По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 06.12.17. Treasoning


06.12.17. Treasoning

Сообщений 1 страница 20 из 24

1

1. Дата: 6 декабря 2017 года
2. Время старта: 18:00
3. Время окончания: 19:00
4. Погода: над Преторией льёт дождь, но в недрах Великой Британии не слышно даже его отголосков
5. Персонажи: Чарльз Британский, Наннали Британская, Ренли Британский
6. Место действия: ЮАР, Претория, HMFS Великая Британия
7. Игровая ситуация: В разговоре с отцом после речи и окружавших её событий Наннали узнаёт о судьбе Ренли и высказывает желание увидеться с ним.
8. Текущая очередность: Ренли, Чарльз

Созданный мной эпизод не влечет за собой серьезных сюжетных последствий. Мной гарантируется соответствие шаблону названия эпизода и полное заполнение шапки эпизода на момент завершения эпизода

Отредактировано Charles zi Britannia (2020-04-17 14:44:04)

+2

2

Речь зашла о Ренли.
И впрямь: странно, что не зашёл увидеться с сестрой, оказавшись здесь.
Когда зашла же, Чарльз решил посвятить ещё одного человека в сокрытую от всего мира под вуалью "гостит" тайну. Человека, которому предстояло вскорости в тайнах захлебнуться.
Ренли заключён прямо здесь, на Великой Британии, по подозрениям в измене и безумии.
"Я должна увидеться с ним".
Что ж.
Он принял решение доверять.
Так, Император с дочерью спускались в глубины линкора, святая святых, куда не полагалось шагнуть ни одному постороннему.
На всём судне сейчас было лишь одно место, более секретное.

Камера.
Светлая, замечательно обставленная. Книги, телевизор, удобная постель и хорошая еда. Отдельная ванная.
Комната оставалась камерой - но только ввиду невозможности покинуть её и изоляции.
Никаких окон. Никаких телефонов и писем. Никакого интернета.
Даже найдись у Ренли тайный передатчик, он оказался бы здесь бесполезен: стены скрывали клетку Фарадея, делающую бесполезными любые попытки удалённой связи.
Разумеется, сей фактор послужил не последней причиной выбора места заключения. О звуковой изоляции и не приходится говорить.
Именно сюда сутки с небольшим тому назад привели мгновенно благодаря своему длинному языку ставшего опасным принца. Наручники сняли. Лишний раз усердно обыскали. Вынудили переодеться в тюремную робу (роба - и та достойна, из хорошей ткани). И заперли.
До сих пор о судьбе его не поступало никаких новых вестей. Отец будто забыл, избавился в самом прямом смысле.
Единственным намёком на благоприятность будущего служила сама "камера люкс". Да и то, кто знает.
Быть может, на Великой Британии просто не нашлось других.
Гвардия не отвечала на вопросы. Хотя еду подавали исправно, в остальном неприветливым людям в глухих шлемах-масках Ренли был совершенно безразличен.
Ему позволили бы, игнорируя, полный спектр доступных в таком положении развлечений, начиная от логичных смирного ТВ и чтения, заканчивая криками и вандализмом.
Исключение - членовредительство. Вот на случай подобной выходки им дали инструкции.
И тут, впрочем, реакция - лишь электрошок и смирительная рубашка в кратчайшие сроки.
Но ведь принц не сумасшедший взаправду. Во всяком случае, не настолько. Верно?

Так прошло пятое число. Так же шло до поры и шестое.
А к восемнадцать-ноль-ноль (часы имелись) Четвёртый вдруг услышал нечто новое, ранее не звучавшее здесь.
- Ренли ла Британия. К вам посетители.
Спустя несколько секунд на "привести себя в порядок" (или больше - в зависимости от увиденного охраной на экране наблюдения...) дверь открылась, пропуская внутрь гвардейца, ведущего перед собой инвалидное кресло с посетительницей.
Чарльз остался снаружи. Невидимым. Возможно, наблюдающим.
Он инструктировал предварительно дочь весьма немногословно:
- В этой комнате ты можешь узнать немало лишнего. Либо положенное, но раньше срока.
Твоя ответственность, Наннали.
Входя, ты принимаешь клятву и обязательство выдержать.
И риск - их нарушить.

+14

3

Измена и безумие?

Наннали трудно было поверить, что подобное вообще возможно... Равно как и трудно было представить, чтобы отец, обычно безразличный к суете вокруг своих многочисленных наследников, голословно обвинил Ренли в таких преступлениях. Если принять за аксиому, что случившееся восемь лет назад было проявлением его странной, но все-таки искренней заботы, то, возможно, и теперь таким образом он стремится уберечь Ренли от чего-то.

..что-то, от чего он берег бы и Наннали - но с уважением принял ее решимость узнать. Узнать и придумать, как помочь старшему брату. В ее ли это силах? Наннали не знает - но знает, что обязана попытаться.

- Ренли? - Негромко окликает девочка и неловко озирается - застывший на мгновение принц не издает ни звука, и ей трудно сориентироваться в незнакомой комнате. Советник остался снаружи, а гвардеец скрылся за дверью - тихий шорох идеально смазанных петель девочка слышит прекрасно.

- Ты расскажешь мне, почему ты здесь? - Просит она. Не требует, не осуждает и не проявляет страха - лишь просит правды из первых рук.

+12

4

Ренли действительно не успел отреагировать инстинктивно - и к лучшему. Если бы успел до того как его скрутили - вполне вероятно, сделал бы что-то лишнее. А так... Ну, мог только надеяться что  его доставка до камеры далась им нелегко (принц знал о том как нелегко тащить захваченного пленника и знал, как сделать этот процесс сложнее для исполнителей). Сопротивлялся, понимая что бесполезно - такое прокатывает только в кино или если появляется реальный шанс. 

Этого шанса ему не дали. Знали, с кем имеют дело.

Злость, шок, все прочее... Это все дожидалось своего времени. Безликая охрана была так себе целью для этого, поэтому принц позволил заключить себя в камеру и обыскать, как будто потеряв волю к сопротивлению. Лишь когда гвардейцы ушли, он дал волю чувствам, от души врезав кулаком по стене и весьма красочно изложив в пустоту свое мнение о происходящем, возможно, неплохо расширив лексикон наблюдателей, если только те раньше не служили в морской пехоте (после нее трудно научить новому в ругани). Досталось, разумеется, и глубокоуважаемому отцу, хоть и от души и в красках, но скорее рикошетом - это все же было не направленное обращение, а выброс эмоций, сбросивший пар - и оставивший пустоту.

Ренли рухнул на кровать, оставшись наедине со своими мыслями и... Гневом? Разочарованием? Страхом перед возможной участью? Всем сразу? Сложно сказать. Принц просто пытался сдержать это все и начать думать. Не как озлобленная и загнанная в угол жертва в ожидании расправы, а как тот, кто заслужил своё звание и положение.

Это нелегко ему далось. Даже с великими свершениями, в такие моменты  невольно вспоминаешь, что тебе всего-то слегка за двадцать и осознаешь,  что вляпался в такое дерьмо, что весьма короткая жизнь может здесь и закончиться. И хорошо если это будет просто смерть, а не что-то похуже. Умереть можно по-разному. Если то что ему сообщили, правда, то вполне себе можно ждать что официально Ренли ла Британия отсюда выйдет - но в реальности от его личности не останется ничего прежнего. Да, он не торопился верить в сказки - но признавал это как часть одного из наиболее поганых вариантов развития событий, и теперь имел хороший повод его ждать. Но только идиот ждет, забившись в угол...

И потому спустя время принц встал. И приступил к делу.

Изучить новое обиталище. Размеры, имеющиеся предметы, все детали. Вряд ли тут есть возможность сбежать, но учесть все возможное - это часть работы по выживанию. Возможности, ясное дело, не было. Так что хоть и комфортабельная, но все же камера. Удобный у Чарльза кораблик. Интересно, а система сброса неугодных с высоты в километр-два через люк в полу тут есть? Он бы не удивился. Итак, уютная камера для изоляции неугодных прямо под боком. Что бы это могло значить?

Снова пора вспомнить уроки. Вот уж не думал, что придется при таких обстоятельствах.

Им хорошенько втолковали, чем они рискуют, вступая в силы спецназначения. Операции, о которых никто не знает, задания, которых никто официально не давал - это могло закончится чем-то похуже чем просто смерть на чужбине. И для объяснений, насколько хуже может быть, был агент Корт, знавший это на личном опыте.

