В игровых эпизодах стало так много NPC (Non-Player Character), что пора бы нам познакомиться с ними поближе!
В рамках конкурса вам предстоит подготовить описание NPC: это может быть биография, характер или пост от лица персонажа, объемом не более 4 тыс. символов с пробелами.
- В конкурсе может участвовать любой игрок форума. - Представить на конкурс можно сколько угодно работ. - Можно писать о чужих NPC. - Использовать ранее написанные игровые посты для участия в конкурсе нельзя. - Рассказывать можно только об NPC (не подходят: бывшие игровые персонажи, ставшие NPC, и NPC, ставшие игровыми персонажами). - Для оформления работы можно использовать: текст, выравнивание по центру и правому краю, цитаты, шрифты, картинки (не более одной). - Для оформления работы можно использовать под спойлером: анимацию, музыку, видео, картинки (более одной). - Для оформления работы нельзя использовать: цвет, размер шрифта, смайлики.
Все интересующие вопросы следует задавать в ЛС, при необходимости в правила конкурса будут вноситься изменения. В этой теме следует публиковать только работы.
Конкурс продлится до 24 мая включительно. Порядок определения победителя будет зависеть от количества участников и будет сообщен дополнительно.
Помпезность балов, проводимых Эшфордами, даже несколько утомляла взгляд. Молодая маркиза Маунтбеттен, дочь герцога Николаса Маунтбеттена, посещала эти вечера не столько чтобы развлечься – с самых юных лет она была представлена светскому обществу и ничего нового для себя здесь не находила – сколько чтобы повстречаться с бароном Нордбергом, что одаривал прелестную маркизу всяческими знаками внимания.
– Ваше Сиятельство, Вы – единственное украшение этого бала, – пламенно клялся барон, а маркиза улыбалась скромно и трогательно.
– Вы слишком добры ко мне, Ваша Милость, – отвечала она, не забывая о разнице в их происхождениях, но показывая, насколько ей это все безразлично.
Молодые танцевали, смеялись – он держал ее за руку, спрятанную под тонкой перчаткой, а она очаровательно краснела, принимая роскошные подарки и отвечая улыбкой и лаской на его заботу.
– Знаете, я однажды выйду замуж, – уединившись в саду, вдали от громкой музыки, вина и чужих взоров, маркиза и барон позволяли себе небольшие вольности в общении, но даже здесь он берег ее честь, а она – принимала это с благодарностью.
– И это буду не я, – закончил за нее барон Нордберг. Ни для кого не секрет, что молодая маркиза уже вступила в тот возраст, когда отцы ищут девушкам достойную партию. И, конечно же, никого не удивить тем, что барон – не достойная пара для дочери герцога. – И все же я хотел бы провести с Вами столько времени, сколько будет возможно.
Его ладонь легла поверх ее – и маркиза не убрала руки, смущенно опуская изумруды глаз.
«Я люблю Вас», – хотела бы она сказать, но тем самым лишь разбила бы сердце и ему, и себе самой.
***
– Я выхожу замуж, – улыбалась она немного обреченно, но кротко и смиренно, как и подобает женщине из благородного дома. – Отец уже подписал все бумаги.
Кто другой бы на ее месте оказался недоволен – ее, благородную леди из почтенной семьи – продают как скот на рынке, но с губ маркизы не исчезала улыбка, и барон Нордберг лишь спросил:
– Он нравится Вам? – В голосе его была забота, какая родиться могла лишь в сердце искренне любящего человека. Маркиза не колебалась ни секунды, хотя душа ее рвалась на части от тоски.
– Я видела его лишь дважды. Он высок, статен и смотрит в будущее, – искала она положительные черты в своем женихе, упуская из короткого рассказа и свой страх, и его, жениха, жестокость. – Отец выбрал для меня достойного человека.
– Тогда я должен поздравить Вас с помолвкой, Ваше Сиятельство, – вежливо кивнул барон. Его ладонь легла на скамью, где обычно встречались их с маркизой руки – но в этот раз вместо кружева перчатки он почувствовал лишь прохладное дерево.
– Благодарю Вас, милорд, – кивнула маркиза.
«Я хотела бы любить Вас», – думала она, но, сказав это, лишь сломала бы жизнь им обоим.
***
Маркиза больше не посещала балы у Эшфордов – ее домом стал дворец в самом сердце Пендрагона, где до нее доходили самые разные слухи. Лишь много лет спустя разлученные влюбленные встретились снова, и она, прижимая ладонь к огромному своему чреву, тяжело поднялась ему навстречу.
– Здравствуйте, – немного угрюмо поприветствовал он, опускаясь на одно колено. Она жестом велела ему подняться, кивнула, а после озвучила тот вопрос, что не решалась прежде задать никому.
– Я слышала, что Вы женились, – тихо, устало – ведь ревновать нет никакого толку.
– Да. У меня чудесная жена и маленький сын, – подтвердил барон. Он все всматривался в когда-то любимое лицо, точно ища искру былых чувств, но не находя ничего, кроме вежливой холодности.
– Тогда я должна поздравить Вас с женитьбой и рождением первенца, полковник, – кивнула она.
– Благодарю Вас, Ваше Величество, – смиренно принял ее решение барон Нордберг, принимая во внимание все: и ее статус, и ее положение, и свои собственные, до сих пор не угасшие чувства, что ставили ее покой и счастье выше собственных страстей. – Он добр к Вам?
– Как и к другим.
«Я любила Вас», – хотела бы сказать она, но столь опрометчивые слова могли бы стать приговором для ее маленьких сыновей, поэтому с губ слетают совсем другие, более жестокие:
– Я люблю своего мужа и детей, – почти не солгала Габриэлла Британская, разбивая все надежды – и свои в том числе.
Яркой рыжей лисицей взвивалось пламя, чей рёв перекрывал и песни ветров, и крики запертых в ловушке мучеников. Они не были первыми, не станут и последними – очередная семья, что слишком яростно отстаивала свою независимость в столь неспокойном Китае. К тому моменту, как подоспели войска спасения, огонь успел пожрать всё, до чего только смог дотянуться: стены, одежды, запасы пищи, скакуны, шелка, прислугу и благородных господ. И пусть августовский вечер был всё ещё по-летнему тёплым, одинокий мальчишка, что наблюдал за пламенем с холма весь трясся – то ли от ужаса, то ли от отчаянья, то ли от злобы. Сегодня на его лице и в его сердце остались глубокие шрамы, что будет верными спутниками всю последующую жизнь.
- Держи спину прямее, щенок! – кричал старик Ху Дзы, брызжа слюной и походя скорее на дряхлого пса, чем на именитого учителя, - Ты похож на черепаху! А черепахи плавают в супе! Хочешь в суп? Но, несмотря на свой склочный характер, он старался сделать из юнца великого человека, что будет нравиться, чьи речи будут слушать, чьим образом будут восхищаться. Много позже он поймёт это и будет благодарен седовласому мучителю, но сейчас… - Как же ты достал меня, говнюк! Как же ты меня бесишь! – ведро с водой, что он удерживал на макушке мгновением ранее полетело в сторону ворчуна, окатив того с ног до головы. Но лицо старца даже не дрогнуло. - Семь плетей, - угрюмо сказал он, отворачиваясь от ученика и покидая комнату под аккомпанемент отборной деревенской ругани и свиста кнута.
