Первичное раздражение от навязанной прогулки быстро сменилось живым интересом, с которым неизменно относилась Элеонора ко всем своим делам. Понятно было, что адмирал пытается избавиться от нее, а потрясающе разговорчивый эскорт из его бойцов упрямо не хотел соблазняться, раздражая этим еще больше. Невольно хотелось вернуться в кабинет Митта с вызывающим вопросом «Где ты набрал этих евнухов?!».
Но Элеонора все же переключилась на другие, более интересные вещи. Делая все больше и больше выводов о том, где же все-таки замуровал ее адмирал, она, пожалуй, вскоре смогла бы даже на карте Трауну показать, где они находятся – и сделать это очень хотелось, дабы в полной мере вкусить сладость удивления в его безразличных глазах.
Покойный адмирал в последнее время занимал все ее помыслы. Она хотела поражать его, помогать ему, смотреть за ним, следовать за ним… Позволить ему привести ее к их общей цели. Везение это или хитрый расчет? Элеонора никогда не раскроет Митту тайны их встречи – отнюдь неслучайной встречи. Мужчинам незачем знать обо всем – особенно о том, как их находит судьба.
Ей казалось, что она знает о Трауне все – и все же это было не так, в чем Элеонора убедилась, зайдя в услужливо открытую для нее дверь в кабинет адмирала.
Скромное убранство исчезло, уступив место богатым драпировкам на стенах, уютному столику и романтичным свечам – МакДи расплылась в улыбке, с трудом вспоминая, когда последний раз позволяла так за собой ухаживать. Интересно, Митту было бы приятно узнать, что прежде она не находила мужчин, достойных красивого ужина с ней?
- Вы умеете удивлять, мой адмирал, - игриво промурлыкала Элеонора, благосклонным кивком головы принимая приглашение на романтический ужин.
- Если бы я знала… Я бы надела что-нибудь более торжественное, - кокетливо повела она плечами, разглаживая пышную юбку. На деле – лишь напускное жеманство, поскольку выглядела Элеонора, как и всегда, превосходно и безупречно. Скользнув взглядом по нарядному кителю, она отметила и погоны, и след от выстрела, который тяжело было укрыть от дотошного взгляда внимательной женщины. Сегодня Митт Траун был при полном параде, и таким она хотела его еще больше, что, несомненно, отразилось на ее взгляде, в ее улыбке, ставшей в миг хищной и соблазнительной.
Даже если бы двери остались открыты – это не остановило бы ее. В два звонких шага преодолев расстояние между ними, она бережно разгладила китель на груди Трауна – как раз там, где заприметила след от выстрела.
- Вам к лицу ваш настоящий образ, - и тут же отпрянула, шелестя юбками, разрывая дистанцию, не позволяя ему поймать, поцеловать ее. Не позволяя себе сорваться.
Она даст ему поиграть с ней… по ее правилам.

Странно, что за пару дней ничего особенного, что бы отличалось от обыкновенного монастырского приюта, не произошло. Детский труд, конечно, незаконный, но такое практиковалось практически повсеместно. К тому же рассудку детей это вреда не приносило, да и физическими наказаниями сверх меры не занимались. Даже как-то неинтересно стало.
Детей и вправду оказалось немного и быстро выяснилось, что на роль сообщника из них никто особо не подходит. Мужскую часть воспитанников Широ вообще нечасто встречала, видать, был на это какой-то особый запрет. Никаких сверхспособностей тоже никто открыто не демонстрировал. Так, где же прячутся черти из тихого омута?
Начищать столовые приборы было довольно нудным и бесполезным по суть занятием. Однако Альбину это устраивало больше, чем, например, картошку чистить, учитывая практически полное отсутствие кулинарного навыка. Немного сосало под ложечкой, но на подобные мелочи, с тех пор как стали появляться мигрени, уже никакого внимания не обращалось. Повариха, равно как и все монахини, вызывала у девчонки желание перерезать ей глотку, несмотря на то, что в Культе этим обычно занимался Ролло. А вот появление нового актера в этом театре заставило насторожиться. Раньше кроме монахинь к воспитанницам практически никто не подходил. Едва услышав слова Елизаветы о том, что нужно быть неприметнее, Альбина уставилась красными глазами на указывавший в ее сторону палец.
- Обряд посвящения… - как-то со злостью, но едва слышно, шепнула она Лизе и поднялась с места. Похоже, начинается. Чем же смогла страшненькая девочка-альбинос приковать к себе внимание директора приюта? Что за прошлое могло быть у этого не вызывавшего симпатии мужчины с большим брюшком? Пожалуй именно к нему стоило применять Гиасс, дабы узнать всю подноготную данного заведения. Но сейчас же Широ лишь вопросительно смотрела на него, не зная чего ожидать, но прекрасно понимая, что хорошего ничего быть не может.

Артуа  с самого утра знал к чему приведет сегодняшний день, и был этому рад. Та самая кровавая развязка для судьбы Альбиона, должна была стать дебютом молодого полковника на первой серьезной командной должности. С самого утра он старался передать свою уверенность в предстоящей победе каждому встречному солдату и офицеру его полка.  Но каждый час приближавший его к моменту наступления медленно но верно стирал легкую ухмылку с его лица и добродушной веселость из  взгляда, возвращая  его лицу привычную всем  сосредоточенность. Он уже достаточно долго воевал, чтобы понять, что простых побед не бывает. Британцы не сдадутся,  как только увидят  Хуммелей с кокардами перед собой. Британский офицер  - дворянин и аристократ с рафинированным чувством чести, а британский солдат- гордый подданный короны. Окруженные и прижатые к воде они могут захотеть стоять насмерть, вгрызаясь в асфальт шоссе. Здесь нельзя быть легкомысленным, на войне в принципе нельзя быть легкомысленным. Особенно человеку, отправляющему людей в бой. Особенно, если он жаждет славы. Артуа тяжело вздохнул и, застегнув пуговицы на своей шинели, вышел из штабной машины. Время было уже немалое, и, хотя Артуа был сторонником традиционного, утреннего боя, он решил, что в принципе можно управится до последних лучей солнца.  Перед  Арториасом резко встали офицеры полка:
-Вольно, господа.- люди расселись полукругом перед планшетом с картой. Артуа окинул их взглядом и приступил:
-Итак, последний инструктаж. Первое о чем вы должны помнить, что противник еще не разбит. Они еще не проиграли ,и не проиграют пока их воля к сражению не будет сломлена. Нашему полку предоставлена честь нанести первый удар по врагу. Господа, первое впечатление должно оказаться для британцев  самым сильным, фатально сильным. Командант Бюжо возглавит две первых наших роботизированных роты, при поддержки танковой роты капитана Люсьена. Вы нанесете главный удар, вдоль шоссе. Колоннами обе роты и танки на максимальной скорости должны будите приблизиться к противнику на среднюю дистанцию огня. Наши пушки стреляют дальше и точнее. Используя максимальное огневое превосходство, вы будите подавлять и уничтожать всю живую силу противника на средней дистанции огня, после чего, не сворачивая строя  продвинетесь дальше. Третья роботизированная рота и все оставшиеся службы будут двигаться слегка севернее вас и вступят в парой минут позже. Они будут обеспечивать фланг и огневой прикрытие основной ударной группы. Выдвинувшись своим краем вперед вторая группа вместе с первой образует своеобразный угол, это позволит обеим группам поддержать друг-друга огнем в случае контратаки неприятеля.
Артуа резко замолк. Он поправил фуражку, и , убедившись что вопросов нет отдал приказ выдвигаться к рубежу атаки. Как и большинство других талантливых офицеров и военных теоретиков Артуа верил в то, что победу приносят не хитросплетения маневров а боевой дух. Когда приказ об атаке только прибыл из дивизии, Артуа прочел перед всем полком речь. Она выглядела как импровизация, но текст им самим написанный лежал на приборной панели его найтмера. Вот  что он гласил:
-Бравые солдаты,  Почти два века назад Армия Франции под Предводительством Наполеона  уничтожила британскую армию, которой оградилась от гнева нашего народа их олигархия. Сегодня настал наш черед занять место героев прошлого!* Чего стоят все хитрости и кривомудрия этих гордецов, решивших что они имеют право диктовать свою волю народам Европы по сравнению с холодной прямотой наших пушек и рвением наших снарядов!? Пусть сегодня наш первый удар будет смертельным и во втором не будет нужды. Обрушим же огненный дождь на их головы, и к закату французские солдаты первого кирасирского обретут почет освободителей Альбиона и защитников Европы. Вперед к Победе!

И всё же отряду, что надлежало спасти шкуру британского принца, удалось провернуть своё хитрое дело – загримировав его, они вывели «нищего раненного оборванца, что пострадал в битве» через переулки в безопасное место, после чего, усадив в автомобиль, дали газу, направляясь в сторону войск Лонг Бэя. Основная миссия была выполнена благодаря начавшемуся вокруг здания хаосу.

Тем не менее, принц видел, что китайцы и его люди устроили на улицах. С огромным трудом он сдерживал себя, чтобы не закричать, отдав приказ прекратить этот кошмар, тем самым выдав себя.

Народ же в этот момент впал в состояние ярости – не хотел Китай отдавать себя на растерзание, и не важно кому: своим ли властителям, аль заморским правителям.
Люди гибли сотнями, падая под тяжестью свинца, умерщвляемые острыми клинками, умирая, затоптанные своими же. Но никто не бежал.

Спустя пять минут после эвакуации принца командующим войскам поступил сигнал о том, что защищать им было более некого, а потому они могут отступать.
Вэй Дзина всё так же ждал специальный отряд, который продолжал яростное сопротивление народным массам, держа эвакуационный коридор.

