Мао разразился смехом - таким, который вырывается наружу из мест, не запятнанных грязью жизни. Он был детским, чистым, как у мальчишки, которому только что удалось стащить шоколадку из магазина на углу. Он посмотрел на Шицу широко раскрытыми глазами, в глубине которых мерцал озорной блеск.

— Ты всё ещё думаешь, что я просто клоун, который придумывает шутки, которые никто не понимает, да? — сказал он, и слова вырвались у него с игривой ноткой. — Что я ничего не умею делать, кроме как создавать проблемы и смотреть, как мир горит?

Его смех перешел в мягкое хихиканье, когда он заметил серьезность, написанную на лице Шицу. Забава угасла, сменившись легкой хмуростью, а складка на брови свидетельствовала о его расстроенных чувствах.

— Ладно, ладно, — согласился Мао, его голос стал хриплым, словно гравий, перекатывающийся в консервной банке. — Я понял, ты мне не доверяешь. Ты считаешь, что я опять затеял хаос и безумие. Ведь это мой способ общаться с окружающим миром, так? Но не тебе ли знать, что и в хаосе есть частичка порядка, верно? Разве я не могу сделать что-то... хорошее, для разнообразия?

Между ними повисло молчание, густое, как дым в закрытой комнате. Они встретились взглядами, две души, обнажившие себя в момент откровенности. Взгляд Мао был непоколебим — вызов и мольба в одном лице.

— Послушай, Шицу, — сказал он низким и искренним голосом, — просто доверься мне в этом деле, хорошо? Для этой особенной ночи я устрою шоу, которое будет именно тем, что тебе нужно. Никаких фейерверков, никаких игр разума. Просто что-то... простое. Что-то, что заставит тебя почувствовать, что ты принадлежишь себе, что ты на своём месте.

Он нерешительно протянул руку, предлагая мир и согласие. В тусклом свете коридора лицо Мао выражало надежду и уязвимость — его редко показывали и еще реже понимали.

— Итак, что ты скажешь? Давай оставим окружающим и себе что-то на память, а? Разбавим тоску их однообразных мыслей чем-то действительно прекрасным, стоющим внимания.

Мао наблюдал за ней, его рука все еще висела в воздухе между ними, точно мост, который еще предстоит пересечь.В кои-то веки идея создать нечто, лишенное привычного хаоса, не скрутила его внутренности в узлы. Это было правильно, как поношенная кожа или первый глоток саке в холодную ночь.

Он не слышал, но чувствовал, по одному лишь взгляду, как в голове Шицу закрутились шестеренки, как настороженно она смотрела на него, как размышляла над его предложением, словно над жестким куском стейка. Сердце Мао колотилось в груди, как джазовый барабанщик, едва поспевая за тактом дрожащего напряжения. Он не привык к такому — надеяться на что-то хорошее, на одобрение. Это было похоже на то, как будто стоишь на краю высоченного трамплина и ждешь, когда можно будет погрузиться в воды неизвестности внизу.

— Ну что за жизнь без маленького прыжка веры? - надавил он, его голос приобрел хрипловатый оттенок. — Я ведь не прошу тебя всё ставить на кон. Просто... ради веры в нас рискни мной, нами, этой ночью. Давай создадим воспоминания, которые не будут жалить, когда они будут всплывать в твоей голове.

Он видел момент, когда она стояла на грани решения, момент перед прыжком. Рука Мао, символ его обещания, оставалась твердой, непоколебимой. Это было обещание, молчаливая клятва, что он может стать чем-то большим, чем  читающий мысли чудак. Сегодня он мог стать тем, на кого она могла положиться, тем, кто мог заставить ее улыбнуться без всяких выкрутасов.

Безлюдный коридор вокруг них ждал в напряженном молчании, свидетельствуя о перекрестке их судеб. А Мао с обнаженным сердцем ждал, когда Шицу возьмет его за руку и шагнет в неизвестность ночи, обещавшей что-то нежное, что-то настоящее, — ночи, которая может принадлежать только им, незапятнанным и настоящим.