Просторная зала была заполнена тонкими свечами, чьи язычки пламени лизали затхлую тьму. Там - посреди кольца света стоял он: возмужавший и окрепший, разодетый в дорогие шелка и державший спину прямо, а голову высоко молодой человек, что в прошлом своём видел ярость огня куда более опасного, нежели этот. Несмотря на то, что прошли долгие часы томительного ожидания, молодой человек не шелохнулся ни разу, и лишь глаза его следили за одиноким мотыльком. Тот выписывал кульбиты и пируэты, танцевал с той самой животной самоотдачей, что свойственна представителям его рода. И вот, настала кульминация – насекомое коснулось краем крыла «частички солнца», запылало и, не издав и звуку, превратилось в пепел. В тот момент где-то в душе подростка дёрнулась струна, заставившая его ладони вспотеть, но он сдержал порыв яростно разбросать проклятые свечные огарки, истошно возопив в проклятые Небеса с одним единственным вопросом: «Почему я?». - Твоё испытание закончено, юноша, - молвил уже подряхлевший Ху Дзы. Ответом ему последовал лишь сдержанный кивок и шелест одеяний удалявшегося в свои покои Сына Неба
Сергей устало взглянул на кучу папок, лежавших у него на столе, затем перевёл взгляд на часы над входом в кабинет, удостоверившись, что времени уже без десяти минут полночь. «Снова засиделся за работой, капитан», - думал он про себя, массируя переносицу. Ему очень хотелось выпить чего-нибудь крепкого с кофеином, что позволило бы продержаться подольше. Но кофеварка не работала. Офицер спецслужбы сам давно хотел отнести её в ремонт или выкинуть и приобрести новую, да времени все не находилось. Работа… работа… Документы тоннами проходили сквозь отдел, быстро уходили, но меньше от этого их не становилось. С каждым днем число дел всё прибывало. Отдел сокращали, верхи, видимо, думали, что на борьбу с наркотиками и оргпреступностью много людей не надо. Разумовский хмыкнул и вернулся за стол, читая по диагонали текст очередного отчета о поимке таких-то, таких-то с тем-то и тем-то. Под ночь капитан Разумовский оставался в кабинете их небольшой опергруппы один. Начальник, майор Дегтярёв, всё время где-то пропадал «по делам». Он не лез в эти «дела», прекрасно зная, что не его это дело. Нужно будет, Алексей сам всё расскажет. А без старшего, командовать всем балаганом приходилось ему. Но и у молодых – а все помимо него и Дегтярёва были младше тридцати: «Совсем ещё молодежь!» - были свои дела. Не по душе было капитану удерживать их за столами, за письменной работой. Он прекрасно понимал, что им хотелось действия. А когда действия нет, то и продуктивности нет. Потому он отпускал их как положено. А сам оставался и доделывал, что успевал доделать. Иногда единственная представительница прекрасной половины человечества, Даша Швецова, тоже задерживалась и помогала ему. Впрочем, сегодня был не тот день, да и наедине с самим собой ему работалось легче и спокойней. Он пробежался взглядом по другому докладу, на этот раз его взгляд зацепился за сточку текста. - Опять этот синий мет! – вздохнул он. «Да что ж ты, капитан, в самом деле, не опять, а снова», - поправил он себя. Не мог не поправить. Эту привычку ему привила бывшая девушка. Когда-то они вместе строили планы на будущее, на семью, почти дошло до брака, но работа не оставила ему времени на личную жизнь. Тогда он ещё страдал карьеризмом, из-за чего упустил самый важный в жизни шанс. «Что было то прошло, капитан», - обращался он к себе, отвлекшись на мгновение от работы. В самом деле Разумовский не сожалел о произошедшем. Глупо сожалеть о прошлом, что сделано, то сделано. Ему уже почти сорок. Он всё ещё капитан, и вряд ли пойдет на повышение, по крайней мере пока на повышение не пойдет его начальник – Дегтярёв. «Хах. А если подумать… как это было давно…». Сергею захотелось немного подумать о прошлом. Он вспомнил как когда-то давно, целых десять лет назад, в две тысячи восьмом году они с Дегтярёвым впервые встретились. Молодой сотрудник, назначенный в ревизионную комиссию. Капитану Разумовскому поручили юношу курировать и натаскивать. Друг с другом они маялись два года, хорошие были времена. Молодой агент легко мог подсидеть старшего товарища, да судьба распорядилась по другому. Пути их разошлись, одного перевели на Дальний Восток, Разумовского оставили в Москве поменяв ревизионную комиссию на отдел по борьбе с преступностью, тогда казавшийся весьма перспективным. Но всё оказалось совсем иначе. Карьера не пошла, дела стопорились, наркотрафик процветал, а капитан ничего особого поделать не могу. Опергруппа под его руководством только и могла, что разнарядку выполнять, не больше. А затем вернулся Дегтярёв, уже в звании майора. Все же обскакал старика. Разумовский вновь усмехнулся. «Какая, что б её, ностальгия. Мне ещё отчеты писать». И вернулся к работе. Карьерист, так и не сделавший карьеры, не сумевший построить личную жизнь, и ставший в итоге трудоголиком. Впрочем, от этого он не мучился и был вполне доволен тем, что имел: прекрасным местом службы, хорошими, надежными, верными соратниками.
Видео
Картинка. Работяга
Отредактировано Алексей Дегтярёв (2015-05-22 14:25:09)
Из личного дела господина титулярного советника Владимира Алексеевич Сайкина: Родился 4 ноября 1992 года (a.t.b.) на архипелаге Новая Земля, в городе Северный. Отец, Алексей Викторович Сайкин – начальник уездного отделения полиции, заядлый охотник. Мать, Надежда Георгиевна Оладьина – учительница приходской школы, потомок обедневшей дворянской семьи. На архипелаге проживал до шести лет, после чего его отцу было предложено место в Архангельске. Там семья также задержалась недолго, менее чем через год переехав в Москву. Поступил в классический лицей, обучался на лингвистическом отделении (влияние матери – по образованию учительницы иностранных языков). Освоил английский и французский языки. Лицей окончил с отличием, получил хвалебные отзывы. Однако решил повременить с обучением в университете и поступил на службу в армию. Служил в 2011-2013 гг. на Дальнем Востоке, в Хабаровске при штабе в чине сержанта. Его полк осуществлял поддержку ГСБ в их контрразведывательной работе. Там же впервые познакомился с Алексеем Дегтярёвым, который и посоветовал молодому человеку идти на госслужбу. Отслужил положенный срок, вернулся в Москву и поступил в академию ГСБ, где учился с 2014 по 2016 г. Последний год обучения фактически провел на практике: по приглашению военного советника Дегятрёва, возглавившего отдел по борьбе с наркотрафиком, вошёл в состав работников, вместе с сокурсником Юрием Костиным. В апреле 2017 г. получил титул титулярного советника, став вторым заместителем начальника отдела. Участник множества спецопераций и боевых столкновений.
Заметки о характере: Трудолюбив, самоотвержен, настойчив. Любит участвовать в спорах, неуступчив. Имеет ограниченный круг авторитетов, способных влиять на его мнение. Смел, временами самоуверен. Добрый, отзывчивый, страдает от легкой степени наивности. Правдивый, оптимистичный. Вежлив, аккуратен, пунктуален, легок в общении, культурный, образованный. Преданный и верный государству и государственным идеалам. Сторонник идеализма, к монархии относится нейтрально, к деятельности ГСБ относится как к личному делу и долгу, из-за чего бывают эксцессы. Чувство юмора имеется. Вредные привычки: курит, любит азартные игры (играет в карты). За чрезмерным употреблением алкоголя замечен не был. Имелись незначительные случаи превышения полномочий (нанесение телесных повреждений подозреваемым и заключенным) Дополнительная информация: умеет водить танк (как и когда получен данный навык – неизвестно, однако инцидент с танком произошел ещё во время русско-китайского конфликта).