Лин Инь Хуань же в этот момент, казалось бы, встала в ступор, испытывая на себе слишком большую нагрузку. Она не знала, правильно ли она поступает, исполняя приказ, уничтожая свой народ, своих соотечественников, соседей, быть может, даже знакомых…
В один момент она просто не смогла ничего сделать, остановив машину, и выключив все системы, чтобы после свернуться калачиком во тьме, да зарыдать.

Вокруг кипело уже даже не сражение – мясорубка, сквозь которую никто из войск не мог пройти. Волны народных масс превращались в месиво из мяса и костей, что не давали проехать транспорту. Всё больше людей стекалось на улицы, вооружённых кто чем – от палок и камней до зажигательных смесей.

С понижением температуры и, как следствие, химических процессов человек живёт лишь дольше. Без еды способен продержаться недели две-три. Без воды - каких то пару дней. Но без воздуха…
"Самое ценное в жизни, воздух," - слова наставника, такие простые и мудрые, что Дзин до сих пор, спустя столько лет, воспринимал себя простым учеником. Послушником, взирающим на спину учителя откуда то снизу. Так и не достигшим его высот или уровня развития.
Несколько глубоких вдохов. Не полных, а медленных, так, что даже не чувствуешь носом потока воздуха. Техника дыхания пранаям. И вместе с тем, как организм наполнился кислородом, лейтенант ощутил себя лучше. По крайней мере достаточно, чтобы оставаться в действии, быть готовым здраво мыслить и дальше содействовать.
— "Ты". Мы с тобой - равные люди, - обратился он к рыцарю принцессы после короткого вздоха, опуская от лица руку. — И нет, ничего. Единственное, что дали поиски - уверенность в том, что наёмники находятся вне города. А это… только значительно расширяет зону поиска.
Все эти бумаги, не смотря на количество и якобы ценность, были абсолютно бесполезны. Стоили ли все потраченные усилия этой информации? Кто знает. Он старался никогда не судить о том, хорошие или плохие ли события и результаты. В конце концов, и это знание чем-то было и могло быть полезным. Важно то, как они им воспользуются.
— Всё в порядке, - встреча двух взглядов, искренняя улыбка пускай и усталого, но ещё уверенного в себе и собственных силах человека. На фронте, бывало и хуже. Там было вообще не до сна. А ещё день-два выдержать можно, чтобы потом с чистой совестью рухнуть и отдохнуть уже от всего. Прикосновение и тепло. Ему была приятна забота Маррибелл, особенно учитывая все обстоятельства. И вполне ожидаемо было его желание не вынуждать другого человека о себе беспокоиться.
— Но это не повод для расстройств. Хоть ценной информации и не получено, удалось мобилизовать огромное количество людей, желающих помочь в данной ситуации. В том числе и армии. Сейчас они умеренно продолжают поиски и бездействует, но как только появится необходимость, перейдут в активное состояние. Проблема, однако, в том, что лично я не вижу способа добраться до них.
И это была правда. Казалось бы, имеются все ресурсы, но они попросту черпали воду вилкой.

- Шуткуете? А Вы - молодец, - Ева потянула проржавевшую дверь смежной камеры и зашла внутрь. Она прекрасно помнила эти маленькие комнатушки, в которых столетиями подвергались пыткам люди, животные... Все, что могло дышать и существовать. С тех пор, как она была гостьей в этом подземелье, прошло уже много веков, но она до сих пор отчетливо помнила каждое мгновенье, проведенное в этих стенах. Тут мало что изменилось, да и менять было, в принципе, не за чем. Правда проста - узники должны страдать и сходить с ума. Это и есть их обязанность. Сандерс опустилась на жесткую койку и провела ладонью по грубой изорванной ткани. Да, именно здесь. И номер I69. На мгновенье улыбка мелькнула на губах девушки, так бывает, когда нахлынут вспоминания. С этим приходится мириться. Мысленно она была сейчас не настоящем, а в прошлом. В той самой камере, где и пребывает сейчас, лишь в качестве маленькой крестьянки, прикованной кандалами к стене.
- Потчевать себя сами будете, крысы тут в избытке обитают. Грызут кости, прогнившие в веках. Но стоит ли их есть, когда они Вам помогут избежать ужасной муки? Умрете быстро, не заметив даже яд.. Девушка тряхнула головой, отбрасывая посторонние мысли. Не сейчас, не здесь. Вновь взять себя в руки, тяжело вздохнуть и, откинувшись спиной к стене, продолжать изучать этого человека.
- Прошу простить, считайте, что ничего я не говорила сейчас. Что касается остальных вопросов... То всему свое время, Макаров. Между прочим, щека ужасно болит. Многие бы отдали все, ради возможности ударить по ней и остаться в живых. А я у Вас даже голову на месте наблюдаю. Это большая редкость в нашем окружении, считайте, что вам повезло. Более того, я уже дважды спасала Вам жизнь, и Вы могли бы быть хотя бы чуточку благодарны. Я, конечно, не предлагаю Вам падать ниц и лизать мне ноги, но если у вас вдруг такой порыв есть - я пришлю сюда гувернантку со своей обовью. Сможете воплотить все свои желания. Ницу наигранно зевнула. Не стоит даже упоминать, что эта связь между ними играла миледи на руку. Пусть они не общались лично, но есть такое понятие как долг, и отдавать его когда-нибудь придется. Жизнь Макарова была спасена дважды, он мог уже гнить в земле, но все еще был жив и мог воплотить свои планы. Та самая нить, которая связала их в одно целое, подстроенная немезидой и так удачно сыгранная. Что может быть лучше?
Ева тяжело вздохнула. Это все облегчала ее работу, выкладывало ситуацию как пазл по кусочкам и приминало сверху стеклом для прочности. Ни один кусочек не улетит, картинка будет жива вечно. Дело остается за малым и ничего сложного в этом не будет. Да и может ли быть нечто сложное в том, чтобы переубедить старой закалки военного, потерявшего друзей и близкий, ярого националиста, перейти на свою сторону? Дважды вытащен из могилы, за его имя, наверняка, объявлена награда. Он загнан в угол как маленькая серая мышка, а сейчас - пребывает в еще худшем положении. У него есть лишь два пути - присоединиться, или отправиться прямиком в ад к своим товарищам. Так, по крайней мере, кажется со стороны. Но если он не глуп, а Ева была в этом уверена, то понял бы, что просто так живым бы его не оставили. И даже так, ему все равно некуда возвращаться. Он балансирует на грани, ходит по хрупком осколку хрусталя над красной пропастью, полной крови и человеческих амбиций. Один неверный шаг, легкий ветерок, и маленькая фигурка этого человека в мгновение ока сорвется, упадет вниз, и будет поглощена всеми пороками и стремлениями к могуществу. Ведь иного пути у загнанных в угол крыс никогда не бывает. Они бьются до конца, ставя на кон все, что имеют. Да, все именно так. Люди тем сильнее костенеют в своих убеждениях, чем больше времени они проводят за любимым занятием. Когда же из-под ног уходит опора и они оказываются на самом краю, есть лишь два пути: упасть и потерять все или же обозлиться и пойти вперед, пробивая себе дорогу. По большому счету не требовалось делать ничего, кроме как дать возможность старому волку выпустить клыки. Такие люди безудержны в своих желаниях, ненасытны в процессе и безжалостны, за ними нужно лишь наблюдать, дабы направлять в нужное русло энергию и силы, вливать новые распоряжения и делать ставки. Он был для нее прекрасным кадром, тем, кого так не хватает в ее механизме под названием "жизнь". Моторчиком, который приведет в движение целый механизм. Его влияние, известность, последователи. Когда он только попал в руки культа, они смогли забросить удочку. Узнать, насколько же эта фигура была популярна. И результат превзошел все ожидания. Да, Владимир - золотой прииск. Его просто нужно правильно добывать. Сандерс невольно улыбнулась уголками губ и закрыла глаза.
Весь мир бессмертной предельно прост: она обозначает цель и говорит "фас". У каждой принцессы должен быть такой человек, незримый, всегда находящийся рядом с троном и готовый выполнить любой приказ, несмотря на собственные моральные принципы или их отсутствие. Кто-то назовет их рыцарем, кто-то соратником. Для Евы - это были люди, к которым она относилась с уважением. Ведь они обладали тем, что давным давно было ей самой утеряно. Нет, она не питала никаких иллюзий по поводу этого человека напротив. Но он был ее маленьким отголоском прошлого, забыть которое она не могла. Маленьким колоском, который даже если и склонит перед кем голову, то это будет сама сатана. На таких людях, со стержнем внутри, и должна строится империя. Когда-то она наивно верила, что ее принцем сможет стать Чарльз. И он верой и правдой служил высшей цели... Служил и сломался. Сломался, как и все хрупкие люди, которые наблюдают незримую силу вокруг себя и не могут к ней приблизиться. Пусть он где-то и оступился, но он шел своей дорогой, сметая на пути все. Он был локомотивом истории, пронесшимся по всему миру и подчинившим его себе. До сих пор обманываясь, миледи льстила себе крохотной пометкой на задворках сознания о том, что она сможет когда-нибудь исполнить свою высшую цель - это бесполезно, твердолобый баран, просто зациклился на мире бессмертия! - очистить людям разум от стремления к большему. Ведь это и есть высшая ступень развития человечества. Финальная скрипка, последний аккорд, который должен раздаться над всеми странами. Пусть не в этом поколении, не в следующим... Да, у Евы были свои планы, свое видение маленькой вселенной с игрушками в форме людей. Она обязательно достроит цивилизацию, они будут жить в совершенном мире. Как только осознают, что особенность людей в их слабости. Они вечно ищут силу, стараются развиваться. И Ева дает им все, чего они жаждут - войну. Янтарные глаза пристально и задумчиво изучают строгие и ровные очертания лица мужчины. Он обязательно примкнет к ее людям, она просто не оставит ему выбора.
- Но хватит разговоров, перейдем к делу. Ева закинула ногу на ногу и сложила руки домиком на груди. - Я предлагаю Вам поработать на меня. Как думаете, мы сможем договориться? Это будет Вам интересно?