Хуже - это когда вас берут живьем. Когда эвакуация не состоялась и вас бросили среди врагов. Такое бывает - из жестокой необходимости или просто по ошибке, и бывает чаще чем принято говорить. Но Корту было начхать на "принято", он целенаправленно заставлял их все прочувствовать, имитировал подобные ситуации на тренировках, делал все, чтобы  заставить уйти тех, кто слаб для этого... А может и просто издевался, отыгрываясь за свои истории такого рода. Но урок был усвоен.

Будь готов к тому, что попадешься, не сумеешь сбежать и не успеешь себя убить. К тому, что за тобой никто не придет, потому что операции, в которой ты участвовал, не было никогда. Что в итоге даже самых крутых и несгибаемых найдут как сломать. Или ты выйдешь - но останется от тебя не так уж много.

Вот только Корт учил и тому, что все-таки можно сделать даже в таком положении. Изучить свою камеру, поискать пути побега - хуже вряд ли будет. Не дергаться. Но в первую очередь - понять, что от тебя хотят и зачем. Это многое решает. А еще - сохранить силы и форму, понадобятся для побега или чтобы немного дольше протянуть, тоже вариант. Так что наблюдатели могли подтвердить что оба дня заключения принц не забывал делать зарядку и смотреть новости. Изолироваться от мира глупо - может еще и вернешься туда.

И он думал. Итак, камера. Комфорт, надежность, изоляция. Вероятно, и от средств связи тоже. Никаких действий или попыток его ломать или настроить на что-то - разве что расслабить перед реальным решением проблемы. Ожидание. Чарльз имел возможность и причину на некоторое время просто запереть сына - но вряд ли собирался все так и оставлять. Все еще принимает окончательное решение? Возможно. Вряд ли он ждал принца и вряд ли с такими вопросами и рассказами. Но по отцу не скажешь о чем он думает, "читаемость" у него хуже чем у акулы, от которой никогда не знаешь чего ждать. Вопрос в том, каким это решение может быть...

У Чарльза вряд ли были  проблемы с тем, чтобы  разобраться с неугодным сыном любым доступным способом от изгнания до расстрела на месте. Причину придумать можно, обеспечить правдоподобность тоже. Причин жалеть явно нет. Видимо, тут есть неочевидные обстоятельства, которые требуют времени. Раздумий. Возможно - проверок и запросов куда следует. Вполне разумно.

И тут надо перейти от отстраненного анализа к... Более личному. К их конкретной ситуации. И вот тут становилось не по себе. Если бы то, что узнал Ренли, было просто дезинформацией и чушью, вряд ли бы понадобилось такое решение. Скорее бы из него вытрясли подробности дезинформации и в лучшем случае посоветовали бы не обращать внимания на такую чушь и уж точно не доставать этим отца. Убедительно посоветовали бы. А могли бы и снять с должности с понижением. Но это все довольно простые меры, не требующие выжидания - даже если Чарльзу нужно было время, Ренли могли бы в это время допрашивать ушлые ребята из госбезопасности, тут как раз время терять не стоит. Впрочем, в новостях ничего не было о его отстранении или аресте, чтобы никто ничего не заподозрил, возможно. Но все же не было причин особо медлить...

...И применять такие формулировки. Ренли точно был уверен что "безумие" было не очень подходящим для ситуации - его  можно было обвинить в излишней доверчивости к сомнительной информации, но принц достаточно четко высказал необходимый уровень скепсиса, так что нет, это не очень на то похоже. И все же... В этот момент отец говорил не для публики, а для него. Что бы это могло значить в этом случае?

"- You are as insane as your mother is."

Ещё и это. А ведь если так подумать, то и Габриэллу в полной мере не назвать "безумной" - да, есть одно четкое нарушение, но все же мать в остальном не утратила ясности мышления, потому принц и обратил на это внимание, не списывая на психологическую травму. Стоп. А что если...?!

Отец не тратит лишних слов. И говорит именно то, что хочет сказать, даже если смысл не буквален и не очевиден. А если дело не в безумии, а в тождестве случившегося с Ренли и его матерью? В момент, когда до принца дошла эта мысль, наблюдатели могли доложить что принц ходил по комнате как зверь в клетке, явно пораженный какой-то мыслью и не уверенный, что хочет ее принимать.

Потому что если допустить что Ренли действительно прав в своих подозрениях, то слова Чарльза  нужно понимать иначе. "С тобой случилось то же самое, что и с ней". Подтверждение случившегося? Пока Ренли сомневался и проверял, было легче. Сейчас его невольно пробрала дрожь. Допустить окончательно всерьез чью-то возможность покопаться в твоем разуме было нелегко. Если уж на то пошло... Искажение памяти и личности можно назвать безумием.

И тогда возникает вопрос - а что еще может оказаться правдой? Ведь если считать разговор с Лелушем истиной, Ренли и тогда во многом уверен не был, немалая часть была подозрениями и предположениями на основе немногих фактов.  Если обобщить... Похоже что принц действительно затронул то, чего не должен был и скорее всего факт чистки памяти был правдой. И тогда неудивительно, что отец предпочел слишком осведомленного сына запереть от греха подальше и оценить обстановку. Рано уверяться в этом - но быть готовым стоит.

И поэтому последние часы до визита принц просто читал книгу, как человек, который уже сделал все выводы и просто решил больше не насиловать свой разум. А заодно Ренли заметил, что такого вот спокойного чтения у него в последние месяцы было ой как немного - так что нельзя сказать что заключение не принесло ему пользы.

===

Посетители? Сюрприз. Вряд ли бы Чарльз стал так представляться. Ренли встал, чуть заметно напрягшись на случай, если произошедшее даст ему шанс или наоборот, явно пообещает что-то такое, перед чем неплохо бы напоследок кого-то прихватить с собой, чтобы не обидно было.

Но к тому, что это будет Наннали, он совершенно не был готов и вздрогнул. Зачем? Почему она? Что вообще это значит? Все расчеты были бесполезны, это не вписывалось никуда. На взгляд Ренли, при любом из возможных вариантов Наннали  меньше всего подходила для посещения.

Психологическое воздействие? Настроенный на паранойю разум выбрал вариант. Может и так, только зачем? Вывести его из себя? Заставить раскрыться? Есть более простые способы.  И самое главное - ладно он, но какой смысл сюда втягивать её? Ренли болезненно ощутил, что он стоит на тонком льду, а в темной глубине внизу проплывают монстры. Неверный шаг - и сожрут. Визит Наннали к отцу, теперь к нему... Чего он коснулся,неосторожно думая, что догадался об истине?

Лихорадочные мысли бурлили в голове, но Ренли все же был живым человеком.

- Наннали?! Зачем ты... Здесь? Почему? - Честная, искренняя озадаченность и тревога. Принц не обращает внимания на то, есть гвардеец или нет, все равно они тут под контролем, кто бы сомневался. Он подходит, опускается на корточки, касается ее руки - не время для лжи и умалчивайний, он не знает, сколько им дано времени и увидит ли ее вообще снова. А если увидит - будет ли это все еще тот же Ренли, что и сейчас?

Ее вопрос снова бьет в точку. И принц внезапно осознает, что это похуже чем  вести речи перед отцом. Тут другая история. Совсем. Он поднимает взгляд,  вверх, не на сестру, а в сторону предполагаемых камер.

"Зачем ты втянул её? Чего тебе нужно?"

Даже если Чарльз рассчитывает узнать что-то ещё, он понимает, что Ренли не питает иллюзий и знает что беседу будут прослушивать. Ренли не скажет лишнего в плане фактов, скорее уж опустит подробности. Что тогда нового Чарльз может узнать? Рассчитывает на умение Наннали распознавать ложь, знает о нем? Возможно. Стоит ли тогда вообще говорить? 

Стоит. Он уже часть чего-то превышающего его знания... И Наннали, похоже, тоже. А это может быть последней возможностью дать рассказать ей свое видение, оставить что-то позади. А может и понять самому. И просто потому что он не будет врать сестре и ответит на ее вопрос, как брат. Иначе не может. Так что...

В жопу Чарльза. Сейчас он говорит только для сестры.

Но все же - вне зависимости от других факторов - он хочет дать ей шанс. Против своей натуры не попрешь и заботу о сестре невозможно  просто выбросить. Не сейчас. 

- Да. - Отвечает он, немного успокоившись и собравшись, - Я не буду тебе врать. Но... Наннали, я не знаю, чем это кончится, что будет  со мной... И с тобой. Я не хочу ставить тебя под удар, понимаешь?