Следующий текст превышает лимит и может не учиваться в конкурсе:
Инцидент с танком
8 мая 2013 г. (1958 г. от РХ) (из личных записей В. Сайкина)
07.00. Спать! Как же хочется спать! 07.10. Всё ещё хочется спать! 07.15. Холодный душ не помог. Хочется спать. 07.30. Капитан сказал, что китайцы близко. Да зима ближе, чем китайцы! 08.00. Завтрак. Спокойное, тихое утро. 08.30. Руководство разминкой, сборами, погрузками и еще всякой разной, бесспорно нужной, но такой утомительной. 08.45. Снова капитан со своими китайцами. Да видели мы ваших китайцев! Точнее не видели, но всё ещё впереди. 09.00. Приехал Его благородие надворный советник (нет бы просто по-военному – капитан!) Дегтярёв. Надо строить отряд, а отряда нет! 09.05. Все-таки, с божьей помощью, смог выстроить весь спецотряд, прокричал занудные «Ровнясь!» и «Смирно!». Даже получилось букву «р» протянуть, как у заправского прапорщика. Тут вошел Дегтярёв. Все дружно отдали честь, и капитан, встав на его ораторское место, начал речь. 09.20. Пятнадцатиминутная политинформация прошла почти что незаметно. От речей капитана складывается такое впечатление, будто потерь вообще быть не может в принципе. 10.00. У капитана вновь чуйка на китайцев работает. Говорит, что вот они уже, совсем близко. Его истории уже вот где застряли. Тем не менее, он приказал нам вместе с рядовым Девяткиным прогуляться до побережья, да осмотреть острова, не форсировал ли неприятель Амур. 10.30. Вернулись с островов. Десять тридцать: всё спокойно! Девяткин, правда, какой-то резкий сегодня, самогон что ли у местных нашел? 10.50. Пока капитана нет, начались увеселительные мероприятия: пришло в голову показать свою меткость рядовому составу. Со ста метров, попадая в стоявшую на голове солдата зажигалку. 11.00. Вновь пришёл Его благородие надворный советник (его самого не воротит от таких завитух?), сказал, что на дальнем аванпосте заметили китайцев. Вот же ж Старый (прим. – фамилия капитана, начальника роты), накаркал! 11.10. Сказали быть начеку и наготове. Снова захотелось спать. Что за наказание! 11.20. Вместе с Девяткиным вновь пошли на патруль, на этот раз в полном обмундировании. 11.30. Черт возьми, на том берегу острова – китайцы! 11.35. Добежали, доложили. Капитан куда-то пропал, командование взял Его… короче капитан Дегтярёв. 12.00. Китайцы показали белый флаг. Всей ротой дружно хохотали – уже сдаются! 12.10. Прибыл китайский парламентер Сунь Сунь. Чего от там хотел сунуть так и осталось загадкой, но капитан Дегтярёв объявил о полной боевой готовности. 12.50. Первая китайская волна. Прибежали – покричали – отбежали. Это что, первое китайское предупреждение было? 13.20. Вторая китайская волна. Повторилось то же самое. На этот раз немного постреляли. Капитан Дегтярёв отправил нас с Девяткиным осмотреть северный периметр. Куда-то туда и наш капитан уходил… 13.30. Осмотр позиций показал, что китайцы имеются и здесь. Но, похоже, ждут. Чего ждут? 14.00. Вот и поняли чего ждут. Приехали найтмеры ихние новомодные. От нервов даже закурил. Девяткин что-то взволнован и рвется в бой. Надо бы успокоить пока не поздно. 14.20. В атаку пошёл китайский танк. Один. Они что там совсем дурные? 14.30. Я ошибся. Дурной – это Девяткин. Выбежал прямо на танк. Благо под рукой винтовка с оптикой, прикрыл. Танк наш. Есть у меня одна идея… 14.50. А вот и найтмер пришел в движение… А к нам прибежало подкрепление в лице ещё трёх бойцов, от надро… капитана Дегтярёва. Отлично, значит план всё же может сработать! 15.00. Пока рядовой Девяткин взялся отвлекать найтмер (бегая туда сюда, да крича какие-то невнятные слова русско-матерного языка), мы компанией загрузились в отбитый у китайцев танк. Вроде все знакомое, почти… чтоб эти иероглифы побрали! 15.10. Устав вилять из стороны в сторону, найтмер китайцев начал вести беспорядочный огонь… по одинокому солдату… про танк он видимо совсем забыл. 15.15. Рядовой Девяткин выжил… и начал бегать ещё быстрее, орать ещё громче. Вражеского пилота это явно привело в замешательство, а затем и ярость. А мы ищем коробку зажигания. Черт побери иероглифы! Не могли хотя бы по-английски всё обозначить?! 15.25. Методом проб и ошибок все же смогли привести эту махину в движение! Как и подобает, занял место рулевого, и прокричал бойцам, ставшим наводчиком и заряжающим соответственно: - Давайте, ребята, долбаните по нему из главного! 15.30. Крупный снаряд попал прямо туда, где у человека обычно находится рука. Найтмер дрогнул, но не упал. Пришлось ещё покричать: – Что так косо? Давай еще раз! 15.35. На этот раз попадание пришлось, вроде как, в кабину пилота. Найтмер скосило и он громко упал на бок. 15.50. Прибежал капитан Дегтярёв вместе со Старым. Увидели трофейную технику. Оба удивились, его благородие ещё и восхитился. Сказал, что далеко пойдём. Пойти-то пойдем, да после такого хорошо бы увольнительную на сутки. А ещё лучше на двое. И поспать. 16.00. Чрезвычайное положение никто не отменял, приходится быть начеку. Хотя бы дали покапаться в китайском трофее! 16.40. Вновь китайцы помахали флагами, вновь пришел Суньвсунь или как его там. Слезно молил вернуть танк. Дегтярёв сказал, что если китайцы не отступят, то их же танк начнем вести по ним огонь. Сунь, кажетсЯ, заволновался и поспешил уйти. 17.00. Китайцы отошли. Теперь-то можно и отдохнуть! Как же хочется спать… Танк Старый забрал и решил оставить до утра. А я-то там зажигалку оставил! Придется завтра пробираться, забирать. Ну ладно. На сегодня приключений хватит.
[npc]171[/npc] - Снова этот сон… Девушка поднялась с кровати и оглядела полупустую комнату. В нём не было почти ничего, всё было выдержано строго в реалиях войны. Она ничего не смогла забрать с собой из дома. Практически ничего. Пришлось скоропостижно собираться в дорогу с матерью при первых же признаках экстренной эвакуации жителей. Приходилось покинуть родной дом, страну – все те места, где выросла, играла с друзьями, ходила в школу. Сейчас эти воспоминания казались чужеродными, ей уже не принадлежащими. Дивный сон о мирном существовании был навсегда разрушен сторонними захватчиками. И ей больше никогда не доведётся испытать подобное. По крайней мере, до встречи с ним она так и думала. Взгляд упал на одну единственную фотографию смущающегося рыжеволосого парня. Нелепое выражение вместе с улыбкой сразу же вызвали на лице улыбку, разум медленно потянулся к воспоминаниям. К тем самым, когда она впервые забыла все ужасы уходящего, горящего Токио за собой. Лица боли, душевные страдания матери, и последующее одиночество. Казалось, это останется с ней навсегда.
Тогда был ясный день. Мавританский конфликт был уже позади, закончившийся для всех, как ей казалось, не самым наилучшим образом. Пускай они, и одержали победу, но она унесла слишком много жизней. Слишком много привнесла в жизни тех, кто остался шагать дальше. Но вопреки всему внутри её сердца, поднимаясь из самых глубин своего внутреннего мира, произрастало тепло. Чувства одиночество куда-то ушло. Впервые за долгое время, девушка улыбалась по-настоящему, не пряча свои чувства за толстой позитивной маской наигранной общительности. Никто не пытался её понять. Впрочем, она никогда и не искала понимания среди других людей. Плывя по течению жизни, делая всё только ради того чтобы просто выжить. Не пытаясь вернуть прежнюю уверенность под ногами и чувство, что действительно живёшь. И в этот момент, когда она впервые за всё своё время реабилитации пересекла порог его палаты, это чувство в полной мере вернулось. Сердце пронзительно застучало, и она ещё несколько минут простояла в нерешительности. Ей сказали, что он должен был отдыхать, и она не хотела тревожить его покой. Но желание увидеть вновь лицо столь безрассудного юноши, который на своих плечах вытащил больше десятка раненных, включая и её саму, пересилило. Девушка медленно, стараясь не шуметь, прошла ближе к койке и присела рядом, чувствуя, как её пульс стремительно подскочил, с силой отстукивая в висках. Взгляд стремительно пробежался по телу парню, вернувшись на лицо, а из лёгких вырвался облегчённый выдох. «С ним действительно всё в порядке. Отлично… И это после того, как ты защитил меня собственным телом, когда тот ополоумевший набросился. Если бы только я была более внимательна и не допустила бы ранения ноги, тебе бы не пришлось этого делать. Тащить меня даже не смотря на собственное, куда более серьёзное ранение. И я ведь просила…» Его глаза открылись, почти сразу устремившись на сидящую перед ним девушку. Она буквально застыла, а поток мыслей тут же прервался, сама не замечая, как собственной рукой водила вдоль и поперёк по бинтам находящимся на его груди. - Икута? Спохватившись, девушка отдёрнула руку, при этом, чуть не упав со стула. Парень во время схватил, подхватил её своей свободной рукой, не дав упасть. - Спасибо. – Тихо произнесла Икута Кохана, краснея от стыда и всячески пряча взгляд. - Как нога? Она с секунду раздумывала что