«Ясно,» — подумал Макаров, от усталости сидя с опущенной головой и почти не глядя на женщину. —«Жиды.»
Сам подумал и сам посмеялся. Мысленно, конечно, едва сдерживая ухмылку. Он не особо верил в мировую закулису, но, похоже, сейчас стоило признать — она, всё-таки, существует.
Он дослушал женщину и какое-то время пытался как следует утрамбовать в голове всё услышанное. Было похоже, скорее, на сюжет какой-нибудь фантастической книги, нежели на реальность. Ближе к концу своих размышлений Макаров лишь нечленораздельно промычал что-то вроде "Ну и очешуеть теперь" и выдавил из себя:
— Да ну, а когда люди были сильны, чтобы считать себя таковыми?
Ему хотелось сказать что-то ещё, но было откровенно плевать. На людей, и на пустую болтовню. Макаров не любил длинные рассуждения и демагогию, а сейчас ему ну уж тем более было не до того. Он был слишком простым человеком для таких вещей. В какой-то степени легко используемым, ведь полагаться приходилось на выработанные инстинкты. В какой-то момент Владимир отчего-то задумался: а не накачивали ли его чем-нибудь, пока он лежал в камере без сознания?
— Высший дар...
В очередной раз Макаров задумался над этим. Ну что за глупости и пустые сказки? Лицо его было непоколебимо и спокойно, словно оно и не могло выражать каких-либо эмоций. То ли эта бабенция так влияла, то ли ещё что... Хер поймёшь.
— Не знаю, о каких дарах речь, но в одном вы правы точно - всегда и во всём найдутся крайние. Солдаты, простые люди в глазах политиков, или политики  в глазах солдат и простых людей. Для меня уже нет большой разницы. С тех пор, как я вернулся с Борнхольма, я перестал верить в счастье для всех даром.
Владимир нашёл в себе силы поднять голову.
— Мне понятны ответы, — сухо произнёс он.
А что ещё он должен был спросить? Разве что — когда следующая крылатая ракета в сторону Германии или Франции.
Простые люди... Владимир и сам не заметил, как далёк от них стал за это время. Окружающие превратились для него в разменную монету, за исключением тех немногих, кто как-то умудрялся быть близок этому человеку, для которого не существовало такого понятия, как благородная смерть. Честь для него уже давно стала ложью, кандалами, сковывавшими тех, кто был глуп настолько, чтобы ее признавать. И этот человек не был способен на сострадание. Владимир не был тем же, кто только пришёл на службу... Он не был даже тем, кто ещё казалось недавно получал звание майора. Жизнь заставила его стрелять в детей, не считаться с потерями и использовать популизм для достижения собственных целей. Такие проблемы решала эта организация? Голодному волку всё равно, чему успела научиться его добыча за свою жизнь, а чему нет. Жизнь и есть тот самый голодный волк. Если он решит тобой отобедать, ему будет все равно, чего ты достиг, а чего только достигаешь.
«Хоть ты и бесишь меня, сука редкостная, которой я бы все зубы вырвал...»
— Есть ещё что-то, что я должен знать о вашей организации?
Можно было и их понять, если захотеть. В конце концов, равенство и справедливость — это всё мерзкое утешение слабых, не более того. Так ли легко Макаров откажется от того, что делал? Или он найдёт возможность предать эту белобрысую дрянь, от которой во всю разило засохшей спермой эпохи палеолита? Хер её знает. Но пока есть шанс, Макаров будет жить. А пока он знает, что есть смерть, он будет чувствовать себя живым. Если нужно убивать — он убьёт. Он делал это так много раз, что уже сбился со счёта. А любовь... Он, наверное, никогда и не знал, что это такое. Сострадание... Да.
Сам того не заметив, Владимир понял, что теряет сознание, пытаясь одновременно удержаться на стуле и не рухнуть. Непривычные мысли мешали соображать чётко, не давали сосредоточиться на том, что делать дальше.

Увиденное напоминало бредовый сон, фарс, странную кашу из образов, что смешалась вдруг в контуженой голове, да всплыли в представление из украинских сказок, которых «псевдоказак» никогда и не читал.

«Нет. Нет-нет-нет. Собрались лучшие из лучших, чтобы вилами поднимать веки какому-то дряхлому вековечному ужасу в образе человека?» - Сунь пощупал затылок, чтобы найти там вмятину или здоровенный синяк – он ведь не мог видеть «ЭТО» без существенных на то причин, которые бы выражались физическим повреждением головного мозга или зрительных анализаторов. Но всё было в порядке. Более того, Ксиу (если она тоже не галлюцинация), также реагировала на происходящее, а это значит, что перед китайцами в действительности разворачивался причудливый спектакль.

Он слушал, так и не решаясь опустить казацкий клинок или же атаковать.
Да и зачем, по сути дела, лезть в драку с «ЭТИМ»? Оно было странным, отчасти пугающим, но вовсе не агрессивным. Да и мог бы «простой китайский парень Женя» справиться с его свитой, коль дело дошло бы до драки? Бывший офицер сомневался.

На ум шло многое: и версия о хорошо организованном похищении с целью церемониального жертвоприношения (слова «та самая» касаемо его новой подруги родили этот вариант), и предположение о том, что его организм, не привыкший к алкоголю, попросту не выдержал нагрузки и стал выдавать ему галлюцинации, и даже соображения на тему тайного культа избранных, в который их с «Ксюшей» собираются посвятить.

- Я и не собирался, - парировал тайный советник со свойственным ему безразличием. Он уже привык к спышкам ревности со стороны Анны и предпочитал игнорировать их в подавляющем большинстве случаев. К тому же, он не воспринимал её высочество Александру, как потенциальную возможность "сделать блестящую карьеру через постель юной и неопытной принцессы", это было низостью даже по меркам такого человека, как Воронов.
- К сожалению, я не разбираюсь в делах сердечных, ваше высочество, - ответил он Александре, - но если прикажете, рассмотрю этот вопрос и отнесусь к этому настолько серьёзно, насколько позволят наши более срочные дела. Итак, "софи" и её товарищи хорошо послужат в качестве "услуги", которую мы окажем его высочеству Алексею...
И снова зловещая тень Колокольцева нависла над заговорщиками. Глава ГСБ и единственный действительный тайный советник Российской Империи не должен узнать о причастности одного из своих самых ценных агентов к покушению на наследника престола. Но что-то подсказывало Сергею, что он узнает...
- Не будем забывать об осторожности, - приобщившись к поеданию восточных сладостей, произнёс советник, - покушение должно быть неудачным, это - раз. Софи должна погибнуть, это - два. В случае допроса, она скорее всего выдаст мадам Шмидт, а это приведёт к краху всей схемы. Колокольцев ни за что не поверит в то, что я не был причастен к покушению, это - три. Если вы ещё нуждаетесь в моих услугах, - вежливо кивнул принцессе, - то прошу предоставить мне алиби. Идеальным вариантом мне видится бал, на который вы сможете пригласить и своего брата Павла, а так же симпатизирующих ему офицеров. Начнём собирать союзников, пока революционеры делают грязную работу за нас. Как только информация о покушении появится в кругах службы безопасности, я возьмусь за это дело, чтобы отвести внимание Корокольцева от своего очевидного участия в покушении и, после нескольких неудачных попыток, раскрою дело. Уверен, что он не поверит мне, но не сможет ничего предпринять, - усмехнулся, - но это не помешает ему ликвидировать меня в случае, если я стану представлять реальную угрозу его планам на наследника.

- Нееееет, - упрямо заныла Вика, пытаясь переварить все сказанное. Бетон приятно холодил попу через комбинезон, а в груди стало жарко. Напрочь забыв о всех подозрениях в адрес Садао на предмет потенциальных сексуальных домогательств, Вика дрожащими руками расстегнула верх своего костюма – тяжелее всего пришлось с бронежилетом, но и тут она справилась, хоть и небыстро.
Из слов японца Вика поняла целый ряд важных вещей. Так, например, ущерб машине составил десять-двенадцать ее окладов. Первой же идеей стало облегчение – значит, не выгонят, пока не удержат из зарплаты все, что положено. Года два хотя бы пробудет тут.
Второе, что поняла Виктория – что Садао огребет. Странно, что он успокаивал ее и вытаскивал вместо того, чтобы наорать, обругать и как-либо наказать. Вспоминая свой богатый плачевный опыт, Вика понимала, что в подобных ситуациях (конечно, прежде ей не доводилось уничтожать найтмеры и приносить столько материальных убытков, но ситуации были все же схожи) ее обычно материли в лучшем случае и избивали в обычном. Заботливо-мягкая интонация японца вызывала недоумение и стыд.
Смешно сказать, Виктория Храброва, гордячка с самомнением выше царского, самоуверенная как носорог в Африке (и столь же упрямая и бестолковая!) – испытывала СТЫД!
В какой иной ситуации она бы только рада была сбагрить всю вину на самостоятельно подставившегося дурачка, но СТЫД сподвигает людей на странные поступки – в том числе на самоубийственные.
- Нет, - упрямо повторила она, щуря глаза на японца. Язык слушался плохо, лицо собеседника было видно еще хуже, но постепенно разум все же прояснялся – недостаточно, впрочем, чтобы вернуть Виктории самообладание и готовность подставить ближнего своего, свалив на него свои косяки. – Я с тобой.

