По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » Архив » Архив игры » 29-??.10.17. Потерянные в Тибете


29-??.10.17. Потерянные в Тибете

Сообщений 1 страница 20 из 24

1

1. Дата: 29.10.17 — ??
2. Время старта: 6:40 (восход) 29.10.17
3. Время окончания: ??
4. Погода: Отсюда и дальше по датам
5. Персонажи: Мима, Вэй Дзин, Джек (ГМ)
6. Место действия: Китай, сначала в районе Пекина, потом подземка Пекина, потом Тибет.
7. Игровая ситуация: Мима, спасшая Вэй Дзина под очередной волной желания сплавить Код кому-нибудь, идёт на попятную и решает отвести монаха к одному старому знакомому.
8. Текущая очередность: Мима, Вэй Дзин. Кимбли (ГМ безумных культистов), Джек (когда его время придёт, ГМ) — по договоренности.

Созданный мной эпизод не влечет за собой серьезных сюжетных последствий. Мной гарантируется соответствие шаблону названия эпизода и полное заполнение шапки эпизода на момент завершения эпизода

Отредактировано Sumeragi Kaguya (2016-12-03 01:01:47)

+1

2

Боязливый рассвет подбадривал румянцем чистое, синее небо. Сулящие тепло, но не греющие, обманчивые лучи ложились на траву, камень и уставшие уж стоять одиноко, ждущие своего последнего часа стены простых неказистых домов. Мария сидела, опёршись о такую, просто на земле, недвижимо, срастаясь с холодным безучастным кирпичом. Таким же холодным и безучастным, как она сама.

Одно из самых новых и прочных, выбранное ею ночное пристанище внушало мрачные мысли о вечности. Без людей и заботы недолго протянут даже сталь и бетон. Всё, извёв свой век, уйдёт в небытие.

Кроме неё.

Тихо вздохнула, шевелясь в первый раз за час. Закуталась глубже в плотный серый балахон, найденный в одном из домов. Под ним — также плотные, пушистые, облегающие, детского немного вида кофта и штаны, тоже родом отсюда. Пришла на казнь в обычных своих пальто и платье, но сюда попав, их бросила. Некому её видеть, кроме монаха. Ему всё равно, а так теплее. От старого костюма остались лишь кроссовки да пурпурная лента на голове.

Машинально нырнули пальцы расправлять и перебирать волосы. Безвольно свесилась набок голова, и лишь глаза цепко следили за солнцем. Бессмертная чувствовала себя слабой, потерянной и глупой. Пока одна, могла такое себе позволить.

Зачем?

Она знала ответ. Чтобы проклясть. Чтобы пустить в чистые зеницы монаха озорную птицу, возвысившую и сокрушившую до него тысячи жизней. Чтобы заставить дойти до конца, а потом уложить его сильные руки себе на шею. И исчезнуть.

Столько раз уже это случалось — и всегда один исход. Себе не хотела признаваться, но была не готова до сих пор. Мгновенье, минута, час. День, месяц, год. Десять, сто, тысяча. Одна, другая, третья. Как странно осознавать всю массу пролетевшего времени. Как странно проводить часы в забытье, прострации, а потом решать мановением ока, пока к шее летит клинок. Как странно, что ей до сих пор мало.

Ни пытки, ни горечь утрат, ни созерцаемые несчастья, ни даже скука не смогли сподвигнуть. Столько раз решалась, но не решилась. Хотелось ещё. Даже если грядет лишь боль.

Сейчас боли не было. Был холодный воздух, проясняющий мысли до кристальной чистоты. И рассвет.

Отредактировано Mima (2016-10-14 13:26:14)

+6

3

— В таком случае, ответь мне, — поворот головы, и круглые серьги мерно зазвенели в такт движению. Стальные глаза наставника сияли огнём, холодный голос не громче обычного, — Что есть самое драгоценное в жизни?
Жилистая рука мастера плавно вытянулась к лицу юноши. Он ощущал в ней силу, неоспоримое могущество, непреклонный авторитет, и пока разум копался в памяти в поисках правильного ответа, чужие пальцы уже сомкнулись, перекрыв дыхание. Ни капли сожаления во взгляде, обращённом на бледневшего послушника.
— Неверно, — железная хватка милосердно ослабла, позволив едва не потерявшему сознание Дзину пасть  тряпичной куклой наземь, в последний момент подставить руки и не ударить лицом в грязь. — Самое драгоценное для жизни - воздух.
И он судорожно кашлял, сотрясаясь всем телом, не способный поднять головы на удалявшийся звук шагов и скрежет стула.
— Иди, учись. У жизни - она твой Учитель... мне же принеси чашку суры.

Лучам небесного светила не сиять сквозь гниющие стены пустого жилища - Дзин пробудился сам по устоявшейся ещё давно в монастыре привычке, затуманенным рассудком смутно помня события прошедших дней. Влажная от пота спина, затхлый воздух, окаменелость парализованных сном конечностей. Монолог затихшего ума воскрес первой мыслью, — Я уснул в шавасане. И вперёд, по заученным годами движениям выводить тело от мёртвого сна.
Коленопреклоненный, не оторвав головы от постели, он безмолвно внимал окружавшим его звукам.
Исчезла. Бесследно растворились с приходом рассвета сокрытые покровом ночи таинства, оставив ему прогоревшие свечи. Словно бежали, наспех сорвав вуаль мистицизма. Обнажённая реальность разрезала тонкие чувства ножом ещё до их проявления. Желание улыбки, насмешливой, иронично самоуничижительной - пальцы коснулись уголков губ и не нашли ничего.
Звук открываемой двери. На нём - праздничный ханьфу и тоскливо свисающий с одного плеча декоративный наплечник с отколотым боком. Змеёй уходила в нём трещина, померкли измазанные в высохшей грязи краски национального символа.
— Мы медитируем на великолепие Ишвары*, — он обратился лицом к востоку, поднимая чётки ровно на уровне груди. Да так и замер с закрытыми глазами, оборвав молитву на первой строке - возвышенные слова, сказанные в веках, остались в горле сухим комком. Или причина была...?
Прежде яркие, теперь - покрытый пылью изумруд, глаза, напоминали металлический блеск гематита. От созерцаемого в них спокойствия леса, равноденствия лета были остатки живого тепла, обрамлённого в холодные оттенки.
— Мне снился Наставник, — взор его встретился с чистым сиянием отражавшего солнечный свет аметиста. Немой вопрос, заданный ещё прежде, читался в нём не найденным ответом. Дзин не ожидал увидеть её вновь - таинственного спасителя, не проронившего о себе ни слова, безликую тень ушедшего мгновения "вчера". Под светлеющим небом мистический образ представал нагим, не оставляя сомнений. Она - лекарь, его подобравший.
— Ваши глаза, — едва не отвёл свои точно так же, как и прошедшей ночью, инстинктивно рассредоточив взгляд. Эта женщина могла сменить тысячу одёжек и масок, предстать пред ним в любом обличье, и Дзин всё равно узнал бы этот отблеск. Один - на полную жизнь встреченных душ. — Они не принадлежат человеку.
Так не сиять лучам небесного светила сквозь гниющие стены жилища - тела, в котором отсутствует Дух.