ответить, а затем просто кивнула. И перешла сразу же на него. - А ты? Это всё… из-за меня ведь… Но парень не дал ей договорить, прекрасно понимая, к чему именно та клонит. - В порядке. Немного покалывает, да и валяться мне тут ещё довольно долго, но жив. Хотел сказать, здоров, правда… - Сев, и почесав затылок, парень смущённо улыбнулся. – Обо мне такого точно не скажешь. Хех. Непроизвольно, на её губах появилась такая же искренняя улыбка. С самой первой встречи, этот парень – Эмия Широ. Показался ей дико странным. И она до сих пор не понимала, как можно было так не дорожить собственной жизнью. Спасать тех, кого даже не зная, ставя на кон буквально всё, включая свою собственную жизнь. И он осуществил задуманное, не смотря ни на что. Японка до сих пор помнила ту непрошибаемую сталь в глазах, когда он нёс её на своей спине, не смотря на собственное ранение, игнорируя все её возгласы о том, что оно того не стоит. И теперь… они оба могли смотреть друг другу в глаза. Как, только заглянув в них, увидев всю ту же до боли знакомую доброту и наивность, девушка, наконец, поняла, что это было чувство. Настолько тёплое, греющее душу, привнося в её внутренний мир прежний солнечный свет, разгоняя кромешную тьму. На её глазах выступили слёзы, а её взгляд изменился. Будто бы девушка, наконец-то нашла давно потерянного брата из того мирного прошлого. - Икута? Что-то не так? Девушка покачала головой. Ей было трудно говорить. Одно она знала точно, что хотела и дальше продолжить свой жизненный путь бог о бог с этим человеком, не желая вновь оставаться одной. Бороться с кошмарами, находясь в полупустой тёмной комнате, где больше никого не было. Эта девушка не была настолько сильной, как сидящий перед ней юноша, и поэтому, все, что она могла сделать и для него, это поддержать. «Стать защитником справедливости, да? Спасти как можно больше людей? Не знаю. Кто тебе вбил всё это в голову. Но, огромное ему за это спасибо». Набрав в лёгкие воздуха, девушка шумно выдохнула и вновь посмотрела юноше в глаза. Его лицо красноречиво показывало недоумение вкупе с нерешительностью. Из-за чего девушка только рассмеялась. - Спасибо, Широ. – Японка встала и направилась к выходу. – Ещё увидимся. Захвачу тебе чего-нибудь пожевать, при следующем визите. И да, не вздумай перенапрягаться. Иначе придётся тебя к койке привязать и кормить с ложечки до полного выздоровления. В ответ парень только рассмеялся. - Хорошо. Постараюсь. До скорого. Махнув напоследок, девушка скрылась за дверью. Внутри бушевало множество противоречивых чувств, и она ещё не скоро с этим всем разберётся. Однако же за долгое время, Икута впервые почувствовала себя живой. Бодро направившись к выходу…
- Кто бы мог подумать, прошло уже два года с тех пор. – Взяв в руки рамку с фотографией, она отдёрнула шторы, впуская в комнату солнечный свет. За окном показалась отличная погода, и чистое небо. Ни облачка. - Жаль, что сегодня я пропустила свою утреннюю пробежку. Что же.. Тогда нужно принять в душ, и двигать к Клемент. Кажется, сегодня она хотела провести со мной пару тестов. Со временем её чувства к этому человеку только окрепли. Она не знала наверняка, как именно к нему относиться, но то, что это был один из самых дорогих ей людей, это точно. Поставив фотографию обратно, девушка ещё с секунду смотрела прямо на неё. А затем, скрылась за соседней дверью, вооружившись полотенцем. Именно после того дня, она почти полностью перекрасила свои ярко розовые, длинные волосы в еле уловимый голубой цвет, в признак грядущих перемен.
Пустынный особняк скрытый непреступными, тёмными лесами, еле освящался только встающим солнцем. Небо было затянуто плотными облаками. Редкое пение птиц разрушало тишину и умиротворённость этого места, а сам обширный особняк стоял, казалось, стоял здесь многие века, став неизменной деталью нынешнего пейзажа. Ещё вчера в этом особняке бурлила жизнь, и ничто не способно было её прекратить. Любая внешняя угроза была бы тут же утилизирована обитателями столь древнего поместья, хранившие в себе старейшие, как этот мир, навыки убийц. А об их существовании знали лишь единицы. Они издавна служили своей стране, своим господам, ни разу не дав усомниться в собственной верности. До сего момента, клан, нёсший в себе дыхания прошлого небезызвестной эпохи Смут, жил и процветал. Пускай и не так бурно, как их возможные соплеменники. Но он всё ещё был. Сила и техники не были утеряны, передаваясь от поколения к поколению. Однако теперь, кажется, их поколение подошло к своему концу. Точнее, держалось за платье одной пятнадцатилетней девчушки, мирно посапывающей и ещё не подозревавшей, что тех, кого раньше называла родными – больше никогда не увидит. Оставив наследие своего клана в безопасности, каждый его член покинул поместье, предоставляя девушке самой выбрать собственный путь. Ей были дарованы все знания клана. Все техники. И пускай она ещё не была настолько искусна, как прочие последователи, но у неё всё ещё было впереди. Возможность, отточить мастерство. Найти свой жизненный путь и быть свободной, не скованной долгой перед погибающей страной. И каждый из них понимал, что это было необходимо. Они нанесут ей боль. Погрузят в отчаянье одиночество, которое впоследствии закалит её дух для того, чтобы столкнуться с грядущими жизненными трудностями и опасностями. Вот только… на самом деле… всё пошло несколько по другому сценарию… Никто из них ещё тогда не мог предположить, что не найдя в опустевшем особняке девушка, осознавая происходящее, отринет всякую логику и помчится на поиски. Её сердце будет пылать от желания вновь увидеться со своей подругой, отцом и прочими людьми. Они все настолько сильно въелись в её сознание, были буквально частью её нутра, что она отринет логику, буквально кричащую, что больше она никого из них никогда не увидит. И она отправилась на их поиски. Ни смотря на всю свою неопытность, боль и незнание окружающего её мира. Девушка была готова кинуться с головой в глубочайшую прорубь, если бы это понадобилось для того, чтобы осуществить желаемое. Вот только впереди её ждало только разочарование. Чем больше она искала, тем дольше чувство одиночество настигало девушку, било ей в спину камнями, а та, силясь не оборачиваться, упрямо продолжала, пока не пришли те, кто попытались забрать у неё последнее – честь и гордость. Инородные захватчики родной страны, которой она, можно сказать, и не знала. С которой только успела едва познакомиться. Они настигло её как бушующий ураган корабль в диком океане, и не было ни одного шанса спастись в одиночку. Но у судьбы были свои взгляды на происходящее. Один лучик света пробился сквозь тучи, указывая ей дорогу. Он спас девушку. А его победоносная, усталая улыбка и пафосная речь, навсегда запали девушке в душу. Он был легко ранен, красив, горд и статен. И последнее что она увидела, как тот взял её на руки и потащил с собой, сладко нашептывая на ухо, что всё в порядке и ничего страшного больше не произойдёт. А затем, провалилась в темноту. Очнувшись на кровати в слабо освящённой комнате, она медленно огляделась, упираясь взглядом в сидящего на кресле парня. Разум почти сразу же вернул ей воспоминания о том, что случилось. И просыпающаяся тревога испарилась, сменившись облегчением. В голове всё ещё стояла та самая картина с ним в главной роли. Чувство защищённости, которое разметало в пух и прах, крадущееся попятам одиночество. А сердце подсказывало, что этому человеку она сможет доверять, даже больше. Скорее всего, он был тем самым. - Как тебя зовут? – Разрезав тишину напополам, прозвучал сильный, громкий голос. Но от него на душе стало лишь теплее. Чувство какого-то слепого уюта сразу же окутало девушку с головой, и она поддалась этому желанию. - Кентоу Канаме. Затем послышался такой же смешок, а парень подошёл к кровати и присев, аккуратно потрепал девушку по волосам. Она не стала противиться. Покраснев, опустив взгляд вниз, просто подчинилась этому парню, имени которого даже не знала. Отвечая себе на давно задаваемый вопрос – В чём смысл её существования? «Наконец-то я его нашла…» - А меня Такатсуки Рейджи. Будем знакомы. Девушка мягко улыбнулась, и смело посмотрела тому в глаза, а затем кивнула. Так началась их история. Судьба двух людей переплелась воедино. Куноичи ни на секунду не оставляла своего господина, поклявшись в верности. Предложив ему вершить её судьбу, и даже собственное тело, с годами став живым воплощением настоящего дремлющего клинка, просыпающегося только в минуты необходимости или по приказу своего хозяина. Она витала в себя все знания, которые оставили ей соплеменники, только ради одного человека. А тот в свою очередь просто был рядом. Никогда не покидал девушку, и пообещал ей помочь в поисках своих родных. Правда, со временем, это желание где-то затерялось, уступая новому. Но больше ей и не нужно было. Она нашла своё призвание. Нашла свой путь. Нашла любовь. И ради кого готова даже умереть.
