения искренни. - Серьезно сказал Дункан, передав карточку со своим номером Джеймсу, - Не беспокойтесь. Я буду защищать ее до последнего вздоха.

Правда, этот вздох могу произойти весьма скоро, но будь что будет. Он ответил на вопрос  мужчины:

- Он жив. Но решил не возвращаться... А у Наннали не было другого выхода. - Он не допустил бы этого, если бы знал раньше, но что уж теперь жалеть о несделанном - поздно...