Отредактировано Мао (2024-05-01 12:23:24)

Глаза Шицу, эти глубокие колодцы бесконечной зелени, держали взгляд Мао, твердый, как рука хирурга. Между ними была история, танец света и тени, танго, в котором каждый шаг — это встреча с безумием, а каждый поворот — заигрывание с гибелью.

Она помнила Мао до того, как геасс впился когтями в его разум, Мао со смехом, который не всегда звучал так, будто за ним неслись осколки стекла. Воспоминания болели, как старые раны в дождливый день. Она покинула его не из-за страха или презрения, а по жестокой необходимости, которую требовал их мир. Его разум, некогда живой и острый, превратился в какофонию чужих голосов, в симфонию безумия, в которой не было места тихой мелодии здравомыслия.

Сейчас, когда она смотрела на него с протянутой рукой и словами, висящими между ними, как трапеция, она видела остатки того человека, которого знала. Человека, который мог бы стать хранителем ее смерти, носителем Кодекса, призванного освободить её от бесконечного круговорота жизни и возрождения. Но гиасс поглотил это будущее, оставив после себя раздробленного человека, зеркало, в котором жило слишком много отражений. Ведь если ты смотришь в бездну, то будь уверен — бездна тоже смотрит в тебя. Фраза, вскользь брошенная однажды Ницше, впивалась в её память острым осколком. Жаль, что Мао разделил его судьбу в столь молодом возрасте.

Сердце Шицу было полем битвы, шрамы пересекались со свежими ранами, и каждый из них был памятью о погибших рядом с ней. Мао был частью этого полотна, его нить переплеталась с ее нитью в слишком сложном узоре, который невозможно разгадать. Она оставила его, чтобы спасти, чтобы избавить его от участи стать убийцей, ее убийцей. Но судьба, похоже, обладала чувством иронии, таким же горьким, как сорт кофе, который она предпочитала остальным.

— Воспоминания? — уголки губ растянулись в грустной полуулыбке. — Я помню, кем ты был, Мао, — в ее голосе прозвучал мягкий рокот, несущий в себе груз их общего прошлого. — Я помню, какие сны мы видели в тишине перед бурей. И я покинула тебя не потому, что хотела, а потому, что путь, по которому ты шел... был тупиковым. Твой гиасс привел тебя туда, куда я не могла пойти. Я не могла стать твоим концом, не таким способом.

Ее рука зависла, как нерешительная птица, не знающая, приземлиться ей или взлететь.

— Но сегодня, — продолжала она, ее голос набирал силу, словно феникс, восставший из пепла сомнений, — Сегодня я возьму тебя за руку. Потому что, может быть, мы сможем найти кусочек прошлого, где будущее не будет казаться таким огромным.

Вздохнув с привкусом мужества и прошлого, которое было слишком болезненным, чтобы забыть, Шицу протянула руку Мао и взяла ее в свою. Это было перемирие, согласие вместе войти в глаз бури, найти мир в хаосе, хотя бы на мгновение. Это был шанс вспомнить, как все было до появления гиасса, до безумия, до того, как неизбежное стало казаться таким... неизбежным.

Ее пальцы переплелись с его пальцами в знак молчаливого признания того, что они связаны друг с другом. Они уже не будут врагами или трагическими фигурами в пьесе без финала. Сегодня они будут Мао и Шицу, две души, противостоящие миру, создающие память, которая не причиняет боли, память, которая принадлежит только им.

