[indent] Лиллиан не ослабляла хватку ни на миг: на каждое слово и действие тут же она отвечала очередной колкостью, отчего лицо Корнелии тоже едва не побагровело, но скорее от злости на свою собственную беспомощность. Теперь ей казалось, что даже так не кстати сорвавшийся тренировочный поединок вряд ли дал бы ей большое преимущество, а лишь только подготовил почву для дальнейшей атаки.

[indent] Да что же такое! Корнелия, сама не своя, поняла, что перестала находить себе место и, более того, своё общение с Лиллиан уже рассматривает с позиции самых настоящих военных действий. Это вообще как такое могло случиться, чтобы на её же территории ей навязали бой, да ещё и по собственным правилам, заставляя не только отвечать на хитрые нападки, но и действовать так, как будет выгодно противнику!

[indent] — Откажусь, — процедила Корнелия сквозь зубы, не намереваясь делать так, как хотела бы Лиллиан, с подачи Корнелии оккупировавшая удобную софу, заняв таким образом центральную позицию на плацдарме гостиной, ставшей полем боя их маленькой междоусобной войнушки. — Подумаешь, немного промок китель. Ерунда. Да и потом, кому-то ведь придётся встречать прислугу. Так что сиди, грейся.

[indent] Корнелия расстегнула пуговицы своего кителя, высвобождая из его тесного плена грудь, и аккуратно повесила на неприметные плечики возле камина, зацепив их на белый выступающий шесток над камином. А вот заботу об одежде своей драгоценной гостьи она взвалит на плечи прислуги. Китель высохнет и над камином, а вот одежде Лиллиан потребуется более тщательная сушка, а следом и глажка. Этим заниматься Корнелия точно не собиралась.

[indent] — Как-то слишком уж тут прохладно, — вымолвила Корнелия, потирая плечи и, не отходя от камина, наклонилась к нему, провела необходимые приготовления — выстроила небольшую конструкцию из полешек, подложила бумагу, чиркнула длинной каминной спичкой и вуаля: огонь вспыхнул ярким оранжевым пламенем, заиграв на белокаменных стенках.

[indent] Глядя на то, как размашисто пляшет огонь, завоёвывая всё больше места на своём маленьком танцполе, Корнелия стала дожидаться, пока тот разгорится более уверенно. Можно, конечно, и прислугу дождаться — начальные условия для создания тепла в помещении и так заданы, но в спокойное время Корнелия любила, чтобы всё было идеально. Даже температура в комнате. Всё-таки, имеет право принцесса на маленький уголок комфорта, тем более что провести в нём время предстоит вместе с принцессой, у которой детство в пятой точке разыгралось.

[indent] — Может быть, ты хочешь перекусить чем-нибудь особенным вместе с кофе? — не разгибаясь, спросила Корнелия, при этом продолжая наблюдать завороженно за тем, как огонь стремительно расползается по поленьям. — У меня просто превосходный личный повар. Можешь себе представить, как порой хочется вернуться домой и отведать деликатесов, которые на фронте держать попросту нерентабельно?

Отредактировано Cornelia li Britannia (2020-11-07 19:15:01)

Неожиданная перемена в настроении гостьи заставила Корнелию нахмуриться и удивлённо изогнуть бровь. Чувствуя какой-то подвох, она едва не скинула плед со своего плеча, но вовремя одумалась: нельзя до конца быть уверенной в намерениях человека, если ему свойственно шкодить, как ребёнку. Нужно быть мудрее и спокойнее. Тем более, что всё-таки Лиллиан была младше Корнелии, пусть и несильно.

— Мне и так тепло, — сказала Корнелия, но лишь поправила плед на плече следом за рукой Лиллиан, чтобы тот не сползал. — Брось. С тобой так вообще жарко будет. А вот тебе погреться не помешает.

Улыбнувшись, Корнелия повернула голову и посмотрела в глаза Лиллиан, после чего дотянулась рукой до неприметного рычажка и опустила шторку камина. Будь она злодейкой детского мультика, то этот рычаг должен бы был открывать секретный люк в полу, либо сбросить на них огромную железную клетку. Да только Корнелия — вовсе не злодейка. Особенно по отношению к себе.

— Так что давай присядем, скажем... Да прямо здесь. По правде сказать, мне порой не хватает возможности делать то, что захочется, — придерживая край пледа Корнелия стала опускаться вниз, подгибая его ногами и создавая таким образом удобную и довольно мягкую подстилку под собой. — И не делать то, что не хочется. Иногда мне кажется, что это до безумия легко и просто. Но когда наступает нужный момент, я... Ничего не меняю.