Он догадывается, конечно, каков будет ответ... Но все же стоит попробовать.

+11

5

Волнуется. Наннали слышит по голосу, по полутонам и интонациям - и по прикосновению руки.

Но сам факт прикосновения утешает и успокаивает. Это все тот же Ренли - не озлобившийся, не отчаявшийся. Встревоженный, загнанный в угол, но все такой же несгибаемо твердый в своих убеждениях и сильный. Ладонь у него под стать - совсем не похожая на руки Лелуша или Сайоко или Эшфорда. Советник учил ее и этому - по одному прикосновению понимать, что за человек перед ней, - и не услышь она голос Ренли, подумала бы, что перед ней молодой офицер, прошедший через многие бои. Девочка чуть скользит кончиками пальцев по запястью брата, нащупывая гладенькие полоски шрамов - их, возможно, даже не видно, но вот они. Следы пережитых войн.

Она улыбается. Мягко и ласково, как улыбалась бы несколько месяцев назад одноклассникам в Академии.

Она улыбается. И за этой улыбкой прячется имперская сталь.

- Все хорошо, Ренли. Я дочь своих родителей. Я его дочь. Возможно, будет трудно, но...

..и мудрее было бы отказаться.

- ..но не приняв удар, не стать сильнее. Я хочу стать сильнее, Ренли. И хочу помочь. Это мое желание, и поэтому я здесь.

Принцесса поднимает руки брата, будто пытаясь поднять его на ноги. Посыл этого жеста прост - она не хочет, чтобы он весь разговор стоял перед ней на коленях или согнувшись, и без слов предлагает найти более комфортное для них обоих место. А разговор, похоже, предстоит долгий и непростой.

+11

6

Она повзрослела - даже с их последней встречи, буквально на глазах.

Эшфорд постарался? Фонтейн? Бота? А может быть и ни один из них. В его сестре достаточно внутренний силы, чтобы стать такой. Ей помогали, но если бы она сама не стремилась вперед, ничего бы не вышло. В этот момент Ренли осознает, насколько Габриэлла мучилась с ним когда-то - когда принц с таким же упорством и решительностью отстаивал желание пойти по стопам легендарного прадеда, при упоминании которого у ветеранов флота до сих пор начинал дергаться глаз.

Также и сейчас за улыбкой Наннали стояла сильная воля ее матери... А может и отца, что уж тут скажешь. Наследие есть наследие. Мы получаем его помимо желания - но решаем, что с ним делать. И Ренли невольно улыбается:

- Совсем взрослая. Мне точно еще можно брать тебя на руки? - Умение шутить даже на краю могилы не так-то просто отнять, но вместе с шуткой в голосе принца уважение. Жест понят - Ренли встает, подвозит кресло сестры поближе к кровати, садится сам, снова берет ее руку.

- Я расскажу то, что знаю, но я  не знаю, что из этого истина. - Честно предупредил он, - Не так давно со мной связался информатор, которому я доверяю. Он напомнил мне нашу с ним беседу и оказалось, что я не помню немалую ее часть. Не просто забыл детали - не помню, как будто ее не было вовсе, хотя он прокрутил мне запись разговора. Выглядело так, как будто мне и остальным, кто знал детали, стерли память. Судя по записи, мы говорили об обнаруженных мной лабораториях и исследованиях Кловиса, где изучалась возможность некоторых людей влиять на чужое сознание - манипулировать памятью, навязывать свою волю и так далее. Мне не удалось получить прямое подтверждение что такое возможно, но косвенных доказательств было немало, в том числе и обстоятельства гибели Кловиса. Он вел эти исследования сам, тайно, но свидетели упоминали, что этим также занимается Император, и если об этом станет ему известно, то они понесут кару.

Ренли не сказал этого напрямую, но нетрудно было допустить, что Кловиса эта кара как раз и настигла.  Но он сам не был уверен до конца ни в записи, ни сейчас и потому не стал высказывать это подозрение.  Наннали должна знать факты - пусть даже ложные - а не подозрения.

- Я не знал, можно ли это принимать на веру - слишком уж фантастично. Но у любой информации есть источник и причина. Я пробовал проверить что-то, сопоставить обстоятельства, но не успел получить подтверждение или опровержение. Единственное что заставило меня задуматься... Ты можешь не знать, но с определенного момента моя мать забыла о смерти Кловиса, как будто ее и не было. Во всем остальном она осталась в полностью здравом уме и это было странно. Тем более, я знал что  до этого она стойко переносила горе, это не было похоже на то, как проявляются моральные травмы. Это заставило меня задуматься - мать тоже была среди тех, кто знал о произошедшем, если верит записи. И ее память действительно заметно пострадала.

Он помолчал, понимая что сестре нелегко сейчас анализировать эту информацию - слишком много всего, слишком тяжелые наводит мысли и подозрения.

- У меня были вопросы к отцу - о судьбе Империи, о том, что мы делаем. И когда я пришел сюда, я решился рассказать ему все это. Особенно после того как увидел что его охрана снаряжена так, словно защищается от того воздействия, которое изучал Кловис, оно по его данным действовало через  контакт с глазами. - И если это правда, то Наннали защищена, и на том спасибо, - Вот после этого он и приказал отправить меня под арест, сказав напоследок "You are as insane as your mother is." - Снова пауза, - Я не знаю, что об этом думать. Но если бы это все было просто мистификацией... Думаю, я бы отделался выговором за доверчивость или простым снятием с поста. Так что я не знаю. А ты среди тех немногих, кто знает о моем положении и единственная, кого допустили сюда. Возможно, тебе и твоим суждениям он доверяет больше.

Да, это пугало и тревожило, особенно учитывая что принц так и не знал, чего на самом деле коснулся и какую роль играет Наннали в этом. Легко валить все на злого отца, избавившегося от ненужной дочери... Только вот ни черта не сходится. И Ренли действительно испытывал страх - не панику, а  скорее осознание неизвестной угрозы их будущему.

+11

7

Наннали улыбается шутке брата, но в сущности оба они знают, что ситуация совсем не смешная – и все их детские забавы остались не только где-то за пределами этой комнаты, но и вовсе в прошлой жизни. Принцесса сжимает пальцы Ренли и готовится слушать – внимать тому, что не готова в полной мере воспринять.

Это в самом деле звучит как безумие, но Ренли искренен – и говорит то, во что верит. Только поэтому Наннали не отпрянула, не дернулась, не разорвала контакта.

Контакта… глазами?..

«Ты веришь предавшим тебя», – сказал ей тогда отец. Сказал – и даже коснулся ее глаз, почти напрямую указав ей на то же, что сказал сейчас Ренли. Значит ли это… возможно?.. Это же не просто совпадение?.. Наннали не по себе от этой мысли. Назвать брата безумцем и уйти было бы проще, но сдаться сейчас – недопустимо. Она сама себе не простит этого.

Остаться здесь – значит принять эту истину. А значит… принять, что может существовать сила, которая позволяет манипулировать сознанием людей.

«..предавшим тебя…»

Принять, что существует сила, которая манипулирует ею.

Наннали поднимает ладонь, чтобы коснуться собственных век. Ее слепота – ее слабость – быть может, не ее вина? Если это так, это было бы словно выстрел в голову… безысходностью, отчаянием и пустотой. Когда прошлое уже позади, когда она уже научилась жить с этим…

..и в то же время – вдруг осеняет ее – это ее сила.

Ты сказал, через контакт с глазами?.. – Переспрашивает она. И все это складывается в простую и логичную цепочку. Одно цепляется за другое, и каждое звено объясняет собой предыдущее.

Отец не стал говорить с ней во дворце в Пендрагоне – но пересек половину мира, чтобы поговорить с ней в ЮАР. И даже тогда он не стал говорить напрямую… но спрятал Ренли здесь и позволил ей прийти сюда, зная, что именно расскажет ей брат.

Значит, здесь говорить можно. Пока еще можно.

Я… верю тебе, Ренли, – негромко соглашается Наннали, и снова обхватывает его руку ладошками. – Я знаю, что ты не лжешь… Хотя во все это трудно поверить.

Очень трудно поверить.

Я расскажу то, что знаю я. Пока мы здесь – я могу сказать об этом, но за пределами этой комнаты – это табу, – негромко шепчет девочка, склоняясь чуть ближе, чтобы слова ее достигали ушей одного лишь Ренли. Чуткие приборы слежения, быть может, все равно засекут ее голос, но так все равно почему-то спокойнее.