Хотелось зевать ибо слишком много болтовни и никакого действия. От ура-патриотических и размытых указаний он устал еще до африканской кампании, а уж после войны, где половина бюрократии смывалась потом, кровью и гильзами от патронов. А тут больше вопросов, чем ответов. Может написано более-менее четко, но более-менее нормально воспроизводимыми в уме действиями были, разве что, личные заметки оберстлейтенанта Биврёссен. Более-менее, это ключевое слово. Судя по понятиям простого солдата, коим был Феликс, это больше походило на поставленное начальством задание, где пути его решения оставались на совести исполняющего.
"Приказы не обсуждаются, не комментируются и не... выполняются. Во всяком случае так, как представляло себе начальство." - подумал Семеренко вспоминая операции в Африке, где часто даже задание менялось по ходу дела. Что поделать. Война, война никогда не меняется!
Фрост задал практически все вопросы, которые были и у самого Феликса. Нет, не то, что бы ответов на них не было, но скорее были догадки как и что. Кто знает, что взбредет в голову оберстлейтенантам и Дедуле? Раз у фрау Биврессён вертолеты, то десантные операции скорее всего будут именно с ними. Высадка с вертолета нужного отряда, в нужном месте с минимальной высоты, так, что бы спрыгнуть можно было. Усиленная огневая подготовка? Здесь он был согласен с Бетрамом, что этого недостаточно. Научить кучу нестрелянных множеству умений от "правильно находить укрытие" до "высчитывать момент когда противник перезаряжается и менять место дислокации".  С городскими боями то же самое и в голове возникала довольно интересная картинка. Когда вертолет забирает отработавшую команду и перевозит в следующее место. А это требует максимальной сработанности всех, начиная солдатом и заканчивая связистом, который это будет делать.
"И тут бы пригодились "Мишки" России, которые запросто перевозят мотопехоту." - с самым умным видом, на который был способен, думал разведчик. Нет, из него был стратег и тактик из разряда "не очень" пока дело не доходило до спасения своей задницы, но мыслить рационально он умел.
Некоторые могли услышать едва заметный вздох. Солдат начал врубаться, во что они влипли. Ибо большая часть рекомендаций будет лежать на коооом? Правильно, на нем и Фросте. А значит бумаги, бумаги, бумаги, уставшие руки и бессонные ночи.
"Лучше бы я в окопе сидел, чем в комфортабельном кресле и с бумагами..."

Рита, впрочем, не слишком вторгалась в чужое пространство своим присутствием, если не делала этого сознательно. В старые времена и вовсе напоминала робота или зомби из-за спокойно-невозмутимого вида. Так что просто пристроилась поближе к окну, невольно оказавшись недалеко от Фэйт, но и не слишком близко.

Между тем за окном бойцы строились не  просто так, а с наймерами. Были тут и штатные европейские "Бронешмели", и нередкие в батальоне "Сазерленды", но немало было и незнакомых пока британцам новеньких "Чебурашек". Именно они стояли в первых рядах (построение было в виде двух шаренг с проходом между ними), держа в руках копья и цепные мечи. И сейчас между двумя рядами боевых машин шла Тася, уже не в обычной повседневной форме, а при полном параде, с мечом на поясе. Разумеется, бойцы не могли удержаться от некоторого элемента молодецкой удали и показа мастерства - "улица" перед Тасей строилась постепенно, машины разъезжались в стороны  буквально в такт ее шагам. Рита наблюдала это с явным уважением в глазах - Первой роте было чем гордиться, в том числе командной работой и мастерством.

Еще несколько шагов и Тася остановилась перед ее собственным найтмером, только что покинувшим мастерские батальона - новенький, "с иголочки" МиГ-23М2К, который, подобно найтмеру Новиковой, имел небольшие крылья на шлеме - до тех пор, пока Тася не обретет свой собственный символ, она напоминала всем о том, что традиция не прервалась и рота все та же. Девушка поднялась на машину, как на трибуну, и воцарилась тишина.

Тася Иванова

Тася шла как в тумане, отмеряя шаг, чувствуя, как мимо, строя для нее путь, проносятся   боевые машины, повинуясь воле своих пилотов, слышала скрип колес по бетону, даже видела искры, высекаемые при резких поворотах. Она не боялась, она знала бойцов и верила каждому из них как себе. Ее лицо было спокойным, но вот сердце колотилось как бешеное. Да, она мечтала об этом... Но приготовиться было невозможно. Не верилось, что отныне она их лидер, что больше не следует за своей матерью и наставницей, а ведет людей сама. Но вот уже она наверху, смотрит на строй найтмеров со своей машины. И улыбается, находя взглядом окно, из которого на нее смотрят Фэйт и Рита. Ее подруги, ее товарищи, как и все здесь. Все хорошо. Сейчас по всему строю пилоты открывают кабины и встают в полный рост. чтобы видеть ее и она видела их. Она росла среди них, училась, дружила, влюблялась, сражалась. Находила и теряла. А теперь ей надо просто сделать шаг вперед, зная, что они пойдут за ней.

- Боцы Первой роты! Где мы в наступлении?

- На острие атаки!!!

- Кто мы в обороне?

- Нерушимая стена!

- Кто наши противники?

- Лучшие из лучших!

- Что их ждет?

- Полное уничтожение!

- Кто лучшая защита?

- Наши товарищи!

- Верно! - Звонкий голос Таси разносился над плацем, усиленный динамиками найтмера, - Я, Тася Иванова, сегодня впервые веду вас в битву как полноправный командир. Я знаю каждого из вас и в каждом уверена. Уверены ли вы во мне?

- Да!!!

- Спасибо. Мы воевали далеко от дома, но теперь враг подходит к границам нашей Родины, и если мы не выйдем его встретить, то скоро будет на пороге. Вы знаете своего врага, сражаетесь с ним не в первый раз. И, верю, справитесь снова. В бою и в минуты отдыха, днем и ночью,  в жизни и смерти, пока не придет мой час, я буду с вами. Я помню тех, кто передал мне этот долг и честь и не посрамлю их память! Вместе до конца! УБИВАЙТЕ ЗА ЖИВЫХ...

- И В ОТМЩЕНИЕ ЗА ПАВШИХ!!! - Единым выдохом взворвался строй бойцов, в воздух единым движением взметнулись мечи и копья найтмеров, салютуя Тасе. Девушка чувствовала, как теплеет в груди и щиплет глаза, но сейчас она не позволит себе разреветься от радости и чувства, что она не одна, что ее семья настолько большая...

- Тогда вперед! К отправлению приступить! - Скомандовала Иванова и машины, лихо развернувшись снова, начали покидать площадь вместе с ее найтмером. проезжая миом окон, Тася помахала Фэйт рукой.

Рита улыбалась, как будто частичка таськиного счастья залетела в окно.

- Она точно продолжит традицию... Все три последних командира Первой стали командирами батальона. - Сказала она и неожиданно тихо добавила, - Я ей завидую сейчас... Ты ведь понимаешь?

Она глядела на подругу во все глаза, поражаясь перемене, что приключилась с той: чеканная походка, заправская стать командира, полный уверенности взгляд и такой сильный, непривычный для фигурки «соседки и подруги» голос. И пусть Уоллер не понимала и половины сказанного, для неё было важно как звучала речь, как бойцы вторили Анастасии, как «красноплечие» сплотились вокруг своей новой командира, полные решительности, уверенности в ней.

Где-то в глубине души брюнетка даже позавидовала юной скромнице, что никогда не позволяла себе задирать нос и служила по-чести. Вот её «кошмар» несётся мимо окон, и Фэйт замечает буквально краем глаза белоснежную руку, что машет той на прощание. Британка вскочила с постели, открыла окно нараспашку, впуская холодный осенний воздух в помещение, да крикнула что есть мочи:

- Удачи! – простое русское слово вырвалось и было унесено ветром, но на тот случай, если капитан не услышит, «Белоснежка» принялась усердно махать той рукой, закашливаясь, но сё же улыбаясь.

Наконец, полигон затих, и сержант Уоллер, спрятавшись обратно в свою каморку, куталась в одеяло. Непосредственная и милая, она, слушая Риту, потихоньку теряла страх пред той: простота и открытость той, несмотря на «подвиги на поле боя»,  располагали к себе.

- Ещё как понимаю. Так молода и так талантлива… Она заставляет меня чувствовать себя ленивой идиоткой, что совершенно не хочет стать кем-то значимым, - чихнула, вытерла носик платком, да продолжила, - Даже и не представляю себе, что бы Тася делала, попади она в плен к врагу.

«Наверное, вертела бы носом, когда ей предлагают еду и сверлила бы холодным взглядом. Не то, что я. Рохля. Предательница. На пирожки повелась», - самокритично подметила про себя Фэйт.