Корнелия развела руками, устраиваясь поудобнее у тёплого камина, а затем, вытянув ноги, мыском стянула сперва один сапог, а затем помогла себе руками и осталась без второго, после чего вытянула ноги вперёд, позволяя умеренному жару огня обласкать пятки ног, облачённых в пурпурные носки.

— Я частенько думаю о том, что вот вернусь домой отдохнуть немного от дел государственной важности, так буду делать всё, что захочу. А когда дело доходит до возвращения, я... Мне в голову не приходит ничего кроме того, что я уже миллион раз делала.

Наверное, поэтому Корнелия всё свободное время проводила с Юфемией. А теперь, когда сестра стала взрослой и важной, и это стало своего родом времяпрепровождением экзотическим. Половину земного шара нужно облететь, чтобы встретиться, попутно переделав огромное количество дел, какими только может завалить генштаб. Война не знает усталости. Ведь пока ты спишь, враг сражается.

— И я продолжаю решать эти нескончаемые проблемы и завидовать тем, кто... Умеет отдыхать, что ли? — Корнелия растерянно пожала плечами, в своих рассуждениях совершенно забыв о том, что Лиллиан спрашивала её про еду. — От формальностей, этикета, необходимости общаться с теми, кого на дух не перевариваешь. Очень утомляет это всё. Настолько, что порой я понимаю, отчего некоторые ищут спокойствие на дне бутылки.

Пожалуй, в том, что сегодняшнее утро сложилось именно так, есть определённые преимущества. В частности то, что Корнелия наконец вспомнила, как сильно она измоталась на фронте.

В какой-то момент Корнелии показалось, что в голосе Лиллиан промелькнуло сочувствие. Не сразу ответив, она пыталась понять, насколько её чутьё ошиблось в этот раз, считывая чужие эмоции. Но толкну от этого оказалось мало. Особенно, когда Лилиллиан всё же решила в очередной раз «напомнить», что всё ещё предпочитает находиться сверху. Фигурально выражаясь между строк.

— Ну-у, нет, — потянула, а затем резко оборвала Корнелия. — Уж что-что, а прыгать с окна в январе мне точно не хочется, и вряд ли это можно полюбить, если изначально к этому не тянешься. Есть ведь все эти... Трейсеры. Или как их правильно? Хреновы самоубийцы. Гуляют по крышам без страховки, а потом срываются пачками. А меньше-то становится всё равно. Лезут и лезут. Но мне даже нравится.

Корнелия заулыбалась, глядя на то, как Лиллиан призывно подначивает её нарушить священное правило не пить по утру.

— Остаются самые ловкие и удачливые, а когда становятся старше и набираются ума, начинают приносить пользу обществу как граждане Империи. Нельзя слишком долго бодаться с системой, милая сестра, — Корнелии очень захотелось легонько щёлкнуть Лиллиан по её носишке, но делать этого она не стала — всё-таки, трогать гостей за лицо не очень-то прилично, но, кажется, отставать она и не собиралась. — Знаешь, раз уж я сама заговорила о том, что неплохо бы иногда нарушать правила...

Неожиданно для себя, в неосознанном порыве, Корнелия положила руку на плечо Лиллиан, слегка её приобняв и похлопала по нему, после чего довольно быстро убрала ладонь и спрятала пальца в кулачке, зажав его между колен, будто бы ошпарилась по неопытности о сковородку и попыталась сделать вид, что всё на самом деле отлично, на деле скрывая краснющий ожог. Как нельзя кстати в этот момент в дверь постучали.

— О, это они вовремя, — заключила Корнелия, так и не договорив о своих намерениях, после чего оставила Лиллиан одну в объятиях пледа, бережно накрывая оголённое плечо гостьи, после чего нехотя поднялась и направилась к двери, широко шагая по пока ещё прохладному полу и прокручивая в голове не законченный ответ на кажущиеся успешными уговоры.

Обычно решительная Корнелия никак не могла определиться, стоит ли ей предаваться страстям перед визитом в генштаб. Во всяком случае, Гилфорд в своё время настойчиво советовал никогда не садиться пить в компании незнакомых мужчин, будто бы она сама этого не знала. Но, когда дверь оказалась уже перед самым носом, а пальцы неспешно сдвигали нехитрую щеколду в сторону, Корнелия подумала о том, что Лиллиан, всё-таки, не мужчина. Пусть и шпана по характеру. Что может случиться, верно?