*ॐ भू: भुवः स्वः (om bhūr bhuva sva) - мантра, читаемая Дзином на хинди.

Отредактировано Wei Jin (2016-10-17 15:13:05)

+6

4

Незаконченная молитва вырвала из оцепенения. Мима ответила на взгляд своим, молчаливо пока изучая мужчину, с которым уже связана — хоть и не знакома.

Мир мне свидетель, я давно не человек... — Ответила, отстранённо и немного грустно, на санскрите. Лишь несколько дней в Индии хватило, чтобы щедрая языковая россыпь её вновь поднялась свежей памятью. Но десятки наречий, нечасто нужные, хранящиеся в закромах разума с давних времён, не всегда было легко различать. Подумала "Индийский ритуальный" — решила, санскрит. Но дальше — уже на китайском, не желая пускать пыль в глаза почём зря.

Что делать с тобой, монах?.. — Некому больше решить.

Наставник... Меня учило много достойных людей. Учили ремеслам и искусствам. Жизни — никто.Мне не испытать того, что прошёл ты. Не всё дано познать.Тот, кто мог бы, был недостоин. И пал от моей руки.

Вздохнула тихо. Поднялась, вновь защищаясь тканью от задорного ветерка. Чужой она смотрелась здесь, да и везде была чужой. Но уже в своей участи не одинокой. Не ей одной тут нет дороги назад. Вэй Дзин — беглец, пропавший с плахи. Боец-изменник, доверившийся стране и брошенный ею. Кто предал?..

Меня зовут Мин Май в Китае. Я странница, без дома и пристани, и держу сейчас путь прочь. А ты куда, монах? — Встала рядом Мария, не глядя больше в лицо китайцу, подставляя солнцу своё. Вблизи особенно выделялась, разнилась с ним ярким контрастом. И одеждой, и ростом, и глазами, и возрастом.

Чужой взгляд — если бы такой был — отрапортовал бы бесхитростно о главенстве бывшего лейтенанта. Остановился бы на нём, лишь скользнув, в лучшем случае, по тихой девушке. Необычная — да и только. Но стоило встать рядом, и словно веяло от неё мудростью и спокойствием веков, решимостью, немного жутью. Обращалась без мишуры вежливости. Так же говорила бы с Императором. "Не человек"...

Я знаю место, что ты мог бы посетить. Вздохнуть спокойно. Уйти от мира, если устал. Знаком мне и наставник в этом деле. — Повернула обратно к нему голову, как стало безжалостным солнце для глаз. — Там же сможешь открыть для себя новую дорогу. В Китай... Или нет.

Не спрашивай, почему помогаю. Я не отвечу. Не знаю сама. Но если хочешь пойти со мной — бросай ханьфу. Стань бродягой.

Идти пешком, хоть и ближе, чем иной бы подумал. Могла исчезнуть. Решила провести. Вся вечность впереди, и нет толку спешить.

Отредактировано Mima (2016-10-15 00:50:53)

+3

5

Безмолвно взирал, не слушая отстранённого, нарочито грустного голоса - он ловил слова, интонации, внимая Сердцу за сказанным, искал её Дух. И думал невольно, — Проснулся в мире ином. Том, что наполнен мифами прошедших тысячилетий, времени, когда закон Дхармы был сопричастен истине. Девичье тело из плоти, крови и костей; пронзительный взгляд пурпурного по белоснежной коже принадлежал небожителю.
Глухой стук бусин опущенных чёток. Года щадят лица божественных суров, только нет аскезы, что оставит нетронутой душу - с каждым днём, облик внешний всё более разнится с внутренним.
...так говорил ему Наставник. Дзин лишь отмечал детали, задумчиво перебирая зёрнышки бус.
— Мой Путь окончен, богиня урожая*. Та дорога - пройдена, — обернулся вслед за ней к лучам солнца, невольно вздохнув. Без облегчения. Без сожалений. Воздух покинул лёгкие мерно и он закрыл глаза, пытаясь ощущить жизнь - в тепле небесного светила, прохладном воздухе, запахе росы, ощущении земли под ногами. Получалось плохо. Так не может течь обратно река, чьё русло перекрыли. Наводнение прошло, на смену - засуха.
Грузно, вселенским бременем на человеческих плечах опустился наземь, принимая асану, сознательным усилием расчищая разум. Дыхание - жизнь. Вдох, и золотым сиянием наполнилась грудь, разошлось по венам в ритмичном стуке сердца; с выдохом покинули тело небрежные мысли, остатки убитых эмоций.
— В спасённом спасения ищет, — прозвучало мыслями вслух, оттолкнув своей отстранённостью. Блаженство смерти померкло, оставшись лишь воспоминанием - Дзин был там, в земле бесконечной радости, как и обещано было всякому, кто взывал к имени Будды. — Выброшенный из царства людей и мёртвых, дорога мне только подстригать фонтаны.
Нотки иронии, уголки губ едва заметно поднялись вверх. Поднялись ли? Пальцы рук не потянулись к лицу в желании проверить. Два круга вокруг запястья левой руки - драгоценное наследие повисло браслетом. Праздничная форма легла наземь, аккуратно сложена. Так прощаются с прошлым, минутой молчания. Дзин протянул руки к траве, собрал капли росы в ладони, опустил их на голову - теперь, точно, бродяга. От макушки к лицу - ритуальным омовением утра.
— Не таким представлял себе один из аспектов Будды, — снова безучастно, третьим участником разговора, незримым наблюдателем двух со стороны, не вовлечённым. Ему трудно поверить, что эта встреча - результат трёхдневной джапы и молитв. Иль это Зелёная Тара явилась ему на место Амитабхи? Во взгляде, вновь к ней обращённом, лишь смирение, принятие - предложи достигнуть конца света, и он последует. Обретённая свобода от всего, чистый лист белой бумаги, служила ему клеткой.
Ей стоило убить его пока сидел он с закрытыми глазами.