[nick]C.C.[/nick][status]Burn me[/status][icon]https://i.imgur.com/HZCOpzV.png[/icon][sign] [/sign][fld4]Личная страница[/fld4]

Отредактировано Marika Soresi (2024-05-05 20:40:36)

Хрип двигателя микроавтобуса был суровой симфонией, которую дополняло спорадическое шипение пневматических тормозов и ритмичный стук резины о гравий. Устроившись на заднем сиденье из потертой кожи, Пинк Флойд наблюдал за тем, как мимо проносятся здания, пестрящие формами, цветами и городской грязью. В голове у него был водоворот, омут мыслей, бурлящих с хаотичной интенсивностью.

Он перевел взгляд на зеркало заднего вида и увидел, что Миша пристально смотрит на дорогу впереди; костяшки ее пальцев побелели на водительском руле. Он перевел взгляд на Даниэля, сгорбившегося над своим ноутбуком, как будто мотылька притянуло к пламени. Парень отслеживал сигнал Джек — их билет к пониманию его личной загадки.

Он провел пальцами по контурам своего лица — незнакомой местности, хотя она должна была быть родной. Амнезия сделала его чужаком в собственном теле, и он возмущался этим всеми фибрами своего существа.

Когда они подъезжали к Академии Эшфорда, его охватило предчувствие. Великолепие неописуемой красоты готической архитектуры омрачалось присутствием полицейских, копошащихся по периметру, как муравьи вокруг сахара; их униформа резко выделялась на фоне торжественной обстановки. Сердце настойчиво барабанило по грудной клетке — отчасти от предвкушения, отчасти от страха.

— Вот мы и на месте... — пробормотал он себе под нос, обводя глазами каждого офицера, мимо которого они проезжали. Его рука инстинктивно потянулась к одному из скрытых пистолетов, покоящихся в кобуре под слоями одежды, будто пытаясь найти утешение в холодной стали.

Он думал о том, что ждет его впереди: Джек с ее ценной информацией, запертой в голове, как сундук с сокровищами на дне океана; исследования мозга мистера Альта, которые могли бы открыть двери в сознании Пинка; фестиваль в Академии Эшфорда, несомненно, кипящий жизнью и активностью, — идеальное прикрытие для их тайной миссии.

Когда микроавтобус остановился возле академии, Пинк в последний раз осмотрел место действия. Он глубоко вздохнул, ощутив на языке освежающий холодок. В воздухе витал аромат зимы — хрустящий и чистый.

— Здесь всё и начинается, — пробормотал он про себя, снова застегивая пальто и готовясь выйти в мир неопределенности. Нужно было поймать убийцу, раскрыть разум и вернуть себе личность.

И Пинк Флойд не собирался сдаваться без боя.

Пинк на мгновение задержался, в последний раз обшаривая глазами академию, прежде чем вновь обратиться к своей команде. Его голос был низким и ровным:

— Вот план игры, — начал он, окидывая взглядом каждого из них по очереди.

— Мотылек, — он жестом указал на парня, сгорбившегося над ноутбуком в микроавтобусе, — Продолжай отслеживать сигнал Джек. Без тебя мы слепы.

Затем он перевел взгляд на Мишу: ее руки с непоколебимой решимостью вцепились в руль.

— Миша, — твердо сказал Пинк — Ты — наш путь к спасению. Заводи мотор и будь готова ко всему.

Затем его глаза нашли Криса и Вилетту — двух грозных союзников в этой тайной операции.

— Крис, Вилетта, — сказал он с ноткой уважения в голосе. — Мы отправляемся в самое сердце этого фестиваля, чтобы найти Джек раньше, чем это сделают люди Кеннеди. Помните, что вам не следует лишний раз выдавать своего присутствия.

Его взгляд ожесточился, когда он напомнил им об упорстве и ресурсах их противников. Люди Кеннеди были грозными противниками с доступом к технологиям, не уступающим их собственным.

— Мы должны помнить, что сигнал Джек — это маяк и для людей Кеннеди, — его слова повисли в воздухе, как невысказанное предупреждение.

Он поднял наушник — единственную линию связи во время этой миссии — и добавил:

— Всегда держите связь наготове.