— Спасибо, я сама заберу, — строго сказала Корнелия, без лишних слов принимая из рук ничего не успевшего возразить прислуги сверкающий стальным цветом поднос, однако всё ещё не решаясь сказать что-либо по поводу алкоголя — мысль в голове не успела подойти к логическому завершению и всё ещё струилась по сознанию, которое решило разоткровенничаться ещё и само с собой. — И ещё, я бы хотела...

И тут она замолкла. Вдохнула поглубже. Нос уловил приятный кофейный аромат, поднимающийся кверху вместе с паром. Лёгкий молочный аромат гармонично оттенял терпкие и сладковатые оттенки, смешиваясь с естественным кофейным запахом арабики, и через всё это многообразное великолепие просачивалось... Что-то ещё. Постороннее. Корнелия чуть наклонилась и вдохнула поглубже. К аромату прибавились лёгкие дубовые оттенки и характерная резкость самой известной химической формулы, которую даже Корнелия знала на зубок.

— Я же говорила: никакого виски, — строго сказала Корнелия, выпрямляясь и, прежде, чем посмотрела на слугу неумолимым взглядом рассерженной хозяйки, с уступающим рыком выдохнула. — Ладно. Вот что сюда добавили — бутылку того же. Не новую.

— Но, понимаете, Ваше Высочество, дело в том, что... — мужчина начал мямлить и говорить очень медленно, чего Корнелия категорически не любила — когда кто-то медлит, ей слишком сложно избавиться от ощущения, что над ней издеваются намеренно и, если Лиллиан издёвки по большей части простить можно бы было, то вот прислуге — никогда.

— В чём? — нетерпеливо спросила Корнелия, разве что ножкой не топнув и непроизвольно сжав при этом края подноса крепче — наверняка будь тот чуть потоньше, либо из пластика, то сейчас он бы изогнулся небольшой еле заметной дугой.

— Это пятилитровая бутылка, — мужчина растерянно забегал взглядом. — И мы её только открыли. Принести?

Корнелии всё больше казалось, что мужчина над ней издевается. Неужели у них не было уже начатой?! Что за небрежное отношение к хозяйству! Мать их совсем распустила тут.

— Ты держишь меня и её высочество Лиллиан фар Британию за больных алкоголизмом на последней стадии? — голос Корнелии стал совсем свирепым, отчего мужчина даже попятился и побледнел — почти как Корнелия, которая представила, что могла бы учинить Лиллиан, окажись эта пятилитровая ёмкость с сорокоградусным напитком в её руках. — Как ты вообще смел предложить это?! Хватить мямлить и трястись! Или ты хочешь, чтобы я тебе объясняла даже то, что будет, если выпить по два с половиной литра виски на двоих, а?!

Корнелия нахмурилась, снисходительно глядя на провинившегося слугу. Конечно, она согласилась на предложение Лиллиан, но теперь уже непонятно стало, что хлеще: прыгнуть с окна в пруд или глушить на двоих пять литров вискаря до обеда?

Корнелия вздрогнула, когда подбородок Лиллиан коснулась её плеча, и неторопливо повернула голову, не без трепета в груди опасливо покосившись на сестру, ожидая, что та нет-нет, да предстанет перед слугой в чём мать родила. После внеплановых водных процедур такое — да запросто! Вопреки всему сказанному и небольшим откровениям между ними, Корнелия старалась быть начеку, насколько это возможно, чтобы хоть частично уберечь гостью, да и себя тоже от неожиданных последствий её поступков. Но к счастью, благоразумие восторжествовало и Лиллиан использовала шикарный плед вместо накидки. Осознав это, Корнелия расслабилась, но затем, когда Лиллиан вдруг решила, что может командовать её слугами в её доме, едва сдержалась, чтобы не отчитать наглую девчонку прямо тут. Да только подумала, что даже самой отпетой еретичке всегда есть, куда падать. Да и портить отношения, ещё не успевшие толком завязаться в хоть сколько-нибудь крепкий узел взаимопомощи, тоже плохая идея. Поэтому Корнелия решила отложить этот разговор на потом.

— Несите, — повторила Корнелия, дабы последнее слово в этом вопросе всё-таки было за ней, а не за Лили. — И пару стаканов под виски заодно. И заодно пусть приготовят поесть что-нибудь на скорую руку.