*Игра на имени. Пшеница (麥, [mai], wheat) для людей (民, [mín], people), отсюда его ассоциация.

Отредактировано Wei Jin (2016-10-17 17:04:18)

+3

6

Не убила.

Наблюдала молча, не двигаясь. Улыбнулась слабо под конец: — Красиво. Хоть и не к месту. Романтик ты в душе, монах Вэй Дзин.
Имя запомнила ещё там, на площади, когда зачитывали приговор. И вчера, пока исповедовался ей, слышала несколько раз.

Хорошо говоришь. Но безрассудно. Успеешь всяко умереть. — Невмоготу Марии было видеть готовых к смерти в тридцать лет. — Судьба, монах. Я в неё не верю. Мне горько жить и полагая, что ничего не решено. Твой Путь привёл ко мне. Совпало, как бывает раз в тысячу лет. Никого больше я бы спасти не смогла.

Взгляд вновь скользнул к чёткам. И не придумать случайности безумней.

Оденься. Замёрзнешь. — Качает слабо полой своих одежд, указывая, о чём говорит. — В доме, где ты отдыхал, много нетронутой. Дом свежий. Его покинули последним.

Стань тусклым, незаметным. Нам идти в Тибет. Я знаю краткий путь через Пекин... И тебя там много кто вспомнит. — Доложила, как простой факт. Так и было, в самом деле. Не нужен стране, исторгнут ею, самым надёжным из всех способов, в назидание другим — и вдруг такой мятеж.

Народ не терпит бунтарей. Всякий бунтарь — какому-то народу вождь и союзник; иначе задушат, как неразумного цыплёнка, и не вспомнят после. Мятеж должен быть идеей, должен жить в содружествах, толпах и легионах. Иначе — просто наглая выходка кичащегося своей мнимой самодостаточностью юнца.

Так и видел сейчас Дзина любой порядочный китаец. Попался — должен умереть. А там уж либо и поделом ему, злодею, либо герой-мученик, несправедливо убиенный страдалец. Побег не вписывался никак. Выставлял трусом, думающим лишь о себе, неспособным принять ответственность за поступки. Оплакивавший смертника вмиг его возненавидел, когда тот смертником самовольно быть перестал.

Но был ли сам монах порядочным китайцем?..

Любил ли ты? Не так, как любят друзей и дом. — Поинтересовалась безучастно, разглядывая мужчину, когда тот вернётся. — Чувство ранит, гложет... Но стоит того.

Жалела о собственных чувствах, в крошево стоптанных уже столько раз? Нет. Ценила. Берегла. Каждую капельку горя, что влили в душу.

Отредактировано Mima (2016-10-17 22:07:16)

+3

7

— Успею, — согласился отрешённо и меланхолично вместо всего в голове пробежавшего, оставленного им не высказанным. Глупо. Все обретённые им истины - искуствено ли иль осознанием поразившие существо его - непомерно меркли под взглядом дэви-подобной странницы. Позабытое чувство досады всплыло из закромок сознания, отдалось привкусом горечи - так молодой ученик преклоняется пред непостижимой им мудростью наставника. Года прошли, одна жизнь окончилась, но суть...
Колесо сансары зашло на второй круг бесконечности.
— Рождаемый в радости и умирающий в скорби, и жизни прожив ничего больше не обретёт, — не сторонним наблюдателем, сугубо себе молвил он вновь едва различимо, поднимаясь с земли под шорох оставшейся одежды.
Внимал, продолжая смотреть на солнце, созерцать мошкарой мельтишащие сотни белых точек, пробегавших по трещинам неба. Язык привычно прижат к нёбу, взгляд - рассредоточен; так приучили монахи отпускать ввысь грехи, очищая карму.
Когда Мин Май закончила, Дзин остался на месте, ещё долго вглядываясь за пределы горизонта - то ли в мыслях своих, то ли в поисках ответа, лишь спустя минуты обернувшись с немым упрёком, читаемым в глазах - обчищать чужой дом, пускай и брошенный, означало пойти против Дхармы, против законов, всю прошлую жизнь им соблюдавшихся.
Любой другой уже покинул бы, не дожидаясь. Два существа, не разделявших время человека - одно в мгновении текущем, второе - вечностью проклято.
Крестьянская одежда, поношенная и грязная, состояла из одной лишь рубахи и штанов, соломенной шляпой скрывала часть лица, да из неё же сплетённая обувь завершила образ - словно бы уроженец монастыря, и сам не день работавший в поле, сам же их и создал пока отсутствовал. Офицерская форма, потерявшая краски, осталась подарком в лачуге - богатым по рыночной стоимости, скупым по значимости и нужде.
— Нет, — решительно, в бесстрастном выражении острых черт лица по возвращению - незримым под неподвижной гладью воды призраком, тоном речи безучастный, произносимыми словами - вливающий силу. — Не бывает случайностей. Меняются лица, меняется время, действия, сцена - только история неизменна, урок не усвоен и всё повторяется вновь. Нет совпадения раз в тысячу лет - что суждено, то сбудется, Колесо будет вращаться, те кто должны умереть - умрут и этого не избежать, сколь бы ни тешили себя иллюзиями смертные.
Эта жизнь была слишком мала, коротка и после испытанной смерти казалось ещё более хрупкой. Она не должна была быть отравлена размышлениями о последствиях здесь и в мире ином. Прямой взгляд, единственный раз не отведённый, и жар там, в груди, в солнечном сплетении, накалял выдыхаемый им воздух. Словно огненный вихрь поднимался вверх, подступал к горлу, обжигая язык.
— ...нет, — он закрыл глаза, приводя себя в чувство - некому было ответить на посыл, и не стоило. Сказанным напоминал он себе Наставника. Медленно вернув себе прежнюю, соответствовавшую образу монаха безмятежность, Дзин повернулся, отступая, обращая взор к дороге. — Монахи научили меня Закону и практике. Китайская армия - преданности, верности и всему прочему, разум убивающему. Не было матери, вскормившей во мне высшее чувство Любви.
И чувствовал - стоило сказать больше, задать вопрос встречный. Только лишним казалось теперь - как прежде о себе не многословила, так и теперь не отличалась щедростью. — Веди, Мин Май. И дорога в тысячу вёрст начинается с одного шага.