Предупреждение: tl;dr, возможно совсем не соответствует тематике конкурса. Совершенно не против, чтобы оно шло в/к
26 октября в штабе Северного Фронта войск СБИ на Альбионе собралась воистину удивительная компания. Генералы Эрл, Хэнкок, Армистед и еще несколько фамилий – все они из семей потомственных военных. Люди с этими фамилиями встречались в одном месте и раньше, но совсем в другое время и в совсем других обстоятельствах…
***
Фолмут, на противоположном от Фредеиксберга берегу Раппаханнока, День, 9 декабря 1862 года a.t.b.
Генерал-майор Уильям Джон Хэнкок, командир 1-ой дивизии II корпуса, и его начальник, генерал-майор Дариус Коуч стояли пред очами генерала Бернсайда знаменитого своими бакенбардами, но не стратегическим умом. Стояли, разумеется, не просто так. Откозыряв Бернсайду и его штабу, Коуч сразу же перешел к делу: - Простите, генерал Бернсайд, - учтиво начал Коуч – разозлить главнокомандующего было крайне просто, он был вспыльчив, - у генерала Хэнкока есть информация, которая может оказаться полезной. - Да, генерал Хэнкок – рад встрече. Сандер, подойдите, - Бернсайд показал своему начальнику штаба рукой на двух генералов, стоявших, будто малые дети перед папой – так, во всяком случае, полагал Главнокомандующий: он, заботливый отец, они – его дети, не дай боже нашкодят, потом проблем не оберешься, - у нас гости, - довольно пыхнув сигарой, Бернсайд показал, что они могут продолжать. - Генерал Хэнкок докладывает, - продолжил Дариус, - что реку можно перейти вброд вверх по течению, неподалеку отсюда. Это будет совсем несложно. С вашего позволения, мы могли бы двинуться немедленно, - Хэнкок, стоявший рядом, лишь согласно кивал. Коуч взял на себя ответственность предложить план, хотя бы потому, что Хэнкок тоже спокойным нравом не отличался, да и по всей Потомакской армии ходили слухи о том, что он критикует нового главнокомандующего. Макклеллана отправили в отставку за крайне осторожные действия – а Бернсайд, пообещавший немедленный результат, был тут же назначен советом революционеров-капиталистов, восставших против монархии.
Улыбка на лице Бернсайда уступила место очень серьезному выражению лица – сейчас он будет отчитывать своих «детей»: - Генерал Хэнкок, я ценю усилия ваших разведчиков, но эту возможность мы уже рассмотрели и, - после короткой театральной паузы Бернсайд добавил твердо, - отвергли. Скоро мы наведем понтонные мосты и сможем переправить и людей, и припасы, и артиллерию. Согласитесь, господа, было бы глупо отправлять людей без припасов, без орудий. - Простите генерал, - Хэнкок начал терять терпение и, сделав шаг вперед и достаточно активно жестикулируя, спросил, - но я ведь не ошибаюсь в том, что отрядов королевской армии еще нет на том берегу? Генерал Бернсайд также сделал пару шагов навстречу своему блудному сыну и с оскалом ответил, - Да, генерал, вы абсолютно правы. Наконец-то мы, кажется, застали старого лиса Ли врасплох, и я планирую воспользоваться этим сполна. - Но тогда сэр, если позволите, - Хэнкок торопливо затараторил, - возможно такое, что генерал Ли прямо сейчас форсированным маршем отправляется прямо сюда? Он ведь наверняка знает о наших намерениях. Если бы наша пехота заняла Фредериксберг, - Хэнкок указал пальцем в окно, едва не угодив Коучу в лицо. А за окном, на другом берегу, стоял небольшой, такой же по размерам как Фолмут, городок, - Если бы она заняла Фредериксберг, нам было бы легче затем переправляться на тот берег. - Да, вы абсолютно правы, но, - ох, как же Хэнкок ненавидел все эти «но», которыми оправдывались и Макдауэлл, и Макклеллан и вот теперь Бернсайд, - боюсь это рискованно. Вы можете оказаться отрезанными без припасов и тогда стать легкой добычей. Ли уже неоднократно бил нашу армию по частям, но при мне, - важно заявил новый главнокомандующий, - этого не повторится.«Ну да, упрямый ты осел, теперь Ли разобьет всю нашу армию разом», - чуть было не ответил уже закипающий Хэнкок. Коуч, видя, что его подчиненный в шаге от того, чтобы совершить непростительную ошибку, снова взял слово. - Сэр, если позволите, мы могли бы переправить только дивизию Хэнкока – я уверен, мы сможем переправить достаточное количество провизии и амуниции для одной дивизии, - Коуч попробовал предложить половинчатый вариант, но и он не устроил Бернсайда и также был безапелляционно отвергнут. - Генерал Бернсайд, сэр, - Хэнкок, чуть переведя дух, снова ринулся в «бой», - Если мы сейчас не перейдем реку, я уверен, генерал Ли сделает все, чтобы мы уже никогда этого не сделали. Тогда мы не сможем отправиться на Ричмонд в этом году. Может быть, стоит попытаться занять Фредериксберг, - Хэнкок начинал переходить на повышенные тона и выглядел крайне заведенным, - И, может быть, высоты за ним? Прошу вас!.. – Коуч положил руку на плечо Хэнкока и тот остановил свою речь. Дариус выступил вперед и еще раз предложил, - позвольте мне отправить на тот берег хотя бы дивизию генерала Хэнкока. Под мою ответственность. Они смогут взять достаточно припасов, а артиллерия сможет поддержать их и с этого берега. - Нет-нет-нет, господа, - Бернсайд остался непреклонен, - мы будем действовать по моему плану, и переправимся все разом. Несокрушимая, неуязвимая сила. И вместе мы разобьем врага. Коуч и Хэнкок остались ни с чем, к величайшему сожалению революционеров.
Фолмут, Штаб II корпуса Вечер, 10 декабря 1862 года a.t.b.
Как и предсказывали Коуч и Хэнкок, на следующий день после того, как они побывали у Бернсайда, прибыл Ли со всей свой армией. Теперь они в последний раз размышляли на тему – «что же дальше?» - Они заняли все дома вдоль реки, - Хэнкок с обреченным видом провел пальцем по синей ленте, обозначающей Раппаханнок, - Инженерам придется работать прямо под свинцовым градом, А когда перейдем, - палец скользнул на серые квадратики, обозначающие здания Фредериксберга, - нас заставят заплатить за каждую улицу. Но это еще не самое плохое, - Хэнкок перенес палец еще дальше по карте, за Фредериксберг, - Здесь канал, а за ним – чистое поле, которое нужно пересечь, лишь для того, чтобы уткнуться в авангард позиции роялистов, укрепленный каменной стенкой поперек – два препятствия, и все под огнем противника с высот Мари. - Мы можем, - предложил Коуч, - попробовать атаковать по левому флангу, отбросить генерала Джексона, обойти Лонгстрита и занять высоты. - Отбросить Джексона?! О, нет, генерал, сэр, тут вы глубоко заблуждаетесь, - Уильям мрачно усмехнулся, - Они встретят нас лицом к лицу и будут обстреливать, пока у них не окончатся боеприпасы, а потом пойдут в штыки, как это было при Булл-Ране. А генералы Армистед, Тальяферро, Кобб и другие достаточно компетентны, чтобы позволить нам просто отбросить их. Нет, это будет адская, кровавая бойня. Мы пойдем по чертовому открытому полю под роскошнейшим огнем артиллерии роялистов, я вижу это также ясно, как вас сейчас. Знаете, это бывает перед плохо продуманной атакой – знание, что она провалится. Но изменить ничего уже нельзя, напротив придется идти вперед по приказу и лишь способствовать поражению! И самое главное, - Хэнкок заговорил саркастично и с презрением, - Они, эти шишки в штабе, смотря в зеркало, будут говорить себе, если у нас все получится: «Мы хорошие солдаты, мы выполнили приказ», а если нам не повезет, то тогда будут говорить так: «План был безупречен – помешала случайность». А мы с вами, генерал, вернемся домой и будем рассказывать семьям погибших, что они умерли за свободу. Коучу было нечего возразить – Хэнкок по всем статьям был прав. - Они заняли позиции перед бродом вверх по реке, а ниже по течению река слишком широка. Фредериксберг – единственное место, где мы сможем переправиться. Бернсайд обещал результат – и если он не будет наступать, его отправят в отставку вслед за Макклелланом. Таким образом, сражения нам не избежать... - ...И старый лис Роберт Ли снова оставил нас в дураках. И нам придется заплатить за это большую цену, - Хэнкок задымил сигарой. Возможно, в последний раз.