С последним наставлением, повисшим в воздухе между ними, Пинк повернул обратно к Академии Эшфорд. Его сердце колотилось в груди, как боевой барабан, и он готовился к тому, что его ждет впереди.

— Ну что ж, — сказал Пинк себе под нос, выбираясь из микроавтобуса и направляясь к входным воротам, — Давайте начнем это шоу.

Когда Пинк начал свой путь к внушительным воротам Академии Эшфорд, внезапное изменение атмосферы заставило его остановиться. Казалось, воздух гудит, его ритм синхронизируется с коллективным сердцебиением участников фестиваля. А потом до него дошло: музыка.

Она доносилась с территории академии, заразительной волной вплетаясь в саму ткань окружающего пространства. Ноты были молодыми и яркими, отражая дух тех, кто их создал, — школьные таланты занимали центральное место.

Мелодия была симфонией в хаосе; множество инструментов сливались воедино, создавая гармоничную гамму. Она отдавалась в груди Пинка ритмичным эхом, вызывая в нем эмоции, которые он едва мог осознать.

Он замер на мгновение, позволив себе на время потеряться в ее объятиях. Это был гимн молодости и свободы, резко контрастирующий с их нынешней миссией, но странно подходящий.

— Похоже, у нас есть свой саундтрек, — с иронией в голосе заметил Пинк, в последний раз окинув взглядом Академию Эшфорд, прежде чем снова двинуться в путь.

[nick]Пинк Флойд[/nick][icon]https://i.imgur.com/9Y9zilm.png[/icon][sign] [/sign][fld4]Личная страница[/fld4][fld1] [/fld1]

Информационный, пост Кэссиди\Лоуренс будет чуть позже

Разумеется, представители Рыцарей Дирнуина и других подразделений были тут далеко не в единственном экземпляре. В частности, от гвардии Юфемии в Академию Эшфорд были отправлены Патти Роджерс (ветеран с опытом работы в учебных заведениях), Фрэнк Рочестер (участник прошлой заварушки в Эшфорде, и вообще пусть развеется хоть немного). Эти двое разделились, полагая что лучше большой охват чем хождение парой.

Что до Рыцарей Дирнуина, то кроме Кэссиди и Бладкварца, на дело отправилось и несколько других. Эдмунд Мур вместо прогулок завёл дружбу со службой безопасности Академии и обитал у них в штабе, наблюдая за камерами и пользуясь притащенной аппаратурой на случай экстренной связи с товарищами или штабом. Шэрил Мелькиотт неожиданно досталась стелс-миссия - да, она не была хитрой шпионкой, но из числа рыцарей была не самой известной, а со своей внешностью и манерой поведения могла легко сойти за школьницу и как раз сейчас делилась опытом с клубом любителей домашней выпечки. Вроде и ерунда, но девочка наблюдательная и кто знает, может услышит что-то интересное, а на случай нештатной ситуации мало кто ждёт что у "Булочки" окажутся при себе значок рыцаря и пистолет в сумочке, а стреляла Шерил лучше многих.

Тамплиеры в этот раз решили пойти с козырей - пока леди Лоуренс раздавала листовки, на орденском стенде дежурило семейство Нирл (потомственные Тамплиеры аж со времён Крестовых Походов, одни из тех кого сразу вспоминали, говоря об Ордене) в составе лидера Шимабарской Прецептории ордена Софии Нирл и её племянницы Марии. Сложно сказать насколько посетители прониклись идеалами Ордена, но две весьма яркие и симпатичные блондинки в белых плащах точно привлекали внимание.