Отредактировано Wei Jin (2016-10-21 22:32:27)

+3

8

Верные ответы на верные вопросы. Не заметила сама, как уже вела монаха. Вела прочь от смерти и самозабвения. Успеет, в самом деле. Даже если не станет спешить. Даже если остановится совсем. Даже если побежит назад.

Он — человек. Успеет. Каждый успеет. Лишь для неё недостижима пока истина, что верна равно для всех. Нет выбора, и так, и эдак. Кому велит мир умереть — умрёт; кому велит жить вечно — будет. Но слишком глуп человек, и слишком слаб, чтобы принять, как есть. И будет гнаться смертный за вечностью, а вечный — за смертью, пока не сломит шею от усердий, не сгорит бестолково, как свеча, оставленная на забытой могиле.

Наверное, особо сильным в душе надо быть, чтобы не лезть в чужой удел, к своему спешить. Слаба она? Хоть ноша тяготит, не расстаётся с ней уж сколько лет. Принял монах за божество; себе виделась демонессой, а то и вовсе лишь праздным призраком страданий, чёрной тенью вековой, скользящей бесследно сквозь время. Не оставляла ничего. Всё в пыль, беспамятство сошло. Тоскливое и умиротворяющее зрелище.

Раз не бывает, Пути не конец. Быть может, поворот резкий. — Согласилась. Нет смысла спорить о судьбе; никто не даст ответ.

Оценила новый облик Дзина и довольна осталась. Крестьянин небогатый да нищая оборванка — странная для столицы пара всё одно, но взгляды в спину плоть не рвут. Другое дело — мечи да пули, а их теперь не должны привлечь.

Жаль, монах. Вскорми сам. Жить стоит хоть ради одной только любви. — Развернулась и скользнула к дороге неслышно. — Зря прожил, коли не ведал.

И лишь пройдя в безмолвии полтысячи шагов, пыль старую тропы едва тревожа, ответила, когда вопрос незаданный уже забыт:

А я любила. Много раз. Спроси, как спать не дадут звёзды.

...

Пекин.

Огромный. Раздутый. Очень шумный, душный город. Осенняя прохлада тянулась вниз, хоть каплю, чуточку расчищая закопченный мощной индустрией воздух. Давало о себе знать и тяжёлое положение страны: многие заводы остановились, прекратили дышать ядом на китайский народ. В остальном не была заметна война.

В Пекин — цивилизованную его часть — пришли уже затемно, к восьми вечера. Пропала Май куда-то, указав подождать; вернулась уже с деньгами. Немного, как обычно — поесть, за весь день впервые, да на автобус и метро. И пояснила кратко за мизерными порциями пустого супа, что можно было купить ещё:

Под Пекином есть пустоты. Пещеры, катакомбы. Не так много, но нам туда. Пройти удобно можно из метро. Надо попасть на заброшенную станцию — я покажу, какую — и оттуда уже через тоннели. Ты китаец, Дзин. Бывал в Пекине?..

Поинтересовалась безучастно. Не бывал? Невелика утрата. Сама освоиться успела за несколько дней, что тут провела. Да и прибыла тем же путём. Интересовало её в первую очередь, ознакомлен ли монах с ситуацией в подземке.

Отредактировано Mima (2016-10-25 16:59:49)

+4

9

— Прошу, не надо! — прозвучал молящий крик юноши. Глаза, пока открыты - полны страха, и он попятился назад, оружием закрывая лицо.
Рассекающий плоть путь во дао резко сменился; сталь встретилась с камнем позади, треском клинка разошлись в стороны искры - зияющая рана в стене взмахом кисти, краской по холсту. Дзин откинул сломаный меч, бросил короткий взгляд на человека, избежавшего смерть. И обратно, подавлять мятеж, подбирая гуань дао...
...чтобы несколько дней после выйти из штаба и встретиться с ним вновь. Адьютант генерала обернулся на шорох, принял увиденное - направленный на него пистолет и решимость отчаянного.
Выстрел.
— ...служил, — зрачки глаз переместились выше вместе с эхом воспоминания. Лица в них всегда были покрыты туманной пеленой, расходились маслом по воде их черты. Оставались различимы только  те, что стояли на Пути его. — Они мне знакомы. В них пытались отыскать принцессу Мирцеллу.
Напрасно. Улицы Пекина служили ему лишь напоминанием событий прошлого. Здравый смысл и горький вкус - супа, всплывавших картинками фрагментов прежних дел своих - удерживали желание навестить место казни, пройтись по расчищенным, остановившись на миг пред дверями посольства Священной Империи, мечом улицам. Не было следов иссохшей крови - Дзин пытался уловить следы собственного существования, отпечаток, оставленный совершёнными им действиями, и наблюдал лишь след своих пальцев на пластмассовой посуде. Лучше бы и вовсе не ел.
— Проведу тебя внутрь. Там - небезопасно, — выбросил посуду и опустил шляпу ниже, пропуская военный патруль - в почтённом поклоне, как крестьяне приветствовали всегда приезжавших для проверки государственных чинов. Не боялся он быть распознанным даже теми, кто знал его лично, сливаясь с окружением. В этом мире больше не существовало ни лейтенанта, ни монаха, и только кругами разносящиеся мысли оставляли не отвеченными вопросы, - зачем было всё? К чему подготовка и миссии? Когда один из лучших пилотов Поднебесной бродягой бродит сквозь улицы столицы. — Мне встречались отбр-... люди в моём поиске, только не смели напасть они на офицера. Будем двигаться медленнее, но избежим столкновений.
И уже он сам вёл за собой, ловко и уверенно передвигаясь в толпе человеком, место назначения и округ знающим. Оборачивался несколько раз назад, убеждаясь, что не отстала, замедляя шаг. Остановился - два раза, перед картой метро и уже внутри вагона.
— Идём, — протянул руку, спрыгнув с перона вниз как вышли все люди. — Нам туда.
Запоздало отметил, насколько привычным было вести за собой. Его батальон - сколько осталось по сей день живыми? Миллионы людей жили в Поднебесной, и никто даже не знал их имён. Мы все здесь на несколько дней, и потом нас не станет.
Всех, кроме неё.