Рядом с Фолмутом, Стэнфордские высоты. Позиции II корпуса, День, 12 декабря 1862 a.t.b.
Второй корпус готовился к переправе, а с ним и 20-й мэнский пехотный полк полковника Ричардсона и его заместителя, подполковника Джорджа Лоуренса Чемберлена. Второй, взирая на разыгрывающуюся перед ним картину боя со Стэнфордских высот, не мог не ужаснуться. Это была натуральная мясорубка.
Взирая на бригады следовавшего в авангарде Потомакской армии I корпуса, которые одна за другой отправлялись в атаку и одна за другой были биты ураганным огнем артиллерии и ружей лоялистов. Вскоре передали приказ по II корпусу – готовиться к переправе. Тогда Джордж, закрыв глаза, он начал произносить речь, вспомнив один из латинских стихов. Сквозь гром пушек разносились слова: - В римскую гражданскую войну Цезарь знал, что ему придется идти на Рим, что было запрещено всем. Марк Анней Лукан оставил после себя «Фарсалию», в которой рассказывается о случившемся: «Цезарь быстро пересек ледяные Альпы, обдумывая грядущие перемены, войну. Когда он достиг берега небольшой реки Рубикон, во мраке ночи пред ним ясно предстал печальный образ его страны, - несколько снарядов упали точно в строй 20-го мэнского, убив пару десяток человек, но Чемберлен невозмутимо продолжал, - Со скорбью на лице, с белыми струящимися волосами, растрепанными локонами и обнаженными плечами предстала она пред ним и, вздыхая, сказала: «Куда ты пойдешь теперь? Куда поведешь ты воинов под моими знаменами? В Рим ты должен прийти по закону, как мирный гражданин - только это дозволено!», - Затем дрожь сковала Цезаря, волосы его встали дыбом, а слабость остановила его движения, не позволив начать, - еще один снаряд упал, на этот раз совсем рядом с Джорджем, которого лишь чудом не задело, но он все равно невозмутимо продолжал, - пересекать реку. Наконец он заговорил: «О, Громовержец! Ты озираешь великие стены Рима с Тарпейских скал! О, Фригийский дом богов Юлия, о, тайны Квирина, вознесенного на небо! О Юпитер Латийский, сидящий на вершине Альбы и очаги Весты святой! О, Рим, помоги мне! Не с нечестивым оружием преследую я тебя. Вот он я - Цезарь, покоритель земель и морей, твой воин повсюду как прежде, если ты позволишь! Тот, кто делает тебя моим врагом - на нем возлежит вина!», - затем он пересек вспенившийся Рубикон и начал войну. Когда Цезарь достиг другого берега, на запретных полях Гесперид он остановился и сказал: «Здесь я оставлю Мир и развенчанный Закон! Фортуна - я следую за тобой! Прощайте, законы, врагом оскверненные - с этого момента Война наш судья!» - 20-й мэнский, напра-во! Ша-а-агом, марш! – скомандовал полковник Ричардсон. - Ave, Caesar, morituri te salutant! – тихо закончил свою речь Чемберлен, - 2-й батальон, напле-чо! Напра-во! Ша-а-агом, марш!
Солдаты в синих мундирах, спускались бригада за бригадой к наведенным переправам. Вскоре им предстояло самим окунуться в то кровавое действо, зрителями которого они были всего лишь несколько минут назад.
Поле за Фредериксбергом, Бригада Колдуэла, 20-й мэнский полк. День, 12 – Ночь, 15 декабря 1862 года a.t.b.
Уже две бригады дивизии Хэнкока были разбиты в бесплодных попытках преодолеть каменную стенку перед высотами Мари. Огонь артиллерии лоялистов был ужасающе массированным и точным. Бригада Зука была разбита еще на подходе, а бригада Мигера, состоявшая почти на две трети из ирландцев, смогла приблизиться к стенке, но, продержавшись несколько минут под плотным ружейным огнем, также была вынуждена отступить. Обе бригады потеряли больше половины состава, и ребята из бригады Колдуэлла гадали теперь, кому же из них предстоит сложить свою голову на этом поле, а кому вернуться и, после такого, не повредиться умом. Ветераны, повидавшие еще Булл-Ран и Энтитем, лишь посмеивались – у них в карманах давно уже были заготовлены прощальные письма, которые они ласково называли «Дорогая Дженни».
Хэнкок был бы безумно рад остановить эту бойню, но у него не было такой власти. Поэтому, лишь коротко кивнув бригадному генералу Джону Кертису Колдуэллу, он тот час же отвернулся, не в силах вынести вида того, как эти люди начнут идти в атаку. Он безумно не хотел цепляться взглядом за их лица, потому что никто из тех, кого он помнил в лицо, не вернулся – так, во всяком случае, показалось генералу, который пал духом еще до начала сражения.
В числе прочих в бригаде Колдуэлла состоял и 20-й мэнский полк, которому теперь предстояло проделать то, что не получалось у остальных – выбить уже наконец-то лоялистов из-за этой треклятой стенки – именно так обозначил командир бригады задачу для своих бойцов. Джордж не верил в успех этой атаки, но смирился с неизбежностью ее и со спокойствием обреченного приказал своему батальону форсировать канал, через который были перекинуты деревянные мостки. В самом же канале плавало множество трупов, и вода из грязно-голубой стала теперь бурой. Лежали тела и на поле: нельзя было ступить и десяти шагов, чтобы не перешагнуть или не запнуться о чье-нибудь тело. Мальчики, мужчины, дедушки – все поле было устлано ими, и от этого зрелища становилось не по себе. Живых, впрочем, занимало вовсе не это, а разрывающиеся вокруг снаряды и снующие вокруг командиры, которые пытались восстановить строй. Наконец перестроив людей под огнем, Ричардсон и Чемберлен с криками «At the double-quick!» повели их в безумную атаку. Пара сержантов, перед тем, как ринуться в атаку, перекинулись несколькими фразами: - Кажется до этого холма чертовски далеко… - Те, кто впереди, сократят расстояние, - неуверенно заметил второй. - Все, что они сократят, дружище, это их жизни, - мрачно произнес первый. Идущие в атаку жители Мэна падали один за другим, пронзенные шрапнелью или сраженные пулей, но остальные упрямо продолжали бежать вперед и вверх, не обращая внимания на павших товарищей. А там, у стенки, их уже поджидали лоялисты, одетые в серое – жители колоний, сохранившие верность британской короне, ведомые генералом Ли. - DO YOUR DUTY! - KEEP CALM GUYS! KEEP CALM AND FORWARD! - REMEMBER YOUR DUTY! AT THE DOUBLE QUICK! FORWARD, MAH BOYS! FORWARD! - HOLD THE LINE! CLOSE UP! CLOSE THE RANKS UP! – Орали и там и тут что есть мочи офицеры мятежных северных штатов, стремясь перекричать не смолкавшие ни на секунду пушки и ружья. Но солдатам было плевать – они бежали вперед не потому, что их подгоняли офицеры, а просто потому, что бежали все – стоило бы кому-нибудь развернуться, и строй тут же сломался бы. Для того, чтобы не допустить этого, в теории позади линии стояли сержанты, но едва ли этого хватило бы, чтобы остановить паникующих. Люди упрямо бежали вперед, потому что понимали – если сейчас они повернут назад, все их усилия пойдут даром. С чудовищными потерями, 20-й мэнский и остальная бригада выстроились перед стенкой и принялись палить по роялистам. - HOLD THE LINE! - DO YOUR DUTY! - RELOAD AND FIRE! JUST RELOAD AND FIRE, BOYS! - CLOSE THE RANKS UP! Силы были явно не равны. Лоялисты постоянно получали подкрепление, были надежно укрыты и имели скорострельность гораздо выше – задние ряды заряжали ружья и передавали их вперед, а передние ряды стреляли – и этот конвейер, сеющий смерть, одолеть было невозможно. А потому вскоре бригада, и 20-й мэнский, беспорядочно отступили.