Восемь лет назад отец не отправил нас на смерть… он спрятал нас от того, кто убил маму. И отец знает, кто это был, – прежде чем Ренли успеет сделать поспешные выводы, Наннали сжимает его руку чуть крепче. – Будь это кто-то, на кого он может повлиять – он сделал бы это. Ты же знаешь… его методы. И все же – он «прогнал» нас и «прогнал» Рубена, чтобы тот смог обеспечить нашу безопасность. Он не стал говорить со мной – ни в Пендрагоне, ни в Претории… только здесь. Кто бы ни был убийца мамы – этот кто-то по-прежнему близко и следит за нами. Следит за ним и за мной. И за тобой, быть может, тоже, раз отец спрятал тебя здесь.

Так и до паранойи недалеко – но Наннали подходит к этому вопросу более конструктивно и строго.

Быть может… Если все, что ты рассказал, правда… – Наннали поднимает ладонь к глазам. – Возможно, убийца мамы владеет такой… магией?.. И повлиял на тебя… и на меня тоже. Возможно, он может повлиять и на отца. Возможно ли?.. что он просто не может рассказать нам правду. Или… я не знаю… это все слишком…

Тяжело выдохнув, Наннали продолжает:

Но я уверена, что за пределами Великой Британии есть кто-то, кого следует опасаться. И если хоть что-то укажет на нашу осведомленность – этот кто-то примет меры. Снова сотрет память… или просто убьет нас как убил маму. И если ему ничего не было тогда… он избежит возмездия и теперь.

Нужно что-то придумать – что-то, что избавит Наннали от необходимости неумело лгать и что убережет Ренли от пристального внимания этого неизвестного. Что-то… Совсем юной еще принцессе – пусть не по годам серьезной и взрослой, но все-таки еще девочке – трудно даже предположить, что это может быть. Она оказалась втянута в игры взрослых… и даже представить не может насколько.

+12

8

Рассказывать все ей тяжелее, чем отцу.  С Чарльзом  было иначе, принц с самого начала знал что идет именно на риск и если ошибется, то мало не покажется, и оказался прав. А с Наннали... Здесь он боялся потерять ее доверие. Сестра чувствовала любую фальшь, а тут он и сам-то не был уверен, чему можно доверять. Боялся подвергнуть её большей опасности - которую и сам-то крайне смутно представлял. Снова прогулка по льду... И на этот раз рискует не он один.

- Да. - Он догадывается, о чем может думать Наннали, и добавляет, - Эту силу в документах называли "гиасс".

В конце концов, пусть уж у сестры будут все зацепки. У неё больше шансов покинуть это место. Ещё одно из правил выживания - продолжать выполнение своего долга, передать его тем, кто сможет довести дело до конца, не дать пропасть зря из-за отчаяния или надежды. И просто желание, чтобы хотя бы сестра не пострадала и могла избежать опасности. Ещё бы это все как-то совместить... Но следующие её слова приносят принцу такое облегчение, которого он сам не ожидал.

Она - верит. Пока ему верят те, кого он любит... Есть силы, чтобы не даваться никогда.

- Спасибо. - За доверие. За ту поддержку, которую не найти нигде больше. Ренли многое сделал чтобы снова обнять сестру - и тем больше был страх что она оттолкнет его. Не оттолкнула. Несмотря на то, что он говорит и правда безумные вещи, истинность которых не ведает и сам.

...Но за облегчением следует тревога и понимание, почему Наннали смогла прийти к нему.

Она тоже что-то знает, что-то такое, что недоступно большинству. Тот её разговор с отцом... О чем он был? Принц  осознает, но пока лишь молча слушает. И - очень, очень внимательно. Во что бы они ни были втянуты - это бой без права на ошибку. В том числе и ошибку, которую он - как и практически все - совершил когда-то.

Ему не хочется признавать, что поступок Чарльза был... Защитой? Не только из-за того что он в это не хотел верить. Ещё и из-за того, что как солдат, понимал - шансы  детей выжить в стране, ставшей врагом британцев, под авиаударами и артобстрелами, среди  ожесточенных боев, были преступно малы. На уровне чуда. Какова могла быть угроза, чтобы от нее надо было так защищать?

Гарантированной смертью или чем-то худшим. 

Даже если в душе он ненавидит эту правду и методы отца как старший брат Наннали и Лелуша, как воин он понимает, что теперь последние кусочки мозаики становятся на свои места и все обретает смысл и причину. Он верит Наннали. И значит, за тем, что случилось, скрывается не просто деспотия Чарльза и политические игры - похоже, где-то рядом, слишком близко к ним, есть настоящее зло, которое не так-то просто уничтожить.

Но необходимо. Иначе им не видать  жизни. Убегать, прятаться, жертвовать всем, изгонять тех, кого любишь - это не жизнь. Но теперь он хотя бы знает, что происходит. Возможно, они упускают детали и знают не всё, но сестра сумела понять происходящее. Раньше он связывал все с отцом... Это было ошибкой. Третья сила  делала понятнее все - и неочевидные цели, и средства защиты, и жестокие меры. Знать бы, какое место отведено тут им... Отец не просто так позволил Наннали понять это всё - её выводы доказывают это. Ренли не торопился прощать отца за все что он делал, неважно с какой целью, но он нашел в себе силы принять ситуацию. И понял, что тоже должен кое-что сообщить.  Сложно сказать, какие там у отца приборы, но он лично не помнил таких, которые бы на короткой дистанции превосходили слух его вынужденно слепой - вот теперь-то и с этим все яснее - сестры.

- Вот оно как... - Просто тихо, и затем, наклонившись к её уху - чтобы исключить возможность читать с камеры по губам - почти неслышно для любого, кроме Наннали, добавляет, - Лелуш знает, это он рассказал мне.

Предупрежден - значит, вооружен. Брат умен и многое сможет додумать или выяснить, не нарываясь. Выходит, самое важное из доступного ему тогда Ренли сделал. Лелуша не постигнет судьба Марианны и Кловиса... В этот момент Ренли чувствует гнев и ненависть. Кем бы ни был этот таинственный убийца, он - и те силы, с которыми он связан - уже слишком много причинили вреда и боли его семье. С этим надо покончить. А для этого - выжить, вернуть свободу, быть паинькой на словах - и искать защиту и оружие, ждать момента, чтобы нанести удар так, чтобы враг уже не встал никогда. Да, это непросто даже для Чарльза... Но это не значит что способа нет вовсе. Надо просто найти.

"Воин не пытается понять зло и не вступает с ним в союз. Воин искореняет зло." Сейчас Ренли лучше понимал эти слова. Можно применять уловки, обман, обходные маневры, но итоговая цель не должна измениться или быть забыта. Тот, кто угрожает его близким, отнимая их жизни или память должен быть беспощадно и окончательно уничтожен вместе со всеми, кто этому мешает.

- Я верю тебе. - Ренли гладит Наннали по щеке, теперь уже сам давая ей почувствовать свое доверие и признание ее ума, сил и решительности, и снова почти неслышно добавляет, - Есть вероятность что у отца тоже есть такая сила. Видимо, её недостаточно.

Тогда чего будет достаточно для  того чтобы справиться с угрозой? Противник, которого нельзя просто убить... Уж с уничтожением у Чарльза никогда проблем не было, а сила гиасса вроде бессмертным не делает? Стоп.  Неужели  и то, о чем он пока не рискнул упоминать ни Чарльзу, ни Наннали, может оказаться правдой? Бррр. Думай, Ренли, думай... Время пришло понять, где твой настоящий враг.

- Мы должны быть осторожны - и будем. - Кивает он, - Но достаточно ли этого для отца? Поверит ли он нам? Тебе - думаю что да. А мне - не знаю.

И что сделает, если не поверит? Опять сотрет память? Принц составил для себя картину, но помнил, что могут быть пропущенные ими, но важные детали. Доверять ли Чарльзу? Будет ли он сам им доверять? Тут простой клятвы может не хватить. А с другой стороны, если все так... То возможно то, что он готовил, думая о противостоянии отцу, понадобится для другого.

- Я пришел сюда, чтобы понять, чего хочет Чарльз. До этого... Я ненавидел его из-за тебя. Потом -  задумался о том, что все не так просто. И теперь... - Ренли говорит то, что ему сказать тяжелее всего, что давит пожалуй больше чем вся свалившаяся на него ответственность, - Если все так, если у нас есть общая цель... Я готов следовать к ней. С ним. И с тобой. Пока эта война не закончится.