Отредактировано Wei Jin (2016-10-29 18:41:01)

+3

10

Время. Здесь, под землёй, где солнечный свет не имел власти, понятие времени размывалось, забывалось. Был ли сейчас день или ночь? Лето или зима? Всё это было неважно, ведь те, кто именуют себя крысами, определяли время иначе. Сейчас было время искать еду, и он искал. Нет, ему не дозволено было выходить на поверхность, но и в лабиринте тоннелей можно было найти много полезного, если знать, где искать. Нередко к ним забредали кошки, собаки, другие обездоленные или просто жаждущие острых впечатлений люди, крысы, но не такие крысы как они, нет. Маленькие крысы, пушистые, сладкие. Тоннели были достаточно старыми, но не все они были достроены. Когда-то давно их оставили, планируя вернуться к строительству позже. Не вернулись. Временные опорные балки прогнили, покосились, и более не в силах были поддерживать потолок. Тоннели оказались перекрыты землёй и обломками, отрезаны от мира. Крысы их нашли, крысы прорыли ходы, крысы забрали себе то, что отвергли люди. Через один из таких ходов он и пробирался. Худой, бледный, осунувшийся, заросший. Глаза отвыкли от света, ведь единственный свет, что он видел, был Священным Пламенем, что зажигал Отец во время жертвоприношений. Длинные крючковатые пальцы держались за камни и породу, пока он пробирался. Грязные ногти неоднократно отрастали, ломались, отрастали вновь, иногда вырывались вовсе по неосторожности, в последствии некоторые ногти вросли в пальцы, началось заражение и гниение, распухшие пальцы слушались плохо и оставляли за собой след из крови и гноя на камнях. Обуви на ногах у него не было, он лишь заматывали израненные и покрытые струпьями ступни кусками старой заплесневелой ткани. Выбравшись из завала, он продолжил движение опираясь руками о землю. Стены были источником пропитания не менее ценным, и сегодня был его счастливый день. На полу обнаружилась небольшая лужица воды и он мигом упал на колени, припав потрескавшимися губами к земле, всасывая живительную влагу. На ощупь, он нашёл в каком месте по стене стекала вода. Примерно на уровне груди начинал расти лишайник, который пропитался стекавшей из трещины в потолке тоннеля водой. Упершись ладонями в стену, он высунул язык и медленно, с наслаждением лизнул лишайник. Вода была источником жизни, и эта небольшая находка означала, что Великая Крыса улыбается ему, позволяя прожить ещё один день. Он принялся жадно вылизывать лишайник, не обращая внимание на то, что язык тёрся ещё и о твёрдый камень стены тоннеля. Утолив жажду, он трясущимися пальцами оторвал от стены часть лишайника и отправил в рот. Гниющие зубы и кровоточащие десна вызывали боль, но он продолжал жевать, пока посторонние звуки не отвлекли его. В темноте легко было спрятаться, ему достаточно было лишь лечь на землю и замереть, тем более что даже при свете его легко бы перепутали с обыкновенной грязной кучей тряпья, хотя по резкой вони обнаружить его и было задачей весьма тривиальной. Видно было плохо, но по голосам он определил, что шло двое: мальчик и девочка. Сладкие, вкусные, сочные мальчик и девочка. Заблудились они, бежали, или просто захотели развлечься под землёй, было не важно. Великая Крыса улыбалась, ожидая новую жертву. Пришедшие с поверхности были грешниками, разгневавшими богов. Их нужно было принести в жертву, иначе и на крыс может обратиться гнев. Приподнявшись, он, не делая резких движений, на четвереньках подошёл к неизвестным.

-Мальчик-с, девочка-с, заблудилис-с-с? Покас-с-сать вам-с выход-с? Меняемс-с-ся?

Отредактировано Solf Kimblee (2016-10-29 18:25:42)

+3

11

Там - небезопасно. — Безопасность давно уже перестала быть чем-то достижимым. Настоящая опасность — тоже. Лишь заключение, надёжное и хорошо продуманное, походило на таковую.

Тоннели, пещеры и катакомбы обваливаются. Не часто. Редко. Очень редко. Но такое "редко" отбирает с лёгкостью всю вечность у бессмертной, если не повезёт.

Забавно, — подумала Мария. У неё вдоволь времени поразмыслить, пока идёт вслед за своим проводником. И праздная мысль заворачивает на узкую, извилистую тропинку вежливо таящегося в душе страха. Уже давно не испытывала его. Перестала бояться, осознав, насколько мимолётна любая смертельная рана. А вот погребённой заживо под толстым слоем земли и камня... Совсем другой разговор.

Но жить — идти вперёд. И никак иначе.

Приятное облегчение накрыло, как заметила, что люди не спешат хватать монаха с криками. И совсем спокойно — когда сошли на рельсы, скрывшись с чужих глаз вовсе. Множество новых проблем сулили чрезмерно любопытные глаза. Конечно, Мима сделала всё возможное. Учла всячески вероятность привлечь внимание. Избежала её, уменьшила, как могла. Лишь слегка щекотала память, учтиво нашёптывая известные истины о человеческом факторе и его склонности рушить любые планы. В этот раз обошлось.

Отбросы. — Согласилась со спутником. Как шла отсюда, успела подметить. Помойкой тянуло из пекинской подземки; копошилась жизнь вокруг, заняв властно брошенные цивилизацией тоннели и забытые самим мирозданием пещеры. Люди, здесь? Конечно, люди. Людей тянет к таким местам.