Атака на высоты Мари (OST)
20-й мэнский оказался отрезан от переправы огнем артиллерии, и потому залег посреди поля, прикрываясь телами тех, кому повезло меньше. Хотя, кому повезло меньше – тот еще вопрос. Для них мучения уже закончились, а остальным ребятам из Мэна предстояло теперь пережить ночь среди тел своих товарищей под мрачным небом холодного декабря, под непрерывным огнем. Никто из них никогда не забыл этой ночи, и всем им она снилась после в кошмарных снах. Не дай боже кому-то испытать то, что испытали эти люди. Но и на следующий день их мучения не кончились – с рассветом обстрел только усилился и еще один безумный день и полночи они провели в этом поле. А после пришел приказ отступать. Кое-как, под огнем противника, 20-й мэнский наконец добрался до канала и переправился через него обратно к Фредериксбергу. Все было кончено – битва была проиграна.
Полк, несмотря на все свои мучения, остался в арьергарде, и покинул Фредериксберг последним. Усталые солдаты брели, словно ожившие мертвецы. Некоторые от усталости падали с понтона прямо в реку и их едва успевали вытащить прежде, чем они тонули.
Оставление Фредериксберга (OST)
Рядом с Фолмутом, Стэнфордские высоты Позиции II корпуса. Раннее утро, 15 декабря 1862 года a.t.b.
Перед строем грязных и уставших до смерти парней из Мэна появился бодрый штабной офицер, явно успевший выпить где-то чашечку вкусного кофе, и которому было велено зачитать послание революционного совета: - «Солдаты! Ваша попытка не была ошибкой, провалом или неудачей! Я не знаю солдат, которые сражались бы также отважно! Соболезнуя оплакивающим погибших и сочувствуя тяжело раненным, я поздравляю армию с тем, что число потерь оказалось сравнительно небольшим! Я выражаю мою благодарность, и благодарность всей нации! Подписано: Абрахам Линкольн, председатель революционного совета», - закончил зачитывать речь
***
…Теперь же, на Альбионе, потомки тех, кто когда-то оказался по разные стороны баррикад, сражались заодно. И именно им предстояло закончить возвращение того, что принадлежит Империи по праву, и отобрано силой.
P.S. Забыл упомянуть совсем, что идея подобной интерпретации ACW в реалиях мира Code Geass принадлежит вовсе не мне, а Боте.
Отредактировано Arthur Wellesley (2015-05-24 00:54:55)
Небо прорывало мириадами мельчайших капель воды. Они стучали по окнам беззвучной барабанной дробью, лёгкой рябью на поверхности мелькавших на дороге луж. Вдалеке, яркой вспышкой тысячи звёзд то и дело освещались бескрайние просторы города.
Очередной раскат грома. Металлические двери в лабораторию медленно раскрываются. Винсент опускает карточку обратно в карман и достаёт лекарства. Сегодня заснуть ему не удастся.
Комплекс пуст. Единственные звуки - его шаги, шум вентиляционной системы и работы автоклавов. Щелчок выключателя. Он опускает пиджак на спинку стула и осматривает рабочее место.
Никаких защитных костюмов. Никаких патогенов. Через неделю придёт шесть замороженных образцов чёрной оспы - можно пока занять себя приготовлением питательных средств.
Забавно. Весь мир говорит о войне, все взоры устремлены на Альбион, Китай и Африку. Люди режут друг друга, а генеральный директор Окскорп тем временем пользуется суматохой и выкрадывает образцы когда-то побеждённой болезни.
На губах удобно примостилась издевательская ухмылка. Как же они слепы. Беспокоиться за ситуацию на фронте когда сотни лабораторий по всему миру работают с вирусами, на фоне которых испанский грипп подобен насморку.
Сорок миллионов жертв. Как жаль, что это было так давно. За те два года, что конкуренты потратили бы на воссоздание формулы его препарата, кoмпания Окснард уже заняла бы текущее место на мировом фармацевтическом рынке.
Работа для него - лучший способ отвлечься. Он надевает халат и раскладывает чашки Петри. Останавливает один из автоклавов. Все инструменты разложены. Стерильные условия обеспечены. Несколько часов рядом с колбами и Винсент забудет о времени.
Двадцать девять минут за полночь. Винсент пытается найти петлю. В одном из ящиков - совершенно чужая здесь спиртовая горелка. Накатывает волна ностальгии. О тех временах, когда лабораторией был кабинет химии. Зажигает. Запах - точно тот же.
Рука начинает дрожать. Усилием воли он отбрасывает мысли и возвращается к работе. Не думать. Забыть. Отгородиться. Но чем сильнее давление, тем настойчивее лезут в голову воспоминания. Равномерный ход времени начинает сменяться мгновениями осознания.
"Кэтрин." Начинает замечать, как возвращается к ней. Инстинктивно тянется к телефону. На заставке - металлическая поверхность с логотипом "Алкор".
— Но мы никогда не проводили подобное! Одно дело криоконсервировать умершую женщину, но совсем другое - ещё живую и несущую плод! Даже так, законы чётко прописывают сначала зафиксировать окончательную смерть, и только потом- — Делайте то... за что Я вам плачу, мистер Балдвин.
"Делайте то, за что я вам плачу." Его начинает трясти. Крепче сжимая колбу в руке, он силится унять и вновь подавить дрожь. Треск. Осколки вонзаются в плоть. Винсент пытается раскрыть руку и вытащить их, но не может её контролировать.
Кровь стекает вниз. Он тянется к лекарству. Мышцы продолжают судорожно сокращаться. Таблетки выпадают из рук. Становится трудно дышать.
"Кэтрин..."
Лекарства улетают в стену. Винсент одним махом сбрасывает всё со стола прямо на пол. Горелка разбивается, горящий спирт разливается.
Его продолжает трясти, его разрывает на части, он вырывает один ящик за другим и сбрасывает автоклавы, руками, стулом ломает аппаратуру пока не повреждает, не уничтожает всё, чего только касается его одержимый безумием взгляд.
Гримаса нечеловеческой ненависти. Каждым ударом срывает невидимую петлю на шее пока сотни других сжимают сильнее. Взрывами вырывается наружу гнев, поглощая. Нет ощущения боли - только подмятый под себя ветром пылающий жар изнутри.
Приступ проходит. Режет рану на руке. Обессиленный, он падает на пол, прислонившись к стене. Сработала пожарная система. Капли воды стекают с головы вниз. Его ещё трясёт, но контроль частично вернулся.
Расплываясь в улыбке, Винсент зачёсывает волосы назад. Работы резко прибавилось. Снаружи вновь раздаётся гром.
Только его это не остановит. Никогда не остановит.
Вторая
— Ты будешь делать то, что я хочу, — издевательская ухмылка удобно примостилась на губах без какого-либо намерения исчезать - это было лишь самое начало, вступление, а продолжение обещало быть ещё более интересным. — Вернее, не так - я получу от тебя то, чего желаю. Одним движением он кидает её на пол и схватывает за руки. Но она не сопротивляется. Подобно безвольной кукле девушка лишь смотрит рассредоточенным, пустым взглядом на потолок, мимо него. Глаза мёртвые, как у рыбы. Улыбка на лице Винсента исчезает. Держать её нет смысла. Он садится и, продолжая смотреть в них, не сдерживая силы бьёт её раскрытой ладонью по лицу. Никакой реакции. Только оглушительный звук и чувство, будто бы ударил мёртвую тушу. Прежнее безумие сменяется выражением абсолютной скуки - поднявшись, он лишь поправляет халат, намереваясь покинуть лабораторию. По всему помещению раздаётся второй хлопок. Винсент поворачивает голову и встречается с ней взглядом. Щеку неприятно жжёт. — Вы не человек, мистер Окснард, — холодно и без эмоций, продолжая ту же не доставляющую ему удовольствия игру. Генеральный директор лишь безмолвно наблюдает за удаляющейся девушкой - и вновь ухмыляется как только та скрывается за поворотом. "Только меня это не остановит. Никогда не остановит."