— Будет исполнено, ваше высочество, — отреагировал слуга. — Ёмкость держится на специальной раскачивающейся подставке, так что вы не испытаете трудностей. А в качестве еды мы принесём вам две порции пудинга с говядиной и почками. Они как раз почти готовы к обеду.

— Чудно, — Корнелия кивнула и, охнув, посмотрела на часы. — Не может быть, чтобы уже было 12 часов... Вот ведь как. Ладно, ждём. Да поторопитесь.

С этим Корнелия и вернулась к камину, по пути поставив поднос на столик и прихватив свой кофе. Выходки Лиллиан дорого ей стоили: столько времени прошло, а они толком и не поговорили о делах. Хотя, о делах ли она пришла говорить на самом деле? Ведь им они посвятили всего несколько минут разговора, что в каком-то смысле ставило Корнелию в тупик, заставляя задуматься: нужно ли к нему возвращаться? Или же теперь их встреча просто превратилась в самый обычный обед... Ещё и семейный. Почему она вообще должна тратить на это время?

— Ты так и не сказала, что конкретно вызывает у тебя опасения в заявлении моей сестры, — мягко напомнила Корнелия, решив, что лучшей возможности поговорить о делах насущных. — Ты... Не похожа на человека, которого сильно беспокоит будущее Империи и государственные дела. Так что же волнует тебя? Или я ошибаюсь?

Корнелия усмехнулась — она не глупая. Увидев воочию то, что говорили о Лиллиан до этого, она нисколько не удивлялась, почему её называли Еретичкой. Но услышать версию Лиллиан было необходимо. Хотя бы просто из уважения к её достоинству. Ведь даже у еретиков есть свои принципы и личные границы.

Навострив уши, Корнелия, усевшись под плед рядом с сестрой, внимала тому, что говорит Лиллиан. Она наверняка могла бы засыпать её терминами и статистикой, в которых Корнелия ничего не смыслит, но в которых, как рыба в воде, должна плавать Лиллиан. Но вместо этого, она прислушалась к сказанному Корнелией ещё до этого и говорила прямо и просто. Похоже, что эта прямота во всём преследовала принцессу по пятам — и в неоднозначых поступках, и в делах, лежащих где-то на параллели около всех прочих государственных. В другое время она даже вызвала бы у Корнелии улыбку. Но настолько точно била сейчас Лиллиан в цель, что искреннего желания улыбаться не было вовсе. Она буквально, слово в слово, повторяла то, о чём думала Корнелия на протяжении уже нескольких дней. Ничего неизвестно, слишком много вопросов, слишком много «если». Даже несмотря на то, что администраторские навыки Корнелии находились на высоте лишь в рамках военной политики, она думала точно так же. И Лиллиан, которая, несомненно, преуспела на этой почве гораздо сильнее, не поселила новые зёрна сомнений, а только усилила понимание и необходимость визита в 11 сектор: беспокойство Корнелии не было беспочвенным. И сейчас она получила лишнее подтверждение своих тревог за сестру и территории, вверенные ей отцом.

— Вполне, — отозвалась она на прозвучавший вопрос. — Спасибо за честность, Лиллиан. Если бы ты не упомянула, что беспокоишься за акции своей компании, я бы засомневалась. Несильно, но всё же. Облачать себя в белый плащ не буду: у каждого свой путь и свои ценности на пути в обретении силы и власти. Плохих нет, каждый хорош по-своему. Главное — это результат, которым можно гордиться.

Невольно Корнелии вспомнился Брэдли, новость о смерти которого донесли до неё ещё раньше, чем СМИ начали активно продвигать эту тему. Его не понимали, а многие — презирали. Но даже у этого маньяка был свой путь. Понятный лишь ему одному и, в конце концов, обратившийся против него самого. Сильные выживают, слабые — ниспадают в небытие, оставляя выжившим лишь горький пепел жизненного опыта и накопленных в нём ошибок. Таков путь.

— Ты укрепила мои позиции в этом вопросе и показала мне, что тревоги оправданы, — продолжила Корнелия без остановки на подумать. — Нет человека честнее, чем тот, кто боится потерять капитал. Многие мои коллеги из генштаба этого не ценят. А зря. Будь у них такая сестра, как Юфи, им бы наверняка пришлось пересмотреть свои взгляды на мир, который состоит не только из войны. К счастью. Или к сожалению — тут уж как посмотреть. И с чьей перспективы.