Я здесь была. — Уже свернули в темноту. — Прошла наружу по свежему ветру. Или не здесь. — Сложно понять, знакомо место, или вовсе ново, если видела его лишь раз и не приглядывалась слишком. А тем пуще, если не видела. Света тут — жалкие крохи. Тогда шла совсем "на ощупь", слепая, как котёнок новорождённый. Сейчас догадалась взять свечей. Парафин не едят — голодающих не обобрала, вину ощущала ещё меньше обычного. Бывает ли меньше, чем ничего?

Не видно в утлом огоньке подбирающейся "крысы". Заметить монах может, с чуткой интуицией его, воспитанной жёсткими тренировками и дыханием смерти в затылок. Мария поймёт лишь когда тень в тряпье попадёт в свет, зашевелится, когда станет сильнее и отвратнее запах помойки.

Человек. Отброс. Особым смыслом слово "человек" не наделяла. Двуногое существо, агрессивное, труднопредсказуемое. Двигалось существо, как зверь, на четвереньках, взяло на спутников курс осторожно — и напряглась незаметно, готовая защитить монаха от внезапной атаки. Себя-то и подставить можно. Заживёт.

Но существо не напало, заговорило, проявляя ещё одну человеческую черту. Выглядело чрезвычайно противно, как не позволила бы себе Мима даже в самой дрянной ситуации. Больное, слабое, гниющее заживо — но ворочающее языком как-то, шепелявя и шипя, гостеприимство проявлять пытающееся. Хозяин подземелий... Оказался совсем не под стать этому звучному званию. А хозяин ли? Прислуга ли хозяина?

Не нужно. Ступай своей дорогой. — Ответила спокойно на приглашение "меняться". Чем меняться и на что? Ни тени отвращения на лице, в голосе. Прохладное безразличие, как ко всем. Подземный "отброс", очевидно, не заслуживал её внимания.

Безумец. — Одного впечатления хватило для неутешительного вывода. Мария не любила безнадёжных сумасбродов. Слишком сложные, не поддающиеся анализу, часто внезапные и себе на уме. Чего ждать от случайной встречи? Надеялась, грязное чудовище оставит их, не будет донимать, уйдёт восвояси. Не за этим пришли.

+2

12

— Будто бы дома, — позади - несколько сот метров от последней магистрали. Позади - оставлен свет в загробном мире. Два путника на тропе сошествия в царство мёртвых. Символично. В этих полузабытых тоннелях подземного города ему виделись катакомбы родного монастыря, место, где когда-то сдавал финальный экзамен.
Уголки губ едва заметно поднялись вверх сами - вдыхая затхлый воздух подземных тунеллей не мог уроженец Шаолиня не чувствовать силу. Прежде чем видел он символичность выбранного ими пути, прежде чем вспоминал Бодхисаттву Гуаньинь, превратившую добротой своей ад в загробный рай, прежде чем осознавал вероятность быть погребённым здесь заживо, Дзин ощущал себя вновь там, под меньшим храмом Будды, тогда ещё послушником.
— К нам приближаются, — так чутко реагирует зверь - замерев на месте, лицом - обращённым ровно вперёд - неподвижен, внутренним взором обратившись к источнику чувства, внимание зацепившего. Потонули во мраке стены, сияла одиноким, поглощённым змием солнцем, единственная свеча. Слепому легче чем зрячему. Только не было чувства лишения. Тогда, десяток лет назад, пришло осознание простой истины - глаза обманчивы, и доверять им всецело не стоит. — Один.
Не было страха. Кем мы ни был приближавшийся дух, монах имел мантру для изгнания нечисти и всемилостивый кулак Будды.
— Блаженный... — начал он почтительно и медленно изменился в лице, пламенем едва освещаемом. Заострились черты, выражение приняло едва различимую хмурость. Убийца. От души убогого разило смрадом, кровью, тягучей, вязкой во рту расплавленной резиной с примесью угля. Каждый встреченный им человек имел свой, особенный, уникальный запах, образ, воспринимаемый интуитивно - и именно так ощущал Дзин представшее пред ним существо.
Оно вызывало не отвращение, не было место и неприязни. Гнев. Гнев, затерянный между двумя полюсами долга, Закона.
— Боги прощают выходки людей и карают надменность, — неожиданно мягко вставил после слов спутницы, прикрыв глаза в краткой молитве, прочтённой в уме. Его пальцы нащупали бусины, свисавшие с запясться. Нет случайностей. Нет стечения обстоятельств. Эта встреча должна была произойти коль не в этой, так в последующих жизнях.
Только кем в ней был он сам?
Был бы он святым, так смиренно, с принятием взял бы руку нищего в свою, опустил ладонь второй сверху и обратил бы взгляд свой тому в глаза - сквозь пелену сотворённых грехов напрямую к сердцу. Очистил бы душу, оставил бы след на коре сущности, что сохранился бы вечно чрез все воплощения. Один единственный толчок, одно событие ценной дороже нескольких пустых перерождений.
Был бы он воином, так смиренно, без эмоций предал бы окаянного огню, избавил бы от страданий в этой жизни насильственной смертью. Блага в последующей жизни обещали тому, кто пал от чужой руки - чем больше страданий, тем чище душа. Так пускай душегуб отведает собственных зелий; кто наслаждался страданиями других вопил громче других во время пытки.
Решение пришло само. Как и любой другой, тот заслуживал шанс. Шанс, который Дзин намеревался ему предоставить.
— Мы заблудились и ищ- — потянутый рукав рубахи оборвал на полуслове. Когда повернул голову в её сторону, в колыхавшемся огне свечи созерцал он глубину аметиста. Сотня мужей могла потонуть в ней и не заполнить. Образ какой представляла собой она? Клубок из тысячи разноцветных ниток, невозможно запутанный миллионами ненужных узлов, и каждый - луковица с сотней шуб, и каждый - с запахом своим. Сам Будда бросил бы их развязывать, - подумал про себя, повернувшись обратно к дикобразу. — Прошу прощения. Мы пойдём своей дорогой.
Даже переродившись, знать себя самого лучше он не стал.