— Спасибо за работу. Ты можешь идти, — он складывал использованные инструменты в автоклав для стерилизации. Раздался телефонный звонок. Немного погодя, глазами спрашивая позволения, она ответила, удалившись в конец помещения. — Да, я слушаю. Мама?... Подожди, успокойся, что случилось? Винсент неторопливо наводил порядок, раскладывая всё необходимое по местам. Шестьдесят девять дней. Спустя столько времени кропотливых приготовлений, когда настал наконец долгожданный момент тот наслаждался каждым мгновением в предверии развязки. Ему не нужно было подслушивать - куда интереснее было наблюдать боковым зрением за тем, как бледнеет её лицо и начинают дрожать губы. Как сжимает руку в попытке себя контролировать. Да, такой она нравилась ему куда больше. — ...всего доброго, мистер Окснард, — едва не вышла, позабыв попрощаться. Так на неё не похоже. — Что-то случилось? — лёгкий, совершенно дружелюбный тон с нотками заботы противоречит истинным, не благим намерениям, контрастом мелькает на фоне жестокой улыбки. — Н-нет, всё в порядке, — торопливо исчезает за дверью, скрывая глаза. Лицо расплывается в самодовольной ухмылке. Винсент снимает халат и вешает его на спинку стула. Восемь минут. Секундная стрелка часов медленно идёт по циферблату пока он в своём уме воспроизводит все её текущие действия. "Пора." Уверенным шагом в уборную, вынашивая чувство глубокого удовлетворения. Время начинает идти быстрее, хоть сейчас он желал бы замедлить его в несколько тысяч раз - слишком быстро достиг двери, слишком скоро увидел её потерявший прежнюю уверенность профиль и красные глаза. Очередная ухмылка - тот же одержимый взгляд и засиявший дьявольский огонь. — Я получу от тебя то, чего желаю, — всё повторяется. Он прижимает её к стене и ищет прежнее хладнокровие, отсутствующие эмоции, неколебимую силу нерушимого внутреннего стержня. И вместо всего этого видит именно то, что желал созерцать с самого начала. Её страх.
— Кажется, сегодня был не безопасный день. Что же, предлагаю назвать его Эдвардом. Эдвард Окснард. Звучит, не находишь? — сарказм, непподельная радость садизма, власть разрушения - в эту фразу было вложено всё и без капли сожаления. "Ведь именно так зовут твоего брата. Вернее, нет, звали." Он умывает руки и наблюдает её отражение в зеркале - потрёпанное, распластанное на полу, скрывающее лицо за длинной опущенных вниз волос. И ему хочется петь от восторга, пускай ничего грандиозного в этом и не было. — С завтрашнего дня можешь переезжать ко мне... Кэтрин. Наконец-то у него будет наследник. Человек, который получит всё состояние Окскорп и продолжит его дело. Разве это - не форма столь желанного им бессмертия?
Девушка не помнила себя до момента, когда... Кажется, это была тренировка и ее тогда называли Третьей. Не быо сомнений и вопросов, кажется, ее тело реагировало на приказы раньше чем сознание. Их было несколько - старше, младше, девушки, парни... Но после каждого этапа кого-то уводили или даже кто-то умирал - кроме нее и еще двоих. Сейчас она помнила только одну - рыжеволосую, чье лицо искажалось злобой при каждом успехе Третьей... Да, эту девушку называли Второй... И она не выдержала. Ее увели. А их осталось двое. Всего двое... И их разделили, едва сказав что они прошли.
А потом ей дали имя. Рита Бяченова. Она гордилась, но даже не знала, красивое ли оно - какая разница, если ты - Совершенный Солдат? Но с этого момента Рита Бяченова все помнит лучше... Комната - большая, светлая. Двое мужчин - генерал Савичев, главный в проекте и еще один, которого она не знает и никогда не видела раньше... Но почему ритм сердца участился? Может, потому что сегодня она получит назначние на поле боя и, наверное, это ее Командир? Она должна спросить.
- Младший лейтенант Рита Бяченова. Вы ли мой Командир? - Именно так, с большой буквы. Тот, кому она подчинится безоговорочно и навсегда, тот, кто укажет ей врага и научит тому, что она еще не знает... Пауза томительна и тянется как резина, она смотрит в его глаза - холодные и... Грустные? Пугающая мысль, от которой живую боевую машину вот-вот бросит в дрожь - вдруг она ему не нужна, вдруг ошиблась?!
- Да. Майор Александр Крестовский. - Ответ как будто освобождает от цепей. Рита не поверила бы, если бы увидела свое лицо в этот момент - полное детской, чистой радости от того, что теперь она нашла свое место... Нашла Командира. С этого момента ее жизнь резко изменится.
Сражения. То. для чего она была рождена и обучена - бритнцы стали ее первыми врагами и она уничтожает их без жалости и сомнений. Вот только почему Командир пытатся научить ее чему-то еще? Рита старается, но не очень понимает... И она начинает замечать других. Выделять тех, кто, кажется, важен для нее вовсе н из-за долг или необходимости. Защищать...
...И потому она смотрит в белый потолок больницы, постепенно приходя в себя и понимая, что ее жизни солдата почти пришел конец - если не справятся, не сотворят чудо врачи, то она калека навсегда. Рита не жалеет - она поступила правильно, спасая товарища. Вот только ей самой теперь жить будет незачем. если она останется беспомощной... Стук в дверь. Но ведь у нее не должно быть посетителей? Ошибка. За дверью - Тася, Командир, Ромка.... Тогда Рита не заплакала, но была на грани. Она не одна. а начит, она вернется к ним любой ценой. К своим друзьям и семье - теперь и у нее они есть.
...Слезы не хотят останавливаться, тяжело и больно в груди... Это любовь? Это должно быть так больно? Так пусто внутри? Только потому, что этот парень - такой странный со своими идеалами, но не слабый - разбередил ей душу, заставил открыться... И предпочел другую. Рита програла этот бой, едва успев начать. Или нет все же? Она живая, она человек... А значит, выдержит. Не сдастся и будет бороться до конца.
- Человек? Возможно. Но теперь ты точно Совершенный Солдат, Рита. - Усмехнулся Савичев, проследив взглядом за Бяченовой. Только идиоты запрещают солдатам любить... Они недооценивают эту силу.
Отредактировано Renly la Britannia (2015-05-24 21:24:16)
Ее утро начинается со звонка будильника, который поднимает совсем юную девушку отнюдь не с кровати, а с клавиатуры компьютера, на которой она задремала после сведения данный с испытаний и боев в единый отчет по технической части. Наташа сладко зевает - поспать бы еще - но время не ждет и режим есть режим, у нее сегоденя много работы. Девушка умывается, перехватывает чашку кофе с бутербродом почти на ходу - кто-то из сердобольных механиков позаботился, как умел - и перед выходом поправляет теплую шаль, которую носит поверх формы всегда за исключением грязной работы. Не по уставу, да... Но в этом батальоне есть то, что выше устава. И иногда носить шаль или шарф - как раз такой случай... Это драгоценная память.
*** Около четырех лет назад.
- Крюков, нас за это пришибут, но черт с тобой... Привози. Хрена с два я ее в детдом забрать позволю. - Наташа, заходи! - Вот ты гад... И не сомневался, стервец? Вертите мной как хотите...
Наташа с опаской входит в кабинет, но смело встречает взгляд рыжеволосой женщины в военной форме, которая явно уже забыла про ее дядю и сосредоточена на ней. И страх уходит - Ольга Рысева может быть резкой или пугающей, но она совсем не злая. Скорее...
- Крюков!! Ты вконец свихнулся?! Осень на дворе, а у тебя ребенок толком не одет! Убью! - Рявкает ножиданно майор и роется в шкафу в поисках ей одной известно чего. Наташа не успевает опомниться, как ее плечи укутывает теплая шаль. которую Рысева, недолго думая, закалывает булавкой с символом предшественников батальона - крестом и черепом.
- Теперь ты дома. Отсюда тебя никто не прогонит, Наташа.
Девочка серьезно кивает - ей не нужны жалость или ласка сверх меры, ей хватит этих слов, которые крепче лбой клятвы, она это чувствует это также, как тепло от подарка. Когда Рысева погибнет, Наташа наверное впервые после смерти мамы будет плакать всерьез - на плече майора Крестовского, который не имеет права и не будет плакать сам.
***
Наташа подходит к мастерским и здоровается с... нет, не человеком, а Н-54 у входа. Старый друг - да, именно так - который до сих пор с ней, пусть и ушел напокой. Машины для девушки ничем не хуже людей - она видит в них душу и характер и они отзываются. Простые и верные "Чебурашки" и "Шмели", норовистый "Александр", пугающий ее до сих пор Су-47 - к нему она входит как в пещеру дракона, не сразу решаясь поговорить и погладить осторожно черную броню. Слово-два для каждого у нее есть всегда - и это не изменится. И люди - она не злится на них, когда они пытаютс вытащить ее из мастерской, будь то неугомонная Тариса или... да, только вспомнив его. она краснеет... Костя. Павлова не отвергает никого и старается помочь, чем может. Так проходит ее день. а потом Наташа говорит своим стальным друзьям "Спокойной ночи" и идет спать... Иногда и правда в кровати.