День постепенно сменял вечер и близился тот самый роковой для Лейлы час. Она, сидя за небольшим столом в маленькой кухне их захудалой, съёмной квартирки, попивала чай, нервно постукивала пальцем и отдавала последние указания своим подчинённым. Впрочем, сейчас всё было немного по-другому. В воздухе витала хоть и напряжённая, но дружеская атмосфера. Да и сама Лейла за время их пребывания в 11-м Секторе уже стала забывать, какие именно отношения их троих связывают.
- Итак, Хильда ты всё запомнила? Не отходи от того небольшого агрегата ни на шаг, дабы быть на связи и не высовывайся. Если мы будем отсутствовать слишком долго, значит с нами, что-то произошло. В таком случае тебе лучше будет сразу же вернуться в ЕС. – Тяжёлым, командирским голосом настолько, насколько он сам позволял, закончила свою длинную и нудную тираду блондинка. Затем последовала небольшая улыбка, через силу. – Правда я не думаю, что нам в действительности что-то угрожает. Так, Акито?
Девушка медленно перевела взгляд на японца, потом обратно на сидящую перед ней девушку, последняя же в свою очередь лишь неуверенно кивнула. Конечно, она была не согласна с данным приказом, во взгляде так и полыхал огонёк неприкрытого недовольства вперемешку с негодованием, но Хильда была смышлёной девочкой и так всё понимала.
В воздухе повисла тишина, от которой британке стало немного не по себе. Она не была до конца уверенна в том, что стоило ли в действительности так просто соглашаться на данную встречу с таким человеком, но иного выбора, по всей видимости, у неё не было. До выхода оставалось несколько минут, так что Лейла залпом допила свой чай, встала из-за стола и, сделав небольшой жест Акито, молча, направилась к выходу.
«Пора».
На улице стояла облачная, тёплая, безветренная погода. В самый раз для прогулок – пронеслись мысли в голове девушки, и она, всё так же молча, направилась за японцем. В этой небольшой процессии на этот раз ведущим был именно он. На свежем воздухе Лейла почувствовала себя несколько лучше, зудящая боль в левом глазу, не дававшая девушке последнее время нормально спать, несколько убавилась и она смогла вздохнуть спокойно. Одета юная британка была в потёртые, синие джинсы и такую же лёгкую, осеннюю куртку с капюшоном. Ничего примечательного, из толпы Лейла выделялась разве что ярким цветом волос, которые на этот раз были завязаны в хвостик. Она быстро шагала за своим лейтенантом, оставаясь всё той же безмолвной, созерцая давящую, мрачную атмосферу вокруг себя. Всё это она уже видела в ЕС. Изменилась только обстановка и осознание того, что это всё таки Япония. Девушка медленно перевела взгляд прямо на затылок знакомого ей японца и попыталась угадать, что же всё-таки творится в голове этого парня шагающего по своей родине так вероломно захваченной её же соотечественниками. Тщетно.
«Какая ирония».
Девушка ухмыльнулась, что только исказило столь красивое лицо, предав ему какой-то несколько безумный вид. Надев очки и сложив руки в карманы, блондинка постаралась сосредоточиться на предстоящем деле, ясно понимая то, что ей это сейчас вряд ли удастся.
Подходя к месту встречи, Лейла быстро коснулась плеча Акито, привлекая его внимание и бесцеремонно надевая на него чёрные очки.
- Не снимай, чтобы ни случилось. Действуем по плану. Ты начни, а об остальном уж я позабочусь. – Девушка улыбнулась. Сама улыбка вышла какой-то вялой и не слишком уверенной. Делать было больше нечего, и она тихо скомандовала. – Веди.

Вместо ответа - утвердительный кивок головы, в подтверждение то ли переданной взглядом мысли, то ли успокаивающим словам командира. Каменная маска бесстрастия вместо выражения лица, скрещённые на груди руки, закрытые глаза и слегка опущенный вниз подбородок вызывали куда больше доверия нежели последовавшие после столь профессионального инструктажа неформальный тон и неестественная улыбка.
Впрочем, в отличие от майора Акито не намеревался принижать степень опасности предстоящего мероприятия - просто состояние отрешённой, холодной и не нуждающейся в подоплеке уверенности было для него той нормой, разрушить которую не смогло даже сражение один на один с вооружённым Глазго.
«Впрочем…» Японец приоткрыл один глаз и бросил оценивающий взгляд в сторону Лейлы. И тут же усмехнулся, словно бы найдя подтверждение не высказанным даже про себя мыслям.
Повисшая в воздухе тишина была по своему приятна. Затишье перед бурей, несколько драгоценных минут, пролетевших неумолимо быстро, бескрайним морем растянувшихся в сознании воина. Тихий, но показавшийся невероятно громким в отсутствии звуков, стук кружки о стол. Открытые веки, пойманный жест, в глазах - лишь смирение и готовность действовать, и подушки пальцев медленно скользнули по холодной поверхности ножен, захватывая клинок и утаскивая его за поясницу.
Чем бы не закончилась встреча, Лейла выйдет из неё живой.
Напрасны были попытки угадать его мысли - они попросту отсутствовали. Возвращение в родные края не сопровождалось ни радостью, ни горечью, ни какой бы то ни было другой эмоцией, способной отразиться на отсутствующем и безразличном лице движением хотя бы одного мускула. Разве что ненависть. Но наблюдая перед собой уже ранее встреченную картину, с самого начала не вызвавшую в сердце никакого отголоска, тот созерцал нищету, грязь и гонение словно бы через размытую завесу воздуха, разделявшую по разным сторонам два схожих, но ничем не связанных мира - Призрака Ганнибала, безжалостного убийцы, бойца подразделения W-0, и одиннадцатых, разделявших одну и ту же судьбу независимо от местонахождения.
«Заслужить собственной кровью гражданство Евросоюза для своих семей…» Глубокие трещины в старых надгробиях, каменные руины на месте церкви, холодный туман, гасивший робкий утренний свет и приглушавший звуки - воспоминание прошлого, насмешки судьбы над единственным выжившим одиночкой, желавшим, вместо благородных целей, только как можно больше смертей британским псам.
Холодная улыбка, примостившаяся на губах ухмылка, не имела ничего общего с человеческими чувствами.
Судьба одиннадцатых была ему безразлична. Да и может ли быть иначе для того, кто сам, собственными руками, лишал их жизни?
Беспорядочные порывы ветра развевали шарф подобно белоснежному флагу. Акито безмолвно вёл её в особняк семьи Китано, ловя себя на весьма простой и при этом неестественной для себя мысли, - он благодарен за то, что она не может видеть сейчас выражение его лица.
«Почему?» Ещё один вопрос в пустоту, и прежде ровная зеркальная гладь воды расходится кругами.
Прикосновение было неожиданным, - тут же выкинуло лейтенанта из потока размышлений - но ещё больше его удивило то, как мир вдруг резко поменял тона, став более мрачным. Не сразу дошло осознание, что это просто очки, и тем более нормальным был последовавший за этим вздох, украшенный только одним приподнявшимся уголком рта и нарочито обиженно сжатыми губами.
Лишь наедине с ней, вместо накладки с изображением, появлялось истинно человеческое лицо. 
Такой же утвердительный кивок головы. Взгляд зацепился за вялую улыбку, отвечая лёгкой, беззаботной усмешкой. И офицер безоговорочно последовал приказу командира, направляясь к дверям.

Впервые за долгое время, Мэй не знала что ответить. Дело в том, что всё сказанное Лиан было правдой, настолько обезоруживающей, что интриганка не знала, как ответить на неё сладкой ложью с привкусом горьких слёз.
- Если не веришь, - наконец выдавила девушка, - то убирайся с моих глаз и живи дальше, надеясь на то, что в этом мире ещё остались благородные люди, которые готовы сражаться и умирать за идею, - тонкие губы китаянки скривились, - я всегда любила твой острый ум, Лиан. Но я не могу поверить, что ты можешь быть так наивна... Нет никакой чести, нет никакой доблести! Ты хоть знаешь, кого ты поклялась защищать?!
Перед глазами Мэй проносились страшные воспоминания, которые не оставляли её. Порой, получалось загнать их в самые тёмные уголки памяти, но они возвращались. Они всегда возвращались.
- Они разрывали наших солдат на куски. Они изуродовали Джи только за то, что на ней была форма китайской армии! Оглянись вокруг, Лиан! Это даже не люди. И чтобы выжить среди этих животных, ты должна стать такой же, как я. Или остаться лежать на свалке истории вместе с благородными воинами эпохи Троецарствия. Решайся, милая...
Мэй протянула руку. Её пальцы дрожали. По щекам катились прозрачные капельки слёз, оставляя за собой влажные дорожки на бледной коже.
- Будь вместе со мной. Будь вместе со мной во тьме... - Мэй не выдержала и бросилась к Лиан, обнимая её, - чтобы когда всё закончится, - прошептала она, - мы вместе увидели свет!

Старый дурак, - Павел поскрипел зубами, отвечая на внимание отца стойким, тяжелым взглядом.
Он, было, привычно потянулся за сигаретой, но тут же одернул себя, так и не подняв руки к карману. Вместо этого принц провел той же рукой по волосам и выдохнул, собравшись с мыслью, поглощая все нецензурные эпитеты.
Ему было откровенно плевать на трон и кто достоин его занять. Разве что совершенно не радовало безразличие и недальновидность отца, относительно своей дочери. В поступке отца даже самопожертвованием не пахло, скорее наоборот: "вот вам принцесса, вот вам ключ, заходите в нашу прекрасную страну, берите всю!". Павел задумался еще и сплюнуть, но сдержал данный порыв.
Как и старательно проглотил пытавшийся выйти наружу мат, ругань и краткое изъяснение ситуации в грубой форме.
Еще пять минут. Еще немного. Потерпи. Он должен понять, - не полный же дурак.
- Ты сам же сказал, отец, - Китай поглощен внутренними конфликтами и как союзник Британии, он сейчас достаточно символичен.
Павел начал с тихого голоса, который возвращал свою прежнюю громкость и жесткость с каждым словом.
- И почему ты решил, что война идет не в нашу пользу? - Павел ненадолго прищурился, медленно обходя Царя по комнате, приближаясь к его рабочему столу, - Все перечисленные тобой стычки - правда, но в них нет крупных поражений, когда же для нас, сдерживание натиска врага и успешное уничтожение его резервов - победа. Ты не военный аналитик отец, военного опыта у тебя меньше, чем моего, но и ты должен понимать, что если заставить солдата долбится о бетонную стену головой, пусть даже в каске, то в конце концов он...
Краткая пауза. Принц добрался до стола монарха, обернулся и оперся о его край, свободно положив на стол руки, не сводя взгляда с отца.
- Именно, устанет. Ему не захочется биться, ему захочется поменять каску, съездить домой, лишь бы больше не видеть стену. Наши враги не смогли прорвать наши границы и не могут на данный момент взять её штурмом, обратить все наши силы. Боевые чукчи? Смешно подумать, но они более чем могут подорвать боевой дух Британских бойцов своей победой, особенно, если еще и слух пойдет.
Павел сжал опертые о стол кисти рук в кулак и чуть подался вперед, смотря на отца.
- И твой маразм не позволит забыть то, что наш инженеры не стоят на месте и скоро будет подготовлена новая партия найтмеров, которая по параметрам должна если не равняться, то превосходить нынешние модели противника. А это не только гарантия лучшей обороны, но и при поддержке союзников, возможность осадить Британию со всех сторон.
Он говорил все это с некоторым удовольствием, в словах чувствовалась гордость за то, что Россия дает отпор сильному противнику.
- И как я раньше сказал, - у нас нет веских оснований сдавать СБИ нашу единственную принцессу. Твою дочь. Мою сестру. У нас нет так же веских оснований подвергать испытанию наш союз с ЕС, тем фактом, что мы миримся с врагом. И у нас нет веских оснований, что бы не верить в наш народ и нашу армию.
Павел помолчал, пристально разглядывая Царя.
- Куда ты спешишь, отец? Рано сдавать позиции, рано поднимать белый флаг. Может твоя идея и принесет временный мир, но кому впоследствии можно будет доверять? Бывшим союзникам, которых Россия предала, подписав мир с общим врагом или Британии, с которой мы воевали столько лет и чье быдло будет с развязанными руками расхаживать по нашей земле? Не говорю уже о русском народе.