Слова даются с трудом - что-то внутри им сопротивляется, что-то все равно не согласно. Но воля Ренли и его умение понимать, что на самом деле важно - помогают принять решение от всей души. Даже если больно. Он пришел сюда с готовностью к тому, чтобы принять то, с чем был не согласен годами, пусть даже реальность и превзошла самые мрачные ожидания. Если у них есть враг... Он будет делать свою работу. Иначе у них просто никакого будущего не будет.

- Веришь?

Он не знает, поверит ли Чарльз, но сейчас для него вера сестры  важнее.

+9

9

- Гиасс

Девочка повторяет это единственное слово. Оно не дает ответов, не приносит в сознание принцессы откровений, не раскрывает тайн вселенной… Всего лишь слово, которое врезается в память как тень угрозы, как душащий изнутри страх, как предчувствие удара.

Удара, который, возможно, никогда не будет нанесен.

Наннали становится страшно. Она не говорит об этом и даже дрожь прячет глубоко внутри, но не может справиться с этим чувством, зародившимся в глубине ее души. Или оно всегда там было и только лишь проснулось? Все те кошмарные сны, терзавшие ее недавно…

Ренли продолжает говорить – об отце, об осторожности, о доверии, а Наннали все кажется, что все это – не с ней, не про нее… что этого вообще не должно быть. Слишком много, слишком трудно и почему-то больно.

..ты можешь узнать немало лишнего…

Он знал, что Ренли расскажет ей… и позволил прийти, чтобы… Чего добивался отец? Почему не стал ограждать ее от этого, если это правда? Или это какая-то проверка?.. Она должна обвинить Ренли в безумии и подтвердить слова отца? Она должна поверить этой правде, что взрывает разум?

Она… должна?..

..или?..

- Верю, - она тяжело выдыхает, изо всех сил сжимая ладони Ренли. Принятое решение тяжело дается не только ему – и он может ощутить, как трепещет крохотная принцесса в своем кресле. – Ренли, я… есть вопросы, которые я должна задать отцу. Но прежде…

Наннали подается вперед и одновременно тянет руку Ренли на себя в понятном до очевидности намеке – и обнимает брата, уткнувшись носом в крепкое и надежное плечо. Она хочет что-то сказать, и набирает воздуха… но с тонких губ не срывается ни единого звука, и руки девочки сжимаются еще крепче.

Это… обещание помочь? Или беззвучная просьба о помощи?..
..или прощание?..

- Я должна идти, Ренли, - негромко произносит принцесса. – Спасибо… за честность. Я сделаю все, что будет в моих силах.

+7

10

На этот раз он чувствует облегчение иного рода - в том, что он говорил Наннали, у него не было уверенности до конца, это были поспешные мысли, попытка перестроить картину мира на ходу, найти выход - и принц хотел не совета, а именно простого "верю" от сестры, для которой правда не просто слово, а нечто осязаемое в самом прямом смысле.

И он понимает, что на хрупких плечах Наннали сейчас тяжкий груз из-за него и других. Такое большое сердце... В маленькой, покалеченной девочке скрыт дух бойца. Их с Ренли роднит именно это - желание сделать что-то в мире лучше, дать счастье другим людям, порой забывая о своём. Не как какой-то "долг" - скорее что-то такое же естественное, как дыхание, желание, которое толкает их вперед, навстречу боли и потерям. У Наннали это сильнее и причиняет больше боли - и все равно она держится и готова защищать других. Извечный вопрос, не тот ли сильнее, кто сражается вопреки слабостям? Ренли тяжело от того, что ему придется надеяться на сестру, которая тоже рискует, заступаясь  за него... Но этот урок он давно усвоил. Выжить можно только вместе и порой приходится довериться и отпустить в бой, надеясь и веря.

И... Просто обнять, гладя по голове. Слова не нужны, они всё понимают без них. Нет. Некоторые нужны.

- Что бы ни случилось... Я люблю тебя. - Действительно, коргда есть риск потерять память, а то и часть личности, возможность открыться, сказать то, что важно - бесценна.

- Ты даже не представляешь, на что способна. - Чуть улыбается принц, когда она отстраняется. Вот уж и правда, кто кого на деле чаще спасал?

Он верит сестре. Когда-то он верил что сможет защитить её... А теперь он верит в то, что они смогут вместе. В неё. В будущее, которое у них будет. В принце может и есть сомнения, но больше нет страха. Он не один. Что бы ни случилось, наннали помогла ему удержаться на краю своей верой.

+5

11

Способна... Наннали повторяет снова и снова про себя это слово, когда гвардеец увозит ее из комнаты, которая так и остается тюрьмой для Ренли. Она оставляет его одного и не может даже предположить, удастся ли ей чем-то помочь ему - но его искренние чувства, его откровенность, его вера заставляют ее считать своим долгом попытаться.

Огромный колосс - отец - здесь же. Она не видит его, но чувствует всеми фибрами души. Шорох одежды, невозмутимое молчание и чувство, будто на тебя свалилась скала - это может быть только отец.

- У меня есть вопросы, - негромко говорит девочка. Она пытается.

- Ты вольна просить аудиенцию в любой момент, - отец не кричит, но голос его, кажется, разносится по всей Великой Британии. Даже Рубен, оставшийся пока в одной из гостевых комнат, верно, услышал бы ответ Императора на тихую просьбу своей дочери.

Но при дворе любой мог бы сказать, что даже так - это великая честь. Многих Чарльз Британский не удостоил бы даже вниманием, а с ней - заговорил.

Звук удаляющихся шагов. Что же... она попыталась.

Значит, теперь пора делать.

- Я прошу аудиенцию прямо сейчас, - Наннали повышает голос, и в ее словах звучит сталь и право. Право быть здесь. Право просить разговора - и прямо сейчас. Право получить ответы. Право быть услышанной в ответ.

Право быть его наследницей.

Шаги стихли... или это грохот сердца заглушает их?..

+7

12

Император остановился.
- Хм.
Что ж. Стоило ожидать и такого.
Он не тратил время на объяснения и увещевания. Наннали уже услышала всё, необходимое для принятия этого решения.
Решения вмешаться уже сейчас.
Решения... О своей готовности.
- Выключите наблюдение в камере ноль-два.
Сухая команда заставляет гвардейца отпустить кресло принцессы, поклониться с лёгким шорохом ткани, и отбыть. За ручки отец берётся сам.
И спустя несколько шагов и поворотов отпускает.
Закрывает дверь.
Обходит её.
Грузно садится, скрипнув кроватью.
Вздыхает.
- Твоя аудиенция предоставлена, Наннали Британская, четвёртая принцесса Империи.
Слова звучат бесцветно. Чарльз больше не вкладывает в них силу, сотрясающую парящий крейсер до последней его титановой косточки.
- Изволь.
Он подаёт дочери руку, учтиво касаясь внешней стороны её ладони. Скорее мимолётно, чем требовательно.
Информируя о возможности взять её.
О готовности ответить.
Дочь изволит. И развеивает остатки сомнений.

Спокойствие.
Не знакомое уже, искусственное и ледяное. Наоборот.
Это вернее будет назвать умиротворением.
Быстро сменяющим усталость умиротворением.
Дела идут резвее, чем ожидалось.
Ну и что? Пускай.
Пускай.
В небольшой, закованной в пластик и металл камере-комнатушке Чарльз ощущает себя стоящим на краю обрыва над неустанно накатывающим на берег морем.
Крепкий ветер бьёт в грудь. Задорный. Полный жизни.
На горизонте клубятся грозовые облака. Долетают отголоски ликующего грома.
Он улыбается.
- У тебя есть вопросы.

+6

13

Кто иной на месте Наннали вздрогнул бы от слов Императора, ожидая, что как Ренли не вышел из камеры ноль-один, так и маленькая принцесса может не покинуть камеру ноль-два.

Кто-то. Сузаку, быть может, или Дункан... Но не она. Не сейчас.

Сердце пропускает удар, но ответ отца дарует какую-то странную, граничащую с безумием уверенность. Если даже сам Император Священной Британской Империи - несокрушимый колосс, столп страны и ее величия - считается с ее желаниями, то и все прочие должны... должны что? Склонить головы?..

Столь несвойственные принцессе мысли заставляют ее покраснеть от смущения. И все же сама идея оседает в глубине души непривычным чувством... нет, не гордыни или самодовольства, но силы. Она решилась заявить о себе на весь мир, чтобы не повторить больше трагедии в Синдзюку, - и, похоже, у нее действительно есть сила, чтобы добиться этого.