По законам тех самых сценок из ромкома невольный и случайный домогатель-извращуга просто обязан огрести проблем в разы больше чем извращенец настоящий, желательно ещё и с рукоприкладством со стороны пострадавшей или неравнодушной общественности. И вот тут звёзды сошлись предельно неблагополучно для бедного Тамаки, ну разве что Вирджиния не была склонна к откровенному членовредительству без выяснения обстоятельств. В остальном же... Каллен не выглядела ни грозной, ни сильной, хоть в некоторых областях и вызывала лёгкую зависть леди-рыцаря. Тамаки напротив, выглядел как самый настоящий маргинал, да ещё и напомнил Лоуренс о тех японцах, с которыми ей пришлось столкнуться на другом конце планеты и которые поубивали некоторых её товарищей. Воспитанное в Ордене понимание справедливости говорило что у них были основания... Вот только менее страшно ей тогда от этого не было.

В общем, когда девушка отошла в сторону, пропуская Каллен, и в итоге увидела краем глаза свершившееся непотребство, то инстинктивно квалифицировала его как грязное домогательство к деве в беде и отреагировала как истинный рыцарь. А именно со всё той же впечатляющей скоростью оказалась у маргинала за спиной и решительно прихватила за плечо с праведной яростью, благо они были примерно одного роста:

- Ты что творишь, извращенец?!

Каким-то мистическим образом за несколько секунд взгляд серебристо-серых глаз стал решительным, а рука удерживала "извращенца" вполне профессионально, с отнюдь не девичьей твёрдостью и силой. Так реагируют люди, которые успели обучиться применению силы не только на тренировках.

-Ты в порядке? Что он сделал? - Вполне искреннее беспокойство за девушку, оказавшуюся на земле. Пока что Лоуренс не заметила у Тамаки пистолет, но это могло случиться в любой момент... Как и применение более радикальных методов обезвреживания. Кстати сказать, с позиции Каллен можно было заметить что и у тамплиерки под плащом была кобура - видимо, одним мечом мир от зла не очистить...

- Тангейзер, фу! Фу!

Они неслись сквозь ярмарку совершенно очаровательным вихрем. Сначала бежал темный котяра, за ним - жизнерадостный рыжий щенок, а уже за ним - маленькая девочка в розовом сарафане средней школы Эшфорд. Подобно брошенному в воду камню-"лягушке", эта троица создавала проблемы то тут, то там: только за первые минуты погони они успели содрать скатерть (и только ее!) со стола с тортиками, оставить без фартука очаровательную старшекурсницу и подтолкнуть к поцелую смущающегося мальчишку.

- Тангейзер! Рыцари себя так не ведут! - Вопила в голос Джек, забыв напрочь, что Николас просил ее не высовываться лишний раз и быть осторожной.

Неостановимый вихрь пронесся мимо красноволосой парочки. Наглый кот смело вскочил на гору игрушек в руках девушки, а потом так же отчаянно спрыгнул вниз. Щенок, потерявший из вида свою цель, - пусть и всего на мгновение! - жалобно заскулил, но тут же бросился вперед, едва заметив кота снова. И без того подкошенная внезапным нападением на игрушки Скади Бладкварц окончательно запуталась в псах и ногах и рухнула на асфальт, а игрушки взмыли вверх самым настоящим дождем.

- Тангейзер, стой! Ты же рыцарь! Прекрати! - Продолжала пищать жалобно Джек, сама едва успевая прикрыть лицо от бомбардировки мягкими снарядами.

А кот бежал, и пес бежал - и остановить их было решительно невозможно. Чувствуя свое неоспоримое превосходство, кот не торопился взмыть на дерево, едва вырвавшись с ярмарки, а кинулся дальше - прямо вдоль по дорожке, то и дело уворачиваясь от идущих в противоположном направлении людей. Люди ойкали, вскрикивали, отшатывались, падали как кегли... типичный Эшфорд, словом.

Поняв, что погоня неумолима, кот решил все-таки найти себе укрытие, и не нашел ничего более удачного, кроме как взобраться по спине стоящего напротив двух молодых девушек японца. Острые коготки вонзились в спину Тамаки, а приличный кошачий разбег создал хорошенький импульс, чтобы подтолкнуть бедолагу прямо на стоящую перед ним темноволосую девушку.