Она отражалась в оставшемся на донышке сжимаемой обеими руками чашки остывшем напитке, и собственное отражение заглядывало ей в глаза. Она не смотрела на майора, лишь слушала. Его слова были правильны и приятны, в том смысле, что совпадали с её собственным видением и отметали опасения, возникшие еще, когда впервые Анжела узнала о неких подозрительных шевелениях в рядах армейских офицеров. Говорил ли он сейчас то, что она хотела бы услышать или вправду так считает? И если так, то разделяют ли те, кто стоит за ним эти взгляды на деле или лишь использует как идеологический таран, объединяя нужных людей? Этот вопрос оставался открытым. С приемником же было немного яснее.
- Значит, зависит от хода событий.. – Повторила девушка слова мужчины. Их она восприняла по своему – конкуренция. Военные поддержат того, кто сможет проявить себя и затмит конкурентов своими успехами. А шанс для этого скорей всего предоставят, так или иначе, каждому отпрыску. Впрочем, упоминание как бы в невзначай, исключительно в качестве примера Павла, среднего сына Императора, возможно, говорило о том, что он текущий фаворит. Впрочем, увлекаться двусмысленностью слов не стоило. «Было бы лучше, если они все направят свои таланты в одно русло. Выращивать для трона Крысиного Короля как британцы...»
Анжела подняла взгляд на Бориса. Его вопрос отвлёк от мыслей, и слега смутил её. Кого она здесь представляет?
Всё вроде бы началось с Мальченко. Его небольшой просьбы, словно сорвавшей с неё цепь с ошейником. Что удерживала статского советника в определённом поле деятельности, где кормили исправно за не хитрую службу, в виде кусания проходимцев, что лезли мимо без разрешения, за зад, и не редко с летальным исходом для укушенного. Всё было просто, главное делать своё дело и поменьше думать, что происходит за углом. Теперь же она неслась свободно в водовороте событий, увлекая за собой целую кучу самых разнообразных людей: гражданских спецов, чиновников, солдат, агентов, ищеек, бизнесменов, политиков и даже преступников. Кого-то она нашла сама, превратив в исполнителей и соратников. Кто-то пришёл к ней сам, пообещав покровительство в обмен на обеспечение их интересов. Сотни лиц и имён. Но Борису и тому, кому он доложит о сегодняшней их встрече нужно всего одно имя. То обладает силой, что притягивает к себе взоры и мысли то, что костью в горле у нынешней власти, но воспринимается людьми не как враг, а как защитник и не будет прятаться вечно в тени. Всё вновь вернулось к Мальченко.
- Думаю хотя бы пару раз, но вы слышали о Станиславе Мальченко. Политик, возглавляет националистическую партию.- «Вряд ли он будет в восторге, когда его поставят перед фактом в необходимости договариваться с военными прямо сейчас.» - Компания этого человека направленная на всеобъемлющие изменения в стране, привлекла внимание многих. – Анжела сделала паузу и добавила. - К сожалению не только единомышленников, но и противников, в том числе и в высших эшелонах власти. Налаживать диалог придётся в непростых условиях.

Пока Садао сидел к ней спиной, Вика поспешила судорожно накинуть на себя хоть что-то – в ближайших вещах нашлась какая-то майка, которую девушка нацепила на себя.
Интересно, сколько Садао лет? Вика никогда прежде не задумывалась об этом, воспринимая его как обычного брюзжащего старпера – таких на ее пути встречалось достаточно, и Сао отличался от них разве что разрезом глаз да норовом сонной мухи. Да и по этим желтым мордам фиг определишь возраст – Вика как-то столкнулась со стайкой японцев, и едва ли смогла бы угадать, кому из них было пятнцадцать, а кому – сорок.
- Я тебя еле оттащила от найтмера, - хмуро брякнула Вика, вставая на пол, осторожно и неторопливо перебирая руками в поисках выключателя света. Наконец искомый рычажок нашелся, и комнату озарило вспышкой, резанувшей по глазам. В глазах заплясал развеселый калейдоскоп из блестящих и сверкающих ошметков когда-то целой картинки, и Вика с тихим стоном осела на пол. Одновременно с этим заныла голова – как-то запоздало напоминая о себе тупой болью в висках.
- ..ять, - красноречиво высказалась Вика, пытаясь вспомнить, о чем она только что говорила. На свету наконец удалось разглядеть, что нацепила она надела она на себя майку Садао – но менять уже что –либо сил не было. – Короче, ты с воплем «я вам щас покажу, что там не сработало» рвался к какой-то груде металлолома, и требовал себе какого-то дракона. Укурок чертов. Пришлось заехать тебе бутылкой, чтобы успокоился…
А вот что было дальше? Дальше, кажется, кто-то дал слабой до алкогольного опьянения Вике нюхнуть немного какой-то дряни – и что-то понеслось. Только что?
На свое счастье Вика еще не видела ни потрясающе красивое ярко-красное пятнышко прямо посреди своей кровати, ни синяки на запястьях и плечах – эти шикарные открытия ей еще только предстояли.

Имена, имена... Это в военном деле важно. На самом деле, любая армия держится не только на простых солдатах, но и на относительно небольшом количестве ключевых лимчностей. Необязательно из высшего командования. Астрид сама была из таких, но в немалой степени стиль и хватку ее армии придавал решительно двинутый по фазе взвод связистов-убийц, к примеру. Ганнибал Бота. Кимбли. Сильвия Британская. Даала. Вирс. Пеллеон. Шнайзель, разумеется, помянул не всех, но он  считает что для Астрид будут критичны именно эти. Теперь придется на них копать и копать, аки инженерный батальон в ровной как блин пустыне перед вражеской атакой.

- Мне не помешала бы информация о всех этих людях, особенно та, которую не найдешь в обычном армейском доступе. - Астрид решила подойти к вопросу серьезно, так как это все на словах хорошо выглядит, а на деле могут в самый неподходящий момент вылезти непредвиденные обстоятельства и проблемы. Как минимум, бурская сторона - темный лес. Она могла  предположить как будут вести себя ее бойцы, но вот армия Боты, что они будут делать, когда столкнуться с фонтейновскими не в бою, а вроде как даже по одну сторону? Вопрос. И поэтому надо не задерживаться, а рвать когти прямо в ЮАР, благо  все нужные первичные меры по переброске войск уже приняты. А ей надо изучать обстановку на месте... И присмотреться к маленькой принцессе, оценить, на что она способна. Всеж наследственность должна быть хоть какая-то? Да и вряд ли ее так просто выбрали на замену. появилась-то недавно совсем и  явно у Шнайзеля для брачных афер имелись куда раньше присмотренные кандидатуры. Пока что по умолчанию считаем жертвой происхождения, не знающей, в какое осиное гнездо она попадет. А ее рыцарь будет крайне прост для манипулирования... К гадалке не ходи, спит и видит, как бы сделать Наннали вдовой поскорее. Другое дело, к ней должны бы приставить и кого-то посерьезнее. Будет над чем подумать и поработать. В конце концов... Как в песне поется, "Я не вступаю в безнадежный бой, я собираюсь выйти в победители".

- А в остальном мне и самой не терпится начать. Это будет крайне интересное задание, Ваше Высочество. - Разумеется, она повидает своих родных, но в остальном не будет тратить времени.

Ганнибал Бота, я иду. И скоро постучусь в ваши двери... Только попробуйте сделать вид что вас нету дома.