Корнелия поднесла чашку к губам и сделала несколько глотков. Кофе пока не успел остыть — их маленький аперитив длился не так долго. Но вполне достаточно, чтобы к ним в помещение вкатили, ритмично покачивающуюся маятником янтарно поблескивающую внушительную бутылку с виски. Корнелия повернула голову, дабы лично проконтролировать сложнейший процесс установки четырёхколёсной артиллерии на огневую позицию.

— Подкатывайте её к нам на расстоянии вытянутой руки, — приказным тоном сказала она. — Еду принесите на достаточно низком столике, чтобы нам не пришлось вставать с места. И мне, разумеется, всё равно, где вы его найдёте. А, и лёд: лёд обязательно принесите!

Прислуга в количестве двух человек испуганно переглянулась и, оттрубив о непременном исполнении приказа Корнелии, дружно выбежали из гостиной, одновременно и неуклюже протиснувшись в дверной проём. Корнелия внимательно осмотрела качели — стаканы мирно покоились в специально отведённых для них неглубоких стойках. Правда, находились они в задней части этой нехитрой исполинской установки, что вызвало у Корнелии вздох разочарования и она, выгнувшись кошкой в сторону Лиллиан, потянулась за одним из них, чувствуя, как натянутая блузка высвобождается из брюк, обнажая плоский живот. Подхватив оба стакана пальцами, Корнелия живо вернулась в прежнее положение и, поставив их перед собой, слегка оправила одежду.

— Предлагаю не ждать, пока нам принесут поесть, — Корнелия усмехнулась и сама же открутила крышку бутылки, затем наклонила поднеся стакан и наполнила примерно на треть. — Не знаю, как в высоких аристократических кругах, а в армии после первой не закусывают.

Следом Корнелия наполнила и стакан для Лиллиан и протянула ей отдающий яркими дубовыми нотками терпкий напиток, притягательно плескавшийся в стакане.

Отредактировано Cornelia li Britannia (2020-12-01 00:40:23)

— Ха, — Корнелия ухмыльнулась и, следом за Лиллиан, сделала несколько глотков, пробуя напиток на вкус и наслаждаясь тем, как он приятно обволакивает нёба, заставляя организм дышать дубовыми ароматами. — Я не из тех, кто пьёт на спор, Лиллиан. Особенно с сослуживцами. И я строго слежу за тем, чтобы таких пари было как можно меньше: мне на фронте пьяницы не нужны. Хватает таких, как...

Брэдли, да. Напыщенные, самодовольные кретины. Из таких получается отличное пушечное мясо. И чем таких больше, тем проще проводить самые разные, самые выдающиеся манёвры. Неплохо, если среди них есть те, кто обладает хоть сколько-нибудь близкими навыками, какими обладал покойный Брэдли. Не хватало разве что психического здоровья. Но для заградотрядов — сгодятся и такие.

— Неважно, — процедила Корнелия сквозь зубы, всё ещё ощущая терпкое послевкусие напитка. — В любом случае, я напиваться тут не собираюсь: я упоминала, что у меня дела во второй половине? Вот. Мне нужно приступить к ним при полном здравомыслии. А это значит, что успеть протрезветь. Тогда как ты в отличие от меня, если вдруг умудришься перебрать, в любом случае сможешь остаться здесь на правах моей почётной гостьи.

Да уж, вот это новости: даже говорить это Корнелии оказалось донельзя непривычно. Как давно она вообще принимала гостей у себя? Чаще случалось наоборот. Тем более, что кого она может пригласить? Для Юфемии это и так родной дом. Какая ж она тут гостья? Ренли нынче не до того. Шнайзель... О нём лучше вообще лишний раз не вспоминать. Гилфорд...

Гилфорд, да. Лучше будет, если никто не узнает о том, что их связывает. Во всяком случае, нечего ненужным слухам распространяться по Империи. Любовь — это уязвимость. А уязвимости нужно тщательно скрывать. Недаром говорят, что любовь любит тишину.

— Поэтому давай я заочно признаю твою победу в этом товарищеском состязании, тем более, что ты уже успела допить, а я — только начала. Впрочем... — Корнелия задорно усмехнулась и, последовав примеру Лиллиан, залпом осушила стакан. — Совсем отставать от тебя я не собираюсь. Подставляй. Руку не меняют.