Главное - не сойти с этого пути, не позабыть ориентиры, не запутаться в хитросплетениях этого безумного мира.

Принцесса берет отца за руку с легким торжеством и сдержанным спокойствием. Когда-то - совсем недавно, но словно целую жизнь назад - она не решилась бы коснуться вовсе или вцепилась бы изо всех сил, боясь упустить момент... но сейчас она - Наннали Британская - имеет право задавать свои вопросы.

- То, о чем говорил Ренли, - правда?

Сердце колосса бьется так же ровно. Это - правда, с которой он привык жить.

- В самом деле... глаза?.. - Она поднимает свободную руку, чтобы коснуться своих век. Обманщики, предавшие ее, - об этом говорил отец? Да?..

- Мне было только шесть... Зачем?..

Что бы она смогла рассказать тогда? И что она может вспомнить теперь, когда истина скрыта не только чуждой силой - гиассом - но и минувшими годами, исказившими память ребенка?

+7

14

Чарльз знал, о чём говорил Ренли. Наблюдение в камере ноль-один никто не выключал.
Он принял решение доверять. Но халатности допускать не собирался.
Готов был показать дочери, где спички. Не отправить разжигать камин, вручив заряженный напалмом огнемёт.
- В общих чертах.
Он соглашается просто и не задумываясь на лишнее даже мгновение.
Понимание ситуации Ренли кустарно и ограничено, но в общих чертах в нём нет грубых ошибок.
Оставшегося сокрытым от него в шепотках это подтверждение, конечно, не касается.
- Верно.
Второе подтверждение. Ни один врач не назовёт диагноз, способный вызвать подобное без очевидных нейрологических повреждений.
А вот определённые Гиассы - без труда.
Даже он сам мог бы попытаться выполнить нечто подобное, заблокировав глубинную память о зрении.
- Я не знаю. Я никогда в полной мере не понимал его рассуждений.
Ни крохи обмана до сих пор. Чарльз кристально честен, и даже не пытается умалчивать.
- Полагаю, он не думал, что я смогу узнать иначе. Считал, будто ты останешься единственным свидетелем и источником информации о случившемся.
А было совсем не так.
Как VV допустил подобный просчёт?.. До последнего они боялись, поверив в это, попасть в очередную хитроумную ловушку.
Оказалось - зря.
- Возможно, ему был нужен свидетель, подтверждающий версию о нападении террористов. Возможно, он хотел оставить напоминание для меня об... Уязвимости. Возможно, он получил, втянув в это именно тебя, дозу изощрённого удовольствия.
Чарльз мерно клокочет от ярости, озвучивая возможные мотивы убийцы и "волшебника".
На слух звучит лишь усталость. Это уже четвёртый тяжёлый разговор за день. То ли ещё будет?
- Вероятно, всё вместе и немало другого, о чём я не догадываюсь.
Он не спешит, позволяя себе присутствовать в полной мере, а не просто исполнять заготовленный сценарий диалога.
В камере ноль-два Император снимает корону и мантию.
- Я действительно знаю убийцу мамы.
С горечью и отрешенным удивлением приходит понимание того, как давно он не пользовался этим простым словом.
- Это действительно крайне опасный человек. Нам пришлось обманывать весь мир восемь лет, чтобы подготовиться к борьбе с ним. Весь мир должен был поверить, что Марианна-Молния мертва и я удовлетворён этим исходом. Что считаю её детей бесполезными и отправил на верную смерть в качестве разменной монеты. Что Рубен Кастер Эшфорд пал в немилость и изгнан со двора. Если бы хоть одна лишняя живая душа во вселенной сомневалась, он узнал бы и докопался бы до правды.
Лучше бы Наннали не знать...
Но она уже поняла сама. От деталей не станет хуже.
И он говорит открыто, без сомнений.
- Но мы уже почти готовы. И скорее рано чем поздно мир поймёт, как ловко его провели.
Чарльз улыбается снова. Получилось ведь.

Отредактировано Charles zi Britannia (2020-03-21 15:31:15)

+6

15

Это так странно... так безумно. Ей хочется сжать руку отца, поддержать его... быть может даже обнять. В сравнении с тем, какой мощью дышит этот колосс вне камеры ноль-два, он сейчас - будто сложенный из бумаги человечек, хрупкий от палящего солнца, испещренный многочисленными сгибами, растоптанный чужими поступками. И этот контраст кажется каким-то сюром, дикостью... но не обманом.

Девочка молчит, не шевелясь. Она слушает рассказ отца - и ей кажется, что за все восемь лет со смерти мамы она первая, кому он говорит это. Говорит откровенно и прямо, не пытаясь скрасить известную истину или додумать там, где правды он не знает. Говорит не таясь... не таясь ли? Не случайно отец запер Ренли в камере ноль-один, и говорить решился только в такой же - глубоко запрятанной в недрах своей вотчины, Великой Британии.

Даже сейчас он все еще боится. "Почти готовы" - не значит, что он готов говорить об этом где-то за пределами этой камеры, потому что у стен есть уши, глаза... а теперь, похоже, и собственная воля, способная выудить у свидетеля этих откровений правду.

- Этот кто-то... с такой силой? Гиасс, - севшим голосом предполагает принцесса. Ей снова становится страшно, и она старательно прячет это чувство, боясь дать слабину в присутствии отца. Она взяла на себя обязательство выдержать - и теперь уже поздно отступать.

- Я... хорошо помню тот день. Разбитые выстрелами витражи главного холла... Лестница, по которой вела меня мама. Помню, как она велела бежать, и как я упала... помню, как мама закрыла меня собой, и помню ее кровь, - Наннали чуть дрожит, вспоминая. Яркие воспоминания, которые она гнала прочь от себя, вновь стали перед глазами, сменяясь чередой красочных картин. Боль. Кровь. Смерть. - ..это все - ложь?.. чужое?..

И как ей теперь жить с этим? С чужими образами в голове. С этой ложью, исковеркавшей ее судьбу, память и мысли? Как?..

- Мама жива?.. Где... - Наннали осеклась. Ей лучше не знать - как и о том, где сейчас находится Лелуш. - Я... смогу поговорить с ней?..

Ей не хватает Марианны. Не хватает ее объятий и звонкого голоса, ее честности и готовности открыто говорить дочери обо всем, что происходит вокруг. Брат был заботлив и внимателен, и все-таки заменить маму - а особенно такую, как Марианна-Молния - было невозможно.

- Этот враг... Я... мы... Я и Ренли можем как-то помочь справиться с ним? - Наконец выдыхает она, возвращаясь к самому главному. Чувства маленькой принцессы всегда останутся с ней, а вот у брата может и не быть времени, если отец решит, что Ренли... лжет? бесполезен?..

+8

16

- Хуже.
Не Гиасс. Не просто Гиасс. Намного хуже.
Живой ум гения. Готовность применять его без оглядки на какие-либо принципы. Орда послушных марионеток с Гиассами. Самыми разнообразными.
И бессмертие.
- Я не считаю, что тебе нужны детали.
Здесь дочь уже не догадается сама. И нет никакого смысла пытаться, вкратце и на пальцах, объяснить всю подноготную ситуации.
Гиасс - сущая мелочь. Дополнительный фактор, который необходимо учитывать. Инструмент.
И без Гиасса добиваются сравнимого эффекта.
Опасение Наннали оправдано. В стекло, сквозь которое она привыкла смотреть на мир, только что уверенно ударили камнем. Она, в самом деле, никогда не допускала существование подобных, невероятных, волшебных инструментов.
Но всё же это инструмент. Либо - оружие.
И опасаться нужно не оружия, а того, кто его держит.

- Это ложь.
В ней есть крупицы правды. Не более.
- Марианна была одна. Тебя привели постфактум и выстроили желанную картину. Она правдоподобна. Сложись всё иначе, будь действительно такой террористический удар - и эта ложь могла бы стать правдой. Но сложилось так.
Чарльз говорит спокойно. Не задерживается, чтобы подобрать слова. Привычка.
Подобрать их на самом деле очень сложно.
Или невозможно и вовсе.
Как облегчить участь того, кому, капля по капле, открывается червивая изнанка вселенной?
Никак.
Бессилие невыносимо. Невыносима невозможность даже единого взгляда, чтобы убрать из памяти фальшивый слой.
Доверить другому - тоже нельзя.
Как и воспользоваться анти-машиной. Которую, к тому же, пока не завершили.