- Простите, простите, простите, - затараторила Джек, которая только что таким же прыжком, только в другой плоскости, накрыла пса собой и смогла сгрести его, наконец, в охапку. Теперь предстояло встать на ноги и посмотреть в лицо пострадавшего мужчины, а судя по воплям - делать это было очень стыдно...
[icon]https://i.imgur.com/FQYDJ6w.jpg[/icon][nick]Джек Холт[/nick][status]маленькое солнце[/status][fld4]<a href="https://codegeass.ru/pages/chronology?id=267">Личная страница</a>[/fld4][sign]  [/sign]

Когда пальцы Мао сомкнулись вокруг ее пальцев, ведя ее по коридорам Академии Эшфорд, Шицу почувствовал странную смесь предвкушения и тревоги. Это была не просто очередная прогулка по тускло освещенным коридорам; это было погружение в срежиссированную эскападу, далекую от привычной реальности.

Наблюдать за тем, как Мао манипулирует девушкой в комендатуре, чтобы получить ключи, было тревожно и в то же время увлекательно. Она видела, как он переплетает слова, словно опытный дирижер свой оркестр, каждая нота сыграна идеально, чтобы получить желаемое, не оставив ни малейшей ряби на поверхности. Его мастерство восхищало и пугало. Но для неё это было уже почти привычным. Если подумать, то в точке, предшествующей кульминации, они с Лелушем оказались не такими уж и разными.

Шицу погрузилась в размышления, обдумывая слова Мао о краже моментов из реальности. Они эхом отдавались в ее голове, смешиваясь с ее собственными размышлениями.

— Жизнь слишком коротка, чтобы сожалеть о ней, — прошептала она в ответ, и ее голос поплыл между ними, как кольца дыма в баре. — Иногда нужно украсть время, чтобы почувствовать себя живым.

Воздух вокруг них словно зарядился электрическим током, когда они приблизились к месту назначения - танцевальному залу, хранившему в своих стенах отголоски прошлых пирушек и забытых шепотков.

Способность Мао изменять реальность, вырывать клавиши с их законного места так же легко, как собирать цветы в саду, заставляла Шицу испытывать одновременно восторг и тревогу. Это было похоже на то, как если бы кто-то играл с огнем не просто умело, но и красиво, почти заставляя забыть об опасностях, таящихся под этим пленительным пламенем. И, если Лелуш делал это с точностью шахматного гроссмейстера, Мао проводил свои манипуляции с восторгом художника или артиста, что ловил моменты окружающего их жизнь абсурда и уверенными мазками наносил на развернувшееся перед ним полотно.

Когда они подошли к двери, ведущей в танцевальный зал, Шицу почувствовала, что ее сердце забилось быстрее — не только от предвкушения того, что ждет их за дверями, но и от осознания того, как далеко она шагнула из своей привычно жизни в Ордене в этот мимолетный фрагмент украденного времени. Надежда о светлом будущем для Наннали, которой так грезил Лелуш, сковывало её по рукам и ногам. Одержимый ею опальный принц зашёл так далеко, что в какой-то момент Шицу и не заметила, как золотая клетка стремительно начала превращаться в инкрустированный бриллиантами эшафот, дарующий совсем не ту смерть, о которой они договаривались.

Сейчас же она ощутила в груди ничто иное, как дуновение свободы.

Вот только горькое осознание того, что за человек Мао, не позволяло ей вздохнуть полной грудью. Эта свобода в руках Мао — всё равно, что морковка для осла. Потому что он тоже не сможет выполнить договор. Не по тем же причинам, что и Лелуш. И одна клетка сменит другую.

От этого тяжёлого осознания, которое время от времени Шицу выпускала из рук, подобного бумажному журавлику, обретшему крылья, мир вокруг пошатнулся и иллюзия подёрнулась рябью.