- Лица, - выдохнула Наннали, чувствуя, как холодом морозит сведенные точно судорогой ладони, как поднимаются волосы на затылке от осознания кошмарности сокрытого от нее произошедшего.
«Преступления против режима Священной Британской Империи», - значит, они были повстанцами, людьми, которые защищали родную страну. Людьми, что оказались слабее и кого придавила жестокая пята британского режима нумерованных.
Были ли имена у этих людей? Или те, кого использовали вместо живого щита, были только нумерованными «лицами»?
Вспомнились Сузаку и Сайоко – они оба были хорошими людьми и от мысли, что с ними могли поступить так же, принцессе стало дурно.
Император твердит с экранов телевизоров, ревет из динамиков радио, повторяют за ним электронные и печатные издания о том, что люди неравны, и что британцы – сильнейшая нация. Наннали себя сильнейшей не считала – напротив, лишь больше и больше убеждалась в собственной слабости и беспомощности, в коих кровью расписывались другие, еще более беспомощные люди.
Ах, если бы она знала, если бы была там… Что бы она смогла сделать?
Еще холоднее стало от ужасающей мысли: «Ничего». Ничего бы не изменилось.
Девочка с содроганием в сердце слушала имена виновников подобного бесчинства, испытав какое-то странное облегчение, не услышав имени брата. Ей все еще хотелось верить, что Ренли добрый и хороший, и Наннали гнала прочь мысль о том, что без согласия брата подобный приказ не привели бы в исполнение и что у него-то как раз было достаточно сил и власти, чтобы защитить несчастных.
- Как много погибло… заключенных?.. – Неловко подбирала слова принцесса, боясь сорваться. За своими размышлениями она даже не осознала тех недовольства и презрения, с которыми говорил Алан Рэмси о произошедшем. Зацепившись за слово «лица», Наннали разом причислила его к «сильным», считающим нечто подобное допустимым, и старалась говорить так, чтобы не дать подполковнику повода заподозрить ее в чем-либо.
Впрочем, дрожащие пальцы, сомкнутые в замок на коленях, говорили сами за себя. Напряженная, натянутая, как струна, принцесса Наннали была на грани – еще немного и порвется от непомерно большого вскинутого на себя веса обязательств.
Но пока она держалась.
Пока.

Странное это чувство – ощущение того, что за тебя кто-то беспокоится.  Альбине оно было неприятно, но все-таки, обернувшись, она улыбнулась Лизе искусственной улыбкой, означающей фразу из какого-нибудь боевика: «Все будет хорошо», перед тем моментом, когда убивают любовь всей жизни главного героя.  На личное оскорбление девочка лишь слегка повела плечами, вполне благоразумно не оставляя никаких комментариев. Страха не было, лишь какой-то нездоровый интерес и неприязнь ко всем участникам сего действия.
Спускаясь вниз по коридорам, Широ старалась как можно лучше запомнить пути отступления, запоминая каждый поворот. Девочка еще понятия не имела, чем такая встреча с директором может закончиться, но теперь пожалела, что сегодня их комната занималась не нарезкой овощей, к примеру. А то можно было бы хоть ножик с кухни умыкнуть.  За одни только тычки в спину тростью, от которых Альби невольно вздрагивала, можно было уже вскрыть этому человеку яремную вену. Странно, что никакого сопровождения не было, видимо дяденька был на редкость самоуверенный.  Интересно, есть ли вероятность эту самую тросточку у него отобрать?
Вот уже эта странная парочка достигла своего пункта назначения. Зала, по мнению Широ, была ужасно безвкусной,  казалось, дизайн подбирал как раз именно тот мужчина, который не соизволил даже представиться. Ах, как некультурно. А еще здесь было душно. А дяденька был жирен до омерзения. Этакий боров, смотревший на четырнадцатилетнего подростка как на дерьмо собачье. И какого же он был высокого мнения о девочке, просто диву даешься. Внешне Широ  сейчас мало чем отличалась от других воспитанников: голова склонена немного на бок, на лице написано удивление и некий трепет.  А если бы посмотреть на внутреннюю сущность Альбины, то она хищно улыбалась во все 32 зуба. По высказываниям толстяка было прекрасно понятно, что Гиасс тут есть не только у нее.  Остались лишь детали, а потом, добравшись до ближайшего средства связи, она свяжется с Культом, а они об остальном позаботятся.
- Раздевайся, - какой же он все-таки мерзкий. Для педофила так закутываться глупо – ему будет довольно сложно получать удовольствие от процесса.
- Зачем? – Промолвила Широ, доселе сохранявшая молчание, - поверьте, от этого зрелище лучше не станет, - между прочим, говорила она чистую правду. Торчащие ребра, острые косточки, полупрозрачная кожа с голубоватыми прожилками вен – путь на конкурсы красоты Альбине был заказан с рождения.
- И вы чуть-чуть ошиблись. Знаете, это... – девочка приложила указательные пальцы к вискам – ...на самом деле, сила Бога.

-Откуда эта боль? Что у меня так сильно болит? Ах да это сжатые кулаки!
Арториас взглянул на свои руки и разжал ладони.  Он очень тяжело вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок, у него это получилось, но не сразу.  Сейчас, как казалось гордому полковнику, самое важное это не просто  не откатится, но и действовать в наилучших традициях авангарда. С ванцерами устроить встречный бой британским найтмерам было невозможно, точнее возможно но это было бы мягко говоря не по-рыцарски. И тем не менее именно сейчас следовало проявить всю отвагу и выжить максимальную стойкость из солдат. Надо было отразить контрудар  британских роботизированных частей, и  дальше  ориентироваться по ситуации.
-Всем частям остановится, пусть немного стянутся, чтобы увеличить плотность огня. Мой найтмер к бою! И водрузите на него знамя первого кирасирского!
Артуа пару раз ругнулся на опешивших офицеров и, назначив заместителя,  ринулся к своему ванцеру, который оперативно приводили в боевую готовность.  Где то рядом  разоврался случайный снаряд, но возбужденный Арториас не заметил этого, как и пары царапин оставленных мелкими осколками на его голове. Он просто с ухмылкой крикнул солдату из ремонтной роты, что сейчас лично покажет, как надо воевать , а последний  ответил «да, мой полковник» и про себя лишь отметил, что Франция наверное в совсем плохом  положении раз ставит офицерами таких отчаянных рубак.
   Артуа в скором времени выехал с развивающимся знаменем на передовую находясь в десятке метров впереди основного строя и почти без остановки стреляя во врага.  Конечно, сокращения фронта вызывало риск окружения, но полковник надеялся что достаточно хорошо понимает психику британцев, и надеялся что они пойдут в лоб, еще лучше клином. С другой стороны если они попытаются их окружить то французы просто разорвут своими снарядами основную массу противников перед собой.

Павел терпеливо ждал, наблюдая за реакцией девушки. Спешить ему было некуда, в этот дождливый день он предавался банальному безделию и самокопанию, бесцельно шатаясь по коридорам, словно привидение. А на фоне устоявшихся слухов - безумное приведение. Цепей разве что не хватает, что бы греметь и распугивать обывателей. Поэтому такая находка, как новая гостья в замке было для угрюмого принца было неким разнообразием. С дамами тет-а-тет общался он давно, но все же подчерпнуть что-то из внешнего вида девушки для себя он мог: Светлана хорошо следит за собой, опрятна, но рассеяна и не сконцентрирована, а судя по пристальному разглядываю картины, - возможный романтик.
Романтичная принцесса, - Павел мысленно усмехнулся, вспоминая, когда в последний раз у него в жизни присутствовала романтика. Вероятно где-то там, до границы. В последнее время в его досуге были исключительно дела, обязанности и заядлые самокопания, от которых спасало внимание сестры и табачный дым.
- Ох, да, Вы абсолютно правы, я действительно несколько испугалась. Вы так тихо подошли... как кот. Коты тоже любители тихо пройтись на своих лапах. А потом вдруг неожиданно понимаешь, что у тебя под платьем что-то мягкое и пушистое...
Павел наивно проследил за взглядом девушки, на секунду поверив, что вот-вот платье дернется и оттуда появится кошачья мордочка. Он еле сдержал смешок от осознания своей глупости.
- Да нет, не то чтобы... Я тут просто... Осматривалась...
Принц понимал, что пристально рассматривать девушку неприлично, но и отводить взгляд он не привык, потому чуть прищурившись и слегка выгнув бровь, тем самым выражая своё мнение о комичности ситуации, он наблюдал как эта гостья проявляла эмоции на лице, которые прямым текстом подтверждали, что она действительно заблудилась.
- Да... - задумчиво отозвался Павел, - дворец большой, коридоров, комнат много. Поговаривают, что год назад гости франции отправились на экскурсию и по сей день блуждают здесь, питаясь тем, что найдут.
О чем принц откровенно врал, но в ярком проявлении эмоций барышни было что-то забавно-привлекательное, что не ускользнуло от него.
- Но я Вас уберегу от этой участи, Светлана, раз уж нам по пути бесцельной прогулки.
Павел был не лучшим экскурсоводом и не смог бы рассказать о дворце так, как это сделать бы его старший брат, но хотя бы направление дать он мог.
Он сделал приглашающий жест рукой и повернулся влево, делая первый шаг от картины и доспеха. Признаться, доспех своей устойчивостью Павлу не внушал доверия, - возможно излишняя предосторожность?

- Старый зануда, - пробухтела Вика, с трудом приспосабливаясь к яркому свету в помещении. И уже чуть громче возмутилась: Морду бьют кулаками обычно. Ну или хотя бы ногами. А не стаканом с водкой.
Как Садао докатился до жизни такой – Вика не знала и знать не хотела, а вот как она скатилась – это ей было непонятно. Возможно, она бы и не прочь была бы выяснить какие-нибудь интимные подробности вчерашней пьянки, но кровать манила сильнее.
Точно зомби она тихо что-то стонала себе сквозь зубы, ткнулась носом в подушку, да так и замерла – попой кверху свисая с кровати, головой на подушке, в позе крайне непристойной и многообещающей. Обняв подушку и повернув голову набок, Вика заявила:
- Я остаюсь здесь, - и только потом заметила красное пятнышко на простынях. Страдающий мозг со скрипом переваривал информацию, отчаянными молоточками стуча в висках. Что-то было не так, и Виктория никак не могла сообразить, что именно.
Подумав обо всем от пролитой в пьяном угаре краски до раздавленного во сне комара, девушка наконец-то пришла к единственно верному выводу – и вот теперь уже завизжала громко, вволю и ни в чем себе не отказывая.