- Да. Это сложно объяснить.
Это действительно чертовски сложно объяснить. И невозможно - объяснить кратко.
- Ты будешь первой, кто увидит её, как только мы будем готовы.
Вряд ли буквально. Прятать воскресшую Пятую от врачей и гвардии будет... Недальновидно.
Но помимо них - первой. Если чего-то ещё стоит слово Императора.

И на последний вопрос Чарльз также отвечает без малейшей задержки.
Всё это он обдумывал наедине с собой. Не один раз.
- Вы должны будете помочь.
Как должен и обязан любой в безграничной Империи. В мире.
- И ты уже помогаешь. Как вице-королева ЮАР. Продолжай. И помни о том, что абсолютно никто и никак не должен узнать то, что ты узнала сегодня.
Никто. Ни мудрый наставник, ни сердечно любимый юноша... Ни даже тот, на кого так привыкла полагаться.
Никак. Ни в шёпоте сквозь сон, ни по косому взгляду, ни по глупым ошибкам, ранее невозможным.
И, видит бог, задачу сложнее придумать непросто.
- А с Ренли мне нужно поговорить.
Это звучит жёстко. И Чарльз вздыхает. Разговор вряд ли будет простым.

+7

17

Хуже... и он так сокрушительно спокоен. Маленькой дочери этого колосса еще только предстоит понять, что именно значит его спокойствие, а пока она лишь поджимает губы, упрямо пытаясь понять. Простая истина, очевидная Чарльзу, пока ускользает из тонких пальчиков принцессы, оставляя на подкорке зудящее чувство неразгаданной - и очевидной при этом - загадки.

..и разгадывать эту загадку ей предстоит в одиночестве. Она понимает это даже раньше, чем отец говорит об этом вслух. Записывающее устройство, встроенное предприимчивым советником в кресло, работает и сейчас - но едва только услышав вердикт отца о ее праве на разговор, Наннали уже знала, что поручит исполнительной Такаги извлечь записи сегодняшнего дня и оставить их только для частного прослушивания.

Разумнее, конечно, было отключить запись. Или пообещать себе уничтожить ее сразу по возвращении в Преторию... но в ситуации, когда маленькая принцесса не могла доверять собственной памяти и памяти окружающих, это было бы непозволительной роскошью. Теперь она в полной мере осознала, зачем Рубен так настаивал на постоянной прослушке.

- ..а советник? Рубен Эшфорд знает? - Невольно срывается с уст девочки вопрос.

Отчасти вопрос был глупым... если бы знал - разве устроил бы он тот переполох в главной зале, принеся с собой запись разговоров Марианны в день ее смерти?..
Отчасти - собственная догадка казалась настолько же безумной, насколько гениальной.
Привычка записывать все... привычка все переслушивать... его волнение и страх... и все его вопросы...

- ..он знал, - негромко поправляет себя Наннали, озвучивая свое предположение. В этом единственном слове - целая пропасть правды и разгадка, отвечающая на все вопросы.

Практически все.

Наннали цепляется за эти размышления, стараясь не думать о словах отца о том, как все было на Вилле Ариес на самом деле. Ее пугает мысль, что ее увечья - и вся последовавшая за ними ежедневная борьба с самой собой и своими слабостями - были просто... утехой? угрозой? росчерком пера ужасного врага?.. Всего лишь росчерком пера, еще одной коротенькой строчкой в чьей-то истории.

Ей нужно время, чтобы понять, как жить с этой правдой. Имеет ли она право злиться? Меняет ли это что-то для нее? Сломает ее это или сделает сильнее?

Покажет это только время.

Но сейчас Наннали, измученная свалившимися на нее секретами, не в силах принимать решения. Ее выдержки хватает лишь на то, чтобы задвинуть эти вопросы в самый дальний уголок сознания.

Она медленно кивает, благодаря за ответ о маме. Это должно было обрадовать ее, но она слишком устала. Нужно скорее решить все вопросы и покинуть Великую Британию... и сделать так, чтобы Такаги добралась до ее кресла раньше, чем Рубен.

- Отец, - девичий голос звучит пугающе спокойно. - Я не знаю, о чем будет ваш разговор. И... не знаю, какие ответы смогут тебя убедить в его искренности... Но я прошу тебя... постараться верить ему. Он честный и храбрый. Если он даст слово... он не подведет.

Это - все, о чем она может попросить Чарльза. Она не знает всего, чтобы просить о чем-то более конкретном - отпустить или не касаться его воспоминаний. Но она знает достаточно, чтобы быть уверенной, что Ренли сейчас сделает даже то, о чем попросит его отец. Не потому что он привязан к отцу и не ради того чтобы вырваться из камеры ноль-один - но чтобы уберечь сестру и своих близких.

В любой другой просьбе отец наверняка отказал бы ей, но в этой... быть может?.. верить сложно, довериться - сложнее во сто крат. Но хотя бы слушать, не пытаясь услышать в каждом слове обмана, - возможно, именно этот крохотный шанс убережет брата.

- Спасибо за аудиенцию, отец, - Наннали кивает вместо поклона. У нее нет иных вопросов или просьб к нему. У нее остались только демоны в душе, с которыми она должна справиться в одиночестве. - Я... хотела бы вернуться на землю немного раньше советника. Мне нужно уладить некоторые дела прежде, чем мы поговорим с ним.

+9

18

Наннали спрашивает о судьбе Рубена. Спрашивает. Обдумывает. И даёт верный ответ.
Чарльз молчит.
Молчит, чтобы не допустить безумно отвратительной, но въевшейся полезной привычкой глубоко в самую подкорку разума лжи.
Много лет, бездонная пропасть времени, минуло с тех пор, как он в последний раз был вынужден - нет, обладал привилегией - ответить на подобные вопросы искренне.
Много. А чувства к самому себе, к объективной сущности человека, которым он стал, они всколыхивают идентичные. Будто вчера. Будто ничего не изменилось.
Признать и озвучить дочери эту правду он не готов.
Благо, Наннали умна. Она поймёт.

По завершению их разговора Чарльз тяжело подымается, всё ещё не обронив ни слова. Поднявшись, встряхнувшись своей душою и естеством, принимает привычную форму. Каждая жила и нерв наливаются закалённой сталью.
Контакт их рук разорван. И, отмеряя небольшую комнату шагами, он выводит кресло дочери обратно к коридору, чтобы передать беспокоящееся в нём сокровище гвардейцу.
Пальцы ложатся на ручку, но он не спешит отворять дверь.
- Как ты поступишь, когда самая жестокая, невообразимая жертва будет нужна?
Сокровище, считанные дни тому назад бывшее невзрачным угольком, сейчас сверкает бриллиантовыми гранями.
Под безжалостными ударами молота.
- Кого ты не в силах возложить на алтарь необходимости?

На том всё. Последние слова Наннали, поведение Рубена в целом, позволяют несколько очевидных догадок.
Его могли легко провести. Как обычно, у всякого доверия - две стороны. И не знать, укусит ли змея, покуда не пригреешь.
Могли. Не стали.
Кинжал, вложенный им в руку дочери сегодня, легко может оказаться между рёбер у него самого.
И это не пугает.

Дверь камеры ноль-один открывается снова, являя принцу Ренли образ отца.
Чарльз одаряет его взглядом, призванным - хотя бы до поры - выбить из головы все лишние вопросы, и опускается в стоящее у входа кресло.
Подпирает, склонив голову вбок, скулу кулаком. Нетипично.
Вздыхает. Нетипично не менее.
И говорит.
- Ты остолоп, сын мой.
Пауза.
- О чём ты думал, вываливая свои подозрения в лицо главному подозреваемому?
Окажись Чарльз действительно злонамерен по отношению к Ренли и некоторым его информаторам, их история закончилась бы стремительно и печально.
Возможно, и в петле, либо под топором. Не всегда нужны тонкие методы.
- Я не удивлюсь, если ты, задумав покушение на меня, мне первому же о нём с гордостью и расскажешь.

+12

19

Ждать - тяжело. В голове наперегонки носятся мысли  и идеи, но разум подсказывает, что рано думать, надо успокоиться, привести мысли в порядок, потому что, как только разговор отца с Наннали закончится, наступит его очередь и это уж точно не будет тот ещё разговор... Одно дело - принять решение пересмотреть отношения с отцом и свои планы. Совсем другое - сам процесс, в котором придется ступать по тонкому льду без уверенности в своих действиях. Враг и угрозы не из тех, с которыми он уверенно знает, что делать. Ренли сделал единственно верное - снова взял в руки книгу, усилием воли застави себя погрузиться в чужие проблемы и приключения. Это немного отрезвило и успокоило, навело на мысли, что детали важны... Но по сути и тысячелетия назад всё решалось примерно также. Человечество в некоторых аспектах не меняется.