Корнелия поднесла свой стакан к бутылке и ловким движением наклонила её, наполнив примерно так же, как и до этого. Одновременно с этим двери гостиной вновь распахнулись и в помещение внесли деревянные стоечки с подносом, на котором покоились, ожидая своего часа две больших тарелки с аппетитным пудингом, красиво украшенным зеленью. Над подачей в её особняке работать всегда умели. Потому и возвращаться домой было вдвойне приятно. Это вам не полевая кухня.

— Как обычно — превосходно, — вместо всяких благодарностей сказал Корнелия, отставляя стакан рядом с ближайшей к себе тарелке на подносе, что услужливо разместили на полу перед принцессами. — А теперь прошу нас оставить наедине.

— Да, Ваше Высочество! — покорно отозвалась прислуга и через считанные мгновения мужчин и след простыл.

— Что ж, я предлагаю в этот раз поднять наши стаканы за знакомство и его, надеюсь, плодотворное продолжение. Полагаю, что эта встреча будет не последней, верно я говорю? — Корнелия обхватила осторожно свой стакан и плавно протянула к стакану Лиллиан.

Следом за ироничным завершающим продолжением тоста, Корнелия выпила и поняла, что разошлась. Виски был настолько хорош и настолько здорово принимался организмом, что хозяйка званого обеда сама не заметила, как осушила стакан одновременно с Лиллиан. Зря, наверное. Но об этом она пожалеет потом. Молча слушая увещевания Лиллиан, Корнелия, отставив стакан в сторону, ела. Это на фронте от нервяка и нехватки времени ей некогда вспоминать о еде. А здесь, в комфортной, родной обстановке, да при полном спокойствии аппетит всегда разыгрывался не на шутку, так что не привыкшая терять время даром маршал империи во всю уплетала чудесный традиционный британский мясной пудинг, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не поддаться озорному настрою Лиллиан, которая уже была навеселе. То ли виски для неё — вещь непривычно крепкая, то ли потому что она пила на голодный желудок... Вот чёрт: об этом Корнелия и не подумала. Даже досадно стало, когда та, искоса поглядывая на гостью, со смущённой улыбкой наблюдала за тем, как сгибаются изящные пальчики, всё ещё не до конца понимая — искренне это, или Лиллиан вновь затеяла какую-то свою, ей лишь одной ведомую игру? И если да, то с какой целью? Ох уж эта Лиллиан! Отложив в сторону вилку, Корнелия, недолго думая, взяла стакан и тут же наполнила вновь, ласковым движением наклоняя бутылку и опуская, оставляя её свободно покачиваться на качелях, подобно маятнику — ну, уж на этот раз она точно растянет удовольствие пития до своего отъезда в генштаб! Не пристало высокородным персонам пить благородные напитки подобно подзаборным забулдыгам!

Не успела Корнелия хоть немного развить эту мысль, чтобы разобраться в поступках сестры, всё ещё кажущихся ей ужасно сложными и непонятными, как уже через миг почувствовала на себе всю чудесатость игривых объятий сестры, от которой притягательно разило алкоголем вперемешку с ароматом парфюма, что в силу непривычки всегда действовали на Корнелию исключительно гипнотически. Да так, что Корнелия невольно вздрогнула, стоило только Лили начать распускать свои розовые губки, позволяя им деловито касаться щёк, на минуточку, маршала, сопровождая это сладеньким комментарием, окончательно выбивающим Корнелию из колеи аккурат в тот момент, когда крайний выпитый стакан со всей дури вмазал ей по голове мощным джебом — всё-таки, порции тут были немаленькие.

Закономерно это привело к одной-единственной последующей из происходящего вещи — в забытии рука дрогнула, и Корнелия, невольно наклоняя его в сторону, противоположную от Лиллиан, поняла, что выливает содержимое стакана прямо на белую блузку. Янтарная жидкость пробиралась под пуговицы, опускаясь по ложбинке груди вниз, замирая на впадинке пупка и оканчивая свой путь где-то в районе пояса брюк.

— Ай! — вопль недовольства сорвался с губ и Корнелия строго посмотрела на Лиллиан, отстраняясь. — Ты что творишь?

Последнее, впрочем, сказала беззлобно, а скорее даже расстроенно.

— Хорошо, хоть китель сняла... — с определённым облегчением сказала она. — А вот брюк у меня вторых таких нет!

Придётся сушить. И надеяться, что запах виски успеет выветриться по пути в генштаб. А не то это будет ну очень трагично! С этим мириться Корнелия ни за что не станет. И особенно с тем, что сейчас она ощущала себя промокшей насквозь под дождём кошкой.