Отредактировано Wei Jin (2016-11-13 01:15:19)

+2

13

Крысу учуять не составляет труда. Запахи мочи, пота, гниения, немытого тела и много чего ещё, о чём и говорить не стоит, смешиваются в единую какофонию вони, в абсолютный запах, не знающий себе равных. Но что будет, если крыса не одна? Когда десятки крыс собираются в одном закрытом помещении без вентиляции, на что это похоже? Если бы Данте писал свою «Божественную Комедию» в наше время, наверняка он бы использовал логово крыс как вдохновение для одного из кругов Ада. В старом железнодорожном депо, так и не увидевшем конец строительства, десятки людей, некогда живших обычными жизнями на поверхности, одичали, обезумели, отбросили всё что делало их людьми. Когда-то давно они сбежали от невзгод мира на поверхности, от того, что они считали кощунством и оскорблением богов, и великий Лидер объединил их, дал им цель. Так считали сами крысы, поклоняясь великому Богу-Крысе. Но можно ли считать такое существование оправданным? Грязные, гниющие заживо тела, бледная, покрытая грязью и засохшими кровью и гноем, кожа, практически полностью атрофированное зрение, прогнившие отходы, собранные на мусорных свалках и в отходниках, лежащие прямо на земле, рядом с кусками сырого мяса, которое принадлежало, в том числе, заблудшим в тоннели диггерам, тела мёртвых крыс, лежавшие рядом с живыми, ожидая своей очереди как жертвоприношение Великой Крысе, мухи и прочие насекомые, кружащие вокруг, живущие прямо в одеждах и телах людей. Крысы ели, спали, дрались за еду, сношались, испражнялись, или просто тихо снимали одежду с мёртвых и забирали себе, и в центре этого хаоса возвышалась рукотворная конструкция, отдалённо напоминавшая голову крысы. Под этой конструкцией была сооружённая из найденных материалов жаровня, единственный источник огня и света, на которой сжигались подношения Великой Крысе, а дым и запах попадал в ноздри крысиный головы, тем самым попадая напрямую к Великой Крысе. Великий Лидер в это время обращался напрямую к Крысе, прося послать благодать и долгую жизнь её детям, пока боги наверху карают лживых Детей Неба и еретиков, что следуют за ними. Крысы жили под землёй, кочуя из одного заброшенного депо в другое. Так их сложнее было найти, но запах сопровождал их повсюду, словно гниющий всадник на разлагающемся единороге, предвещая приход крыс. Любой, даже самый храбрый диггер, должен был бежать обратно к солнцу лишь зачуяв его, но люди были глупы. Особенно молодые, храбрые и глупые. Им хотелось всё узнать, всё разведать, открыть тайны подземных путей. Но всё, что они в итоге получали, это билет в один конец на жаровню Великой Крысы. Крысы отбросили имена и стали всего лишь крысами. И тот, кто следовал за двумя вторженцами с поверхности, тоже не имел никакого имени или способа обозначить себя как личность. Он был крысой, как и все его браться и сёстры, и в иерархии занимал не самое высокое место. Но он был достаточно умным, чтобы понять, в какую сторону идут мальчик и девочка. Зачем нападать на них и тащить тела, если они сами идут в логово крыс? Ему лишь надо было проследить, чтобы они шли куда надо. Если девушка выражала явное нежелание общаться с отбросом, то парень, кем бы он ни был, испытывал что-то наподобие сочувствия, если крыса не ошибался, и можно было наладить с ними диалог. Вот только с этим у крысы были проблемы.

«С-с-сладкая девочка, з-с-с-лая девочка. Не хочет-с менять-с-с-я. С-с-сочный мальчик-с, меняемс-с-ся?»

Крыс отчётливо указал пальцем на шляпу Дзина, после чего последовал за вторженцами на четвереньках, держась на грани света, сопровождая и пытаясь втянуть выторговать шляпу. В сопровождении болтливого шипящего крыса они вышли прямо к логову в заброшенном депо. Кто-то оторвался от своих занятий, потянувшись за камнями, трубами, или просто медленно подползая к гостям. Но активных действий никто не предпринимал пока не получили разрешение от своего Лидера. Он вышел к гостям и, честно говоря, выглядел он несколько более цивилизовано, чем его последователи. Если присмотреться, в его старых грязных одеждах можно было узнать нечто отдалённо напоминающее одеяния монаха.

«Гости с поверхности, вы пришли в наш дом сбегая от гнева верхних богов?»

+3

14

Не прошла незамеченной перемена в лице. Видел монах ещё что-то в существе, едва ли не пресмыкающемся. Что именно? Безразлично. Важен был вывод его — не стоит иметь дела с недогнившей тварью. Решила уже, понимает всё так же, и проблем не создаст.

Но мгновенно Дзин предал фантомную надежду: — Боги прощают выходки людей и карают надменность. Мы заблудились и ищ—

Не наше дело, монах. — Лёгкий рывок и осуждающий взгляд, как только осознала, к чему идёт речь.

Хотя могла бы разделить его желание. Саму тянуло отмахнуться от трезвонящих тревожных колокольчиков, натренированных за столетия чутко реагировать на малейший намёк опасности, закрыть глаза на большое яркое "НЕПРИЯТНОСТИ" над плешивой крысиной головой, и вляпаться на недельку, посмотреть, какое приключение способны предложить тоннели под Пекином.

Вот только Мария потом просто уйдёт. Целая и невредимая, без царапинки; что бы не ждало, волосок не падёт с её головы. А монах?.. Виновен будет лишь в столкновении случайном с бессмертной егозой, в согласии пройти следом. Обещала помочь — неплохо бы выполнить, коли есть возможность, а не обмануть, втянув в очередное своё бессмысленное извращённое развлечение.

Да и дурной попросту тон — искать ещё проблем, уже подрядившись решать одну.

Преследователя в дальнейшем игнорировала, будто вовсе нет рядом никого. Шаг за шагом, и вонь, казалось, становилась всё хуже... Нет.

Не кажется.

Я шла другой дорогой. — Доложила, наконец, уверенно и негромко Дзину. Преследователь услышать мог, Миму он просто не волновал. Направление знала точно; тускло сверкала вдали искра Терминала, как путеводная звезда, видимая в ночь и днём, иным зрением поверх обычного. Но ничего больше — а впереди ждало что-то не привлекательное. — Но я знаю, в какую сторону надо.

Нам не нужны провожатые, если будет возможность их избежать.

Когда перед глазами открылся вид на депо — омерзительный в высшей степени, как Мария заключила без особого омерзения — стало тоскливо и грустно. Иногда новые проблемы не нужно искать. Иногда они чудесно находятся сами.