— Идём? — спокойным ровным тоном спросила она, остановившись перед дверьми, и обернулась на Мао.

[nick]C.C.[/nick][status]Burn me[/status][icon]https://i.imgur.com/HZCOpzV.png[/icon][sign] [/sign][fld4]Личная страница[/fld4]

Бытует поверие, что когда человек садится за руль автомобиля, то он меняется. Был один, а стал кто-то другой. Сейчас, кажется, ситуация происходила в обратном направлении - Каллен, будучи вне найтмера, чувствовала будто она черепашка, а вокруг неё бегают ягуары или гепарды. Или просто кошки.

- А-а?.. - распахнув глаза сразу после столкновения, она понимает что врезалась в Тамаки! Что он тут делает?.. Ещё не сумев оторваться толком от то ли настоящей, то ли привидевшейся Алисы, она машинально оглядывается в ту сторону. Нет, нет, хорошо, Тамаки свой! Да ещё с друзьями наверняка, это хорошо, в случае они...
Затем японка понимает, что во время столкновения в неё упёрлось что-то твёрдое. Нет, выше. Слава богу, выше. Нет-нет стоп, что значит "слава богу"?

Пытаясь прожевать одновременно мысль что надо удостовериться насчёт присутствия Алисы, и надо продолжить играть свою роль, и дать Тамаки знать что она хотела бы с ним поговорить, широко распахнутые глаза девушки замечают, что это такое твёрдое в неё упёрлось.
Уж лучше бы оно было внизу.
Мало того, не давая ей никакого шанса сказать хоть что-нибудь (либо "Ой извините пожалуйста", либо "Ты рехнулся?!", а в идеале то и другое сразу), к Тамаки подскакивает эта чёртова тамплиерша!

- А-а-аэээ... Н-нет-нет, я не... - девушка пытается начать жестикулировать, как-то выцедить из своего затормозившего от перегрузки мозга что она в порядке, и Тамаки в порядке и вообще всё в порядке! На самом деле всё не может быть менее "в порядке" чем сейчас, но это не важно...

А потом Тамаки открывает рот. И из его рта следует поток непереводимой игры слов с использованием местных идиоматических выражений. Каллен роняет свои листовки, безмолвно, изредка моргая, словно оглушенная, ощущая как к ним обращают внимание все окружающие. Весь Эфшорд. Вся Япония. И может быть даже летающий кобель.

Вот теперь всё точно не в порядке.

"Успею я его убить прежде сюда слетится чем вся полиция города?"

Нет-нет-нет, жажду крови надо унять, и убить Тамаки она может потом, в профессиональной обстановке. Сейчас важно как-то... Что-то... Как вообще всё это произошло, всё одновременно?! И как ей распутать это чудовищный клубок случайностей, не запутавшись в нём?! И, самое главное, быстро, пока ещё что-нибудь не произошло?

Секунды тикают, и надо что-то делать. Прямо сейчас!
Внезапно, Каллен пошатывается. Раз, другой... Затем, словно листик сорвался с ветки от порыва ветра, она оседает вбок, в последний момент хватаясь за руку Вирджинии.
- И-и-извините... - девушка тяжело вздыхает и выдыхает, подрагивая всем телом. Разнервничалась от неудачной встречи со страшным незнакомцем. И нуждается в помощи. Тамплиер ведь не оставит её, едва стоящей на ногах, в беде? А пока Каллен попросит помочь добраться до медпункта, Тамаки вместе с его длинным языком и пушкой куда-нибудь исчезнет. Пойдёт купить девочке с собачкой сахарной ваты, например. Ожидая ответа своей "спасительницы", студентка пересекается взглядом с напарником, и её глаза на пару мгновений вспыхивают испепеляющим жаром множества местных выражений, которые она из-за маскировки вынуждена держать в себе. До поры.