— Фэ-э, — в сердцах выпалила Корнелия и, допив остатки виски из практически пустого стакана, поставила ёмкость на поднос, а затем её пальцы легли на верхнюю пуговицу блузки, ловко высвободив её из петлички. — Будем теперь на равных.

Пальцы Корнелии опускались всё ниже и ниже, расстёгивая пуговицу за пуговицей, и уже скоро из-под блузки показался бежевый бюстгальтер с рюшечками, едва удерживающий в своём плену красивую подтянутую грудь. Хоть какой-то плюс есть во всей это ситуации: из-за очень специфического режима из-за положения на фронте Корнелии не помогало даже то, что вся её одежда, включая бельё, шилась на заказ. А потому сейчас этот элемент одежды излишне давил, что особенно ощущалось после двух с небольшим стаканов виски. Плавно обнажив плечи и избавившись от блузки, упавшей на пол позади неё, руки сами потянулись назад, бережно размыкая г-образную защёлку белья, теперь уже окончательно высвобождая мокрую грудь. Корнелия облегчённо вздохнула, опуская ненужный больше элемент одежды на пол рядом с собой и тут же обхватила себя за плечи.

— Бр-р, — вздрогнула она, чувствуя, как вездесущий, откуда ни возьмись появившийся сквозняк коснулся её своими невидимыми ледяными пальцами, отчего по спине стремительно побежала рябь, от которой не спасла даже непосредственная близость к камину и одеяло, что согревало Корнелию раньше, а теперь лежало на полу позади. — Почему никто никогда не жаловался на то, что тут сквозит?!

Ой, ну что за лестные комплименты? Лили пела, будто птичка — звонко, мелодично, заставляя Корнелию бороться с внутренним желанием сопротивляться. Ведь похожим образом пели многие, кто принадлежал другой ветви отцовского потомства. Но только Лиллиан делала это... Искренне. Сахарно, но приторно. Приятно, не заискивающе. Это подкупало. Зря она отказалась от идеи быть дипломатом. Даже если она играет, то...

Алкоголь туманил сознание, заставляя погружаться в размышления, абстрагироваться от ситуации и уходить туда, что казалось привычно важным, чему учили мудрые наставники и учителя. Сама того не замечая, Корнелия упускала смысл сказанного, совершенно растерявшись и не предугадав, что же произойдёт дальше. И даже прикосновение пальцы не возымело эффекта, а увлечённо игравшаяся с пальцем Лиллиан, воспринималась как своеобразная игра. Очередное дурачество. Такая смешная и забавная Лили. И даже когда она, подобно кошке, встала на коленки и наклонилась к ней, Корнелия не заподозрила неладное. Ей даже стало весело. Когда последний раз случалось облиться алкоголем, если в штабе все чинно-благородно сидят по местами во фраках да кителях, поднимая кубки, точно по приказу? И лишь влажный язык, коснувшийся мраморной кожи Корнелии, вернул Богиню Победы, Маршала Империи и кого-там-дальше-по-списку сюда, в красную гостиную, за дверьми которой происходило то, о чём едва ли мог догадаться даже самый пытливый ум.

Что ты себе позволяешь, Лили?! Немедленно прекрати, Лили!

Корнелия сдавленно стонет и тянет было руку к блондинистой шевелюре, чтобы остановить всю ту похабщину, что устроила Лили. Да что с ней не так?! Её игры зашли слишком далеко, её,как нашкодившего ребёнка, нужно остановить сейчас же, но...

Так нельзя делать, Лили!

Рука замирает, а новый виток движений, что по спирали неспешно двигались по кругу вверх, как удар копья заставляет слегка откинуться назад, опираясь на ладонь.

Пожалуйста, остановись, Лили!

Все приказы, возмущения и просьбы застревают в горле липким комом, пытаются вырваться наружу, но не могут, перекрывают дыхательные пути, срывая с губ Корнелии стон возмущения, негодования и удивления. В животе знакомо сдавливает и стремительно опускается вниз тяжёлым грузом чувство порочности, растворяясь в странном, не таком, как обычно, уходящем глубоко внутрь растягивающимся чувстве беспокойства.

Лили, хватит...