Гости с поверхности, вы пришли в наш дом, сбегая от гнева верхних богов?

Ситуация резко изменилась. Речь уже шла не об одном сумасшедшем, но о целом сонме бешеных человекоподобных животных. Что самое неприятное — не самостоятельных, в общем безобидных, а имеющих лидера... И вероятно, под его предводительством весьма опасных. "Вожак" узнавался в вышедшем навстречу безошибочно. Монашеские в далёком прошлом одеяния и общий вид зала показывали регилиозную природу сборища.

Ну да. Где-то в душе бессмертная могла бы даже усмехнуться. Ради чего способны люди жить в таком состоянии, если не ради религии, или иной фанатичной идеи? Нет больше, верно, ничего, способного заставить разум так разъесть себя самостоятельно, без влияния внешнего почти.

Цель сияла призрачно, требуя пройти сквозь филиал Чистилища, пылающий перед глазами. И попросить оставить их в покое... На сей раз бесполезно и неразумно. Вдруг повезёт наоборот, и эта клоака окажется безобидной, желающей в самом деле помочь лишь? За шляпу... Или вроде того. Решила проверить. Шанс был призрачным. Всё вокруг свидетельствовало против него — каждая деталь, не способная ускользнуть от прознительного взгляда. Но шанс действительно был, да и первой нарушать нейтралитет не любила.

В некотором смысле. — Смотря кого почитать богами. — Нам нужно просто пройти дальше. К месту, где я когда-то бывала, с рисунком на стене. Туда.

Мима указала дорогу кивком, уже почти не ожидая мирного развития событий и пользуясь щедрыми секундами для планирования своих действий. Ничего сложного... Даже без оружия. Вот монах... Допустимо ли предоставить себе самого? Узнать будет, верно, несложно.

Отредактировано Mima (2016-12-03 01:09:36)

+1

15

— Не стоит так, — жест руки брошен как слова, сорвавшиеся с губ - незримо для обоих, в сторону, коротким и резким движением скрывая едва различимое недовольство. Он - спутник. Сопровождаемый Буддой в царство мёртвых ученик молча следует за Учителем. — Сей дар бесценен. Что можешь дать взамен, блаженный? Убора, от луча смерти небесных богов защищавшего. 
Тихий треск пламени свечи заглушил звук разрываемых рукавов рубахи. Невыносимый смрад отрезвлял засыпавший разум испытанием воли, очищал карму страданием тела, только преждевременная смерть от чахотки никак не приближала прислужника монастырского лекаря к духовному совершенству - болезнь настигла многих, и дух её был различим монаху задолго до прибытия к источнику зловония.
Двойной слой ткани стал маской, упростившей дыхание.
Обратил короткий взгляд на бессмертную - болеют ли боги? Согласно древним писаниям и буддийским текстам, сохранённым в монастыре, он знал, что вечно молодые суры не моргают, их яркие одежды и божественные тела никогда не очерняются грязью и пылью, а запах, неразличимый человеком, подобен аромату ладана.
То ли ошиблись предшественники его и основатели храма, то ли божество, воплотившись в смертного, потеряло большую часть способностей своих.
— Как будет слово твоё, — молвил он также тихо, в раздумье протянув ей часть второго рукава. Знала ль дорогу иль нет, Дзин следовал за нею - тенью, освещавшей мрак, подсознанием улавливавшей истинные думы и посылы их неожиданного гостя.
Загрызут, крысы... Всплывал образ сотен грызунов, жадно пожиравших тушу человека, и бывший лейтенант сократил дистанцию между ними двумя до двух с половиной шагов - коль ни уверен он был в собственных возможностях, Май будет ему балластом.
Не страшен был ему бой в кромешной темноте, не грозны были полусгнившие трупы, нелюди, вонью удручавшие куда более, чем боевым потенциалом. И внимательно проследил взгляд за кивком головы; начнётся бойня, и монах поднимет спутницу на руки, стремительно оставляя крыс позади. Поднял когда-то огромный треножник с углями; один будда иль два не должны составить труда покуда постились они.
Свеча догорала. Мысль и посылы шли быстрее действий, быстрее слов. Желающий зла другому не может обмануть послушника - слова его могут быть прекрасны, обещания - сладки, но не успеет первый слог избежать уст его как уже почувствует он неблаговидные намерения лицемера. Его не интересовал вожак обитавших здесь зверей, только был тот опаснее отродий, ему служивших. Прозрачностью желаний. Так признают врагом не того, кто вооружился вилами и идёт войной на обитель. Того, чей ход невозможно прочесть, а дальнейшие действия - предугадать.
"Всемилостивый Будда, не явился сюда я затем, чтобы избивать до смерти мёртвых кулаками твоими."
— Ваш бог улыбнулся тебе, блаженный, — молвил с непривычной для лица его улыбкой, оборачиваясь - краем глаз наблюдая расстановку - гостем к сопровождавшему их дикобразу. Опустил с лица маску. Щедрым жестом протянул шляпу, избавляясь от ненужного теперь предмета. — Прими это в дар за помощь твою безвозмездную, за храм, вами сотворённый.
И обернулся обратно, вновь рассматривая монашескую рясу. Улыбка на лице так и не померкла - лишь теперь, спустя годы, различил он в словах Наставника своего те самые нотки, что никогда не были понятны ему и оставались неразличимы. Сарказм. И как смотреть мне теперь на все учения?

Отредактировано Wei Jin (2017-01-06 21:42:22)

+3

16

[dice=110352-1:100:0:Инициатива Крыс]

[dice=56144-1:100:0:Инициатива Дзина]

[dice=60016-1:100:0:Инициатива Мимы]

0

17

[dice=52272-1:100:0:Крысы перехватывают сбегающего Дзина]

0

18

[dice=152944-1:100:0:Дзин пытается прорваться через крыс]

0

19

[dice=135520-1:100:0:Мима помогает Дзину отбиться от крыс]

0

20

[dice=181984-1:100:0:Нападение крыс на Миму]
[dice=139392-1:100:0:Нападение чемпиона крыс на Дзина]

0


Вы здесь » Code Geass » Архив » Архив игры » 29-??.10.17. Потерянные в Тибете