Именно поэтому, когда открывается дверь, Ренли реагирует не сразу, остается спокоен - просто откладывает "Троецарствие" - и ведь достали же книгу, когда попросил - и смотрит. Внимательно. Без враждебности или какой-то ещё явной эмоции. Привык уже, что можно ждать... Неожиданностей. И дожидается. Даже уже уяснив для себя (даже в большей степени чем до прихода сюда - одно дело подозревать скрытое, а другое - допустить что даже явное может оказаться совсем не таким), что в шкафу отца скелетов наберется на пару некрополей, и это не считая, так сказать, официального "счёта", и приготовившись, всё равно не готов до конца. Чарльз может быть и не был близок со своими отпрысками, но и не прятался от них, тем более от тех, кто сумел подняться достаточно высоко и вышел за рамки просто строчки в списке и символа своей семьи. Проще говоря, его манера поведения была известна... И сейчас от неё не осталось и следа. Точнее, Ренли увидел нечто иное. Поведение не воплощения жестокой и мощной Империи, а... Человека. Отца, принимающего решение, что делать с блудным сыном, который не ударился во все тяжкие, зато влез в такие запретные места, что, возможно, лучше бы во все тяжкие...

...А услышал принц и того больше. Вот теперь-то и глаза широко открылись, хоть на лоб и не полезли, потому что - впервые в жизни, кажется, Чарльз говорил с ним как отец с сыном. Да ещё и как! Уж от Чарльза-то манеры речи как у сержанта Зима, никто бы не ждал. Именно такой - когда тебе говорят кто ты есть, безо всякой цензуры, но для твоего же блага и не ставя на тебе крест. Вряд ли Чарльз обрадуется сравнению, но всё же... Знал ли он что именно на такое Ренли привык отзываться больше, чем на любые игры со словами?

Думается - знает. Понимает. И не скрывает. И Ренли, несмотря на  выговор, не может и не хочет скрыть улыбку.

В момент, когда происходит почти невозможное в его понимании - это простительно. Наверное. И дает понять - сын в полной мере оценил и не собирается огрызаться и упираться - будет говорить.

Юноша чувствует облегчение. Конечно, далёкое от полного, куда уж там расслабляться сейчас. Но - он получил то, на что даже не рассчитывал, придя сюда. И понял сигнал - хватит лжи и игр со словами, пришло время для правды, хоть и нелегко собраться с мыслями, когда отец даже проявляет иронию. Пусть и с понятным подтекстом - будь Чарльз тем самым врагом, мало бы не показалось. Ну да об этом как раз принц и сам уже не раз задумался, сидя в уютной камере и огребая последствия. Неожиданные выводы оказались... И в то же время - верные.

- Я не думал над тем, в чём был уверен. Ты мог бы применить жесткие методы, даже избыточные, но вероятность осечки исключил бы. Радикально. Кто-то... Был менее дотошен. Более самоуверен. - Осознание того, что для Ренли было поводом довериться отцу, заняло время, но как ни крути, интуиция - это производная от опыта. Чарльза можно считать жестоким или каким ещё... Но вот проблемы он решает жестко и радикально. Оставить лазейку для информации о произошедшем? Ни за что. Подтересь данные о Гиассе, оставив крамольные мысли и заговоры без изменений? Никогда. Аделаиду папа  казнил решительно, дажен если и испытывал сомнения (теперь Ренли готов поверить что они были). Исключение для Ренли? Вряд ли. Разве что в тотальной переписке памяти (похоже, этот эффект таки полная реальность - слишком все сходится), чтобы и следа крамолы не осталось. Может это и ниточка к тому кто виновен... Но сначала надо понять, что к чему. Если ему отведено место в этой войне, он отца не разочарует. Поле боя просто изменилось, но солдат остается солдатом. Изучи врага, уничтожь врага, добейся цели. Вот только сначала - знать бы цель.

+7

20

Чарльз слышит объяснение действиям Ренли. И вздыхает снова.
- Никогда не считал себя хорошим учителем.
Однако, один совет я тебе дам. Полагать, будто знаешь кого-то досконально и можешь предсказать его поступки - огромная ошибка.

И, видит бог, Император знает цену этой ошибки.
- Поступая так, ты считаешь себя умнее того, кого предсказываешь. Позволить себе такое может лишь гений.
Гений. Такой, как VV.
Не такой, как оба сидящие здесь.
- Вполне может быть, я дожил до старости лишь и только потому, что никогда не считал ни одного из своих врагов идиотом. Никогда.
Чарльз подымает на Ренли мрачный взгляд.
- Вполне может быть, твою жизнь это тоже когда-нибудь спасёт.
Поделившись ценным советом, он выпрямляется. Складывает руки на коленях, широко расправив плечи. Приобретает оттенок привычной царственности.
И прикрывает глаза.
Ренли удостаивается редчайшей привилегии увидеть Чарльза Британского не решительного и готового к любому исходу обстоятельств, но ушедшего в себя и активно размышляющего.
Он без труда вспоминает их разговор полутора днями ранее.
Вспоминает прозвучавшее в этой же комнате совсем недавно.
Выбирает самое важное.
- Ты сказал "уберечь от этой ноши". Наннали, Габриэллу и прочих. Это твоя цель. И это тоже огромная ошибка.
Ты считаешь себя сильнее прочих, равных тебе происхождением и сопоставимых ролью.
Ты считаешь себя способным вынести и свою ношу, и чужую, а других - неспособными на это.
Ты думаешь, как человек, а не как король.
И ты не прав. Мы - род правителей. Мы существуем не ради того, чтобы проедать налоги и щеголять расфуфыренным платьем.

Чарльз смахивает со своего нарочито простого мундира несуществующую пылинку.
- Мы существуем ради народа. Мы принадлежим народу. Я, ты, Наннали, Габриэлла и Юфемия.
И ты не вправе отбирать у народа его имущество. Даже если считаешь, что одного тебя народу будет более чем достаточно.
Единственный, кто вправе решить это - и есть народ.
А если для кого-то из нас ноша покажется невыносимой, любой из нас может отречься.
Никто из названных тобой не отрекался.
Посему, движет тобою не благо Империи - как должно быть! - не благо их самих - как было бы приемлемо! - а собственный сентиментальный эгоизм.
Для тебя невыносимо видеть ношу на плечах этих людей, а не для них - её нести.
Это - истина. И это - часть твоей собственной ноши.
И главнейшее, что ты должен делать - нести её, и только её. И не мешать другим.

Объяснить сложно. И, в самом деле, он никогда не был хорошим учителем.
Всё, что он может - попытаться передать сам принцип мышления.
К сожалению, вряд ли Ренли его примет. Но что ж.
Его попросили верить.

Самое важное позади, и необходимо углубляться в детали.
- И ты, и Кловис, и многие другие чрезмерно глубоко забрались в гору навоза, которую вам стоило бы и вовсе обходить стороной. У премьер-министра Британии достаточно забот и без охоты за волшебными человечками.
Было бы благом лишить тебя памяти обо всём этом. Однако, "загадочный" информатор, в чьём интеллекте и здравомыслии у тебя нет оснований сомневаться, обязательно сведёт мои старания на нет. Тем самым даст новые основания для подозрений в мой адрес. Такой расклад меня не устраивает.
Меня не устраивает в целом наличие у тебя неких информаторов, о личностях которых я, несомненно, не догадываюсь. И к которым, несомненно, так или иначе утечёт всё, здесь озвученное.
Ты - фигура, движимая слишком многими игроками.

Чарльз расправляет плечи мимолётным движением.
- Поэтому ты не получишь ответы на многие вопросы, которые желаешь мне задать. Возможно, впрочем, получишь на совершенно иные и неожиданные.
А прежде, чем ты пожелаешь уведомить меня о моей неправоте, задай вопрос себе.

Чарльз усмехнулся.
- Почему ты уверен, что твой информатор, скажем, сам не обладает силой Гиасса, раз уж он располагает столь обширными познаниями о нём? И что ты не находился под его действием ранее, и не находишься прямо сейчас?
Почему мне кажется, будто я могу рассказать о твоём информаторе больше, чем ты когда-либо даже подозревал?

+7


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 06.12.17. Treasoning