Снова слова сталкиваются с невидимым барьером, а Корнелия тщетно пытается, приоткрыв рот и широко распахнув глаза справиться с наваждением и чувством отступающей куда-то на задний план реальности. А когда это получается, она обнаруживает пальцы своей правой руки, сжимающие твёрдый сосок и тонкую струйку слюны, стекающую с приоткрытых губ по подбородку. Корнелия испуганно останавливается, опираясь назад уже обеими руками, и понимает, что Лиллиан, прижавшая её к себе, ни за что не выпустит упругое разгорячённое тело сестры из своих неоправданно жарких, уже совсем, совсем не сестринских объятий. Всё, что остаётся: терпеть и молиться о том, чтобы это закончилось как можно скорее, потому что перед ней Корнелия оказалась совершенно бессильна и завяла, словно пехотинец перед Глостером. Чувства внутри слились воедино, образуя неясное марево цветов и оттенков. Грубая кисть жёсткими, агрессивными мазками нещадно малевала столь бережно вырисовывающуюся картину мироздания, повторяя движения неустанно движущегося языка Лили.

И вот — долгожданная пауза. Корнелия не в силах спрятать пунцовое лицо от гипнотического взгляда Лиллиан, что игриво касается языком подбородка, заставляя трепетно вздрогнуть и задрожать бесстрашную воительницу.

Вкусно.

Ты просто нечто.

Слова эхом звучат в голове Корнелии и она, не в силах что либо ответить на это, сидит и просто смотрит на Лиллиан, не чувствуя своего тела там, где не касалась его живительная влага её губ.

Что ты наделала? Чуть только пульсация крови отдала болезненно в слегка затекшие ноги, Корнелия резко поднялась с пола, бережно выбравшись из-под Лили, а затем сорвала с вешалки уже успевший высохнуть китель и быстро надела, застегнув пуговицы. Вместе с вернувшимся ощущением тела как своего собственного, по мере того, как отступали дорожки ожога от прикосновений язык сестры, Корнелия молча, ничего не говоря, направилась к двери.

Она не может больше находиться с ней в одной комнате, не может больше выдерживать этого взгляда, что ломал и притягивал. Ещё немного — и гордый стан Богини Победы падёт. Резко распахнув двери, Корнелия выходит наружу и, не обращая внимание на спокойную прислугу никакого внимания, идёт вдоль второго этажа, сворачивает в узкий коридор и, приоткрыв первую же отделанную золотом белую дверь, закрывается внутри. Вспыхивает лампочка, щёлкает замок. Роскошная ванная комната с большим мраморным джакузи по центру. Трясущиеся ноги несут её вперёд, Корнелия сбрасывает прям на пол, сама не своя стягивает брюки вместе с бельём и, дрожа от болезненного озноба, переваливается через бортик внутрь, падает, а после — тянется к душу. Дрожащие пальцы едва не срывают кран, не рассчитывая силы, струи воды бьют по животу, смывая порочные следы, что оставила сестра, а после — опускаются вниз, там, где она не касалась, но где едва не начинало сводить от ожидания. Потоки воды срывают с губ Корнелии сладкие стоны. Ей приходится сдерживаться, что есть сил даже теперь, но она не видит другого пути и, полуприкрыв веки, пытается отвлечься, сосредоточиться на ощущениях, но Лили, увлечённо рисующая на холсте её тела, никуда не исчезает, словно Корнелия и не уходила не куда, а всё ещё сидит там, в красной гостиной, в плену её объятий.

Ей хватает всего пары минут, чтобы сладкая истома разлилась по всему телу, а ослабевшая ладонь выпустила лейку из рук, и вместе с протяжным, прерывистым стоном облегчения вся скопившаяся тяжесть вырвалась на волю. Закрыв глаза, Корнелия согнулась в позе эмбриона и обняла себя за плечи. Все болезненные ощущения отступили и теперь она молча слушала, как шумно бьют потоки воды в бортики ванной, едва не засыпая прямо здесь.

Пока что она не в силах думать над тем, что произошло. Но и возвращаться назад пока была не готова. Она боялась, что стоит ей столкнуться со взглядом Лили, как всё тут же повторится вновь, а она опять окажется не в состоянии ни выгнать её, ни дать по рукам. Или губам.

Неважно.

Корнелия издала сиплый вдох проигравшего и зажмурилась, чувствуя, как на неё уверенно надвигается то, что обычно называют «вертолётом». Это не её поле боя — вот и всё, что оставалось принцессе, чтобы успокоиться и попытаться прийти в себя, чтобы вернуться к Лиллиан...

С гордо поднятой головой...

Хах. Даже думать смешно.