- Я сейчас не в том положении, чтобы давать обещания, Меинард, - отрезал Штерн, - к тому же, нельзя сбрасывать со счетов Корнелию, которая будет категорически против заключения мирного договора с Германией.
В отличие от многих британских генералов, которые были готовы буквально выстраиваться в очередь со своими планами завоевания ЕС, у принцессы с сиреневыми волосами были все шансы воплотить их в реальность, но на счастье "Штерна и Ко" её высочество была слишком занята уничтожением турок и арабов в раскалённых песках Ближневосточной Федерации. До поры до времени, это должно было отвлечь её от того, что творилось в Европе, но когда сопротивление того, что осталось от БФ будет окончательно раздавлено, ничто не помешает Корнелии всерьёз приняться за Евросоюз, что по мнению Штерна могло закончиться поражением объединённой армии и даже Отто с пулемётом наперевес не остановит британцев, которых поведёт в бой женщина, переиграть которую на поле боя до сих пор сумел только (будь он трижды неладен!) Ганнибал Бота.

Она улыбалась.

Чёрт возьми, как она могла улыбаться в такой ситуации?

Юфемия прижала ладонь к лицу, закрывая рвущийся всхлип, запечатывая его в себе.  «Спасибо» бьет по оголенным нервам, добивая третью принцессу. Уверенность бьется о стену боли, разрушаясь на сотню маленьких осколков.

Главное, что она поверила.

Остальное становится неважным. И пусть слезы, льющиеся по щекам, обжигают. Наннали поверила, а пока у маленькой храброй принцессы есть уверенность в том, что её поддержат, всё будет хорошо.

- Расскажи Ренли, - словно со стороны слышит свой голос Юфи. – Он поддержит. Если с ним согласятся другие, то ты сможешь противостоять… старшему брату более уверенно.

Юфи не обещает поддержку Корнелии – знает, сестра пойдет на все ради неё, но не ради Наннали. Эта правда, пусть и горькая, пусть и греет, но есть. Юфи это осознала за короткий срок, что провела в Ближневосточной Федерации.

Прикосновение вряд ли возможно почувствовать, но Юфемия на мгновение ощущает теплое касание, которое не хочется забывать. Это всего лишь теплая техника и её собственный слезы, оставившие разводы на мониторе.

- Я пойду, - голос не ломается, Юфи удерживает в нем уверенность. Сильную, непоколебимую – правда уже сама не представляет в чем она уверена. В том, что Наннали справится или в том, что все рухнуло и мосты уже не восстановить? Она не знает.

- Связывайся со мной в любом момент, я тебе отвечу. Хорошего пути, - «пути, который ты выбрала, который может возвысить тебя и погубить в равной степени».

- Будь сильной, Наннали, - шепчет едва слышно, когда тянется и обрывает связь.

Когда Астрид заикнулась о том, что не надо себя заставлять, Шнайзель таки подавился чаем. Дальнейшее выражение его лица можно было описать как отчаяная попытка выбрать, как бы послать зарвавшегося генерала, которая сменилась отчаянием и почти жалобным зовом.
"Канон..."
Мальдини не заставил себя ждать и занёс бокал шампанского. Не самый лучший способ, н овсё же лучше чая. Сделав несколько глотков, принц удовлетворённо выдохнул и продолжил.
"Спасибо. Вернёмся к делам. Вы улобили суть задания, но не всё так просто. На месте с вами объединятся морпехи Стальной Армады. Командовать ими будет..."
Следы похмелья, казалось бы. прошли с лица премьера. Он смотрел Астрид прямо в глаза, даже не улыбаясь.
"... полковник Сольф Кимбли. Да, не смотря на его прошлое, я решил восстановить его в звании. Сейчас он является моими глазами и ушами на Армаде. Прошу учитывать его мнение так, словно это моё мнение. Но... если его опять начнёт заносить, разрешаю вам взять командование полностью в свои руки."

- Ложь, ложью, но проверить сведения будет непросто. И рискованно, как ты сам заметил. Разве что сможем сравнить полученную от твоего брата информацию. Если он говорит, что не знает, это значит, лишь что он хочет, чтобы ты думал, что он о ней не знает. Может, конечно, и говорит правду. Но у Шнайзеля репутация человека, который старается знать все и обо всех. Я же от Пендрагона еще дальше. И нашим людям там приходится действовать с куда большей осторожностью. Сразу после убийства Марианны наш резидент в Пендрагоне пытался с этим разобраться. И теперь там у нас другой резидент. А потом у нас появились другие заботы. До недавнего времени ни MSS, ни MIK не видели необходимости тратить время и ресурсы на это, поскольку для нас правда об убийцах Марианны особого интереса не представляла. Так что у меня информации не больше, чем у тебя – только стандартные выкладки и непроверенные предположения. Но вот что я тебе скажу – террористические группировки действовавшие в Британии в то время, да и сейчас на такое не способны. Как не способны были Евросоюз и тем более Китай. Работали изнутри и при том крайне профессионально. А раз мы не можем оттолкнуться от мотива, попробуем от возможностей. Ты сам сказал, что заметал следы сам Чарльз. Если следов не осталось, то кто-то их оперативно вычислил и уничтожил. У кого были возможности провернуть такое прямо посреди Пендрагона и так все зачистить? Есть ли смысл прикрывать настоящих убийц, если это не в твоих интересах. Значит, тот кто прикрыл, как минимум сам связан с этим, если не лично организовал. А вот зачем, этого я сказать не смогу.
А вот с Африкой вопрос выходил действительно интересный. Потому что там дело уже дошло до крайности. Такого опыта у генерала Боты за всю его карьеру еще не было. Война, когда главная задача не в победе, а в том, не подставиться под удар «союзников», пока не рванет таинственная бомба заложенная британцами под Евросоюз.
- Пара последних месяцев примирила нас с перспективой воевать с Евросоюзом. Но вот сражаться бок о бок с Британией.  От этого выворачивает многих с обеих сторон. И уж конечно ни о каком доверии говорить не приходится. Нация пребывает в пессимизме, в Йоханнесбурге уже неделю идут уличные бои. Короче говоря по многим вопросам мы точно не достигнем взаимопонимания. Так что постараемся распорядиться имеющимися возможностями в разумных пределах. Первыми мои небритые охламоны не начнут, за это могу ручаться. Так что все зависит от того, сможете ли вы удержать своих. Проблемы взаимодействия мы минимизируем. Пока планируется только одна крупная совместная операция – захват Мадагаскара и сопутствующих островов Индийского Океана. Британским силам  мы передадим восточный фронт в Танзании, а наши силы перебросим на запад.
Бота еще раз задумчиво взглянул на небо.
- Взять Африку под контроль целиком мы не сможем в ближайшие лет десять-пятнадцать. Тут треть территорий вообще никто никогда не контролировал. Но захватить ключевые точки и основные ресурсы, нам вполне по силам. Поэтому мы ограничимся наступлением вдоль побережья и десантами на обозначенный стратегические цели.  Войска Евросоюза почти целиком выведены с континента. Русских и немцев не осталось совсем. А африканцы не будут в едином порыве нам противостоять. Многие постараются выторговать что-нибудь для себя. А если правительство окажется устойчивым, мы всегда можем задействовать его противников внутри любой страны. Противостоять нам будут в основном либо африканские племена, либо африканские регуляры. С племенами воевать даже не интересно, это тебе и у вас любой подтвердит. Стреляют беспорядочно, о прицельной стрельбе не знают. Часто шпарят в землю себе под ноги. Привычное дело попасть в своего. Разбегаются в стороны после нескольких жертв или выстрела из танка. Регуляры в основном отличаются от своих диких собратьев только наличием формы и скромными навыками прицельной стрельбы. Боеспособны против дикарей, но столкновение с более умелым противником, даже арабами, приводит их в панику и бегство. Действовать в гармонии с бронетехникой не умеют в принципе. Я не говорю что африканцы не способны нормально воевать, но почти все кто способен – в нашей армии. Определенную проблему могут доставить европейцы и арабы, но на данном этапе их мы практически не увидим.
-Давай ка сменим упражнение, - генерал жестом пригласил Ренли следовать за ним. – Познакомиться то вам придется, но не обещаю что тебе понравится. Чезарре у нас из непримиримых. С военными вопросами мы разберемся, а вот с остальными будет непросто. У тебя есть группа гражданских экспертов которым ты сейчас можешь доверять? Нужно в ближайшее время провести переговоры с кузеном Питом и остальными двенадцатью семьями. Много вопросов, которые необходимо решить быстро.

- Верно. Как я и сказал, по моим данным выглядит так, что приватная встреча Марианны с кем-то обернулась убийством, причем она вряд ли ждала подобного развития событий - иначе вместе с охраной убрала бы и детей. Если честно... Тут один вариант напрашивается, но причины убрать Маринну - очевидной, по крайней мере - я у Чарльза, какой бы скотиной он ни был, найти не могу. - Покачал головой Ренли, - Тогда он и был не таким дерьмом, и с ней отлично ладил. Другое дело, есть основания полагать, что у него были иные дела, кроме управления империей, и вот они и могли аукнуться... Но непонятно, как туда вписывается Марианна. Там непаханное поле работы, если кратко - это могли быть исследования на запрещенную для остальных тему. Если Чарльз и правда причастен - у меня пока лишь косвенные данные - то неудивительно, что связанный с этим инцидент он предпочел скрыть от всех.

Рассказ об Африке был достаточно исчерпывающим, и если все пойдет по плану... В принципе, больших потерь не понесет ни одна сторона. Интересно, что запланировал Шнайзель на этот случай? Для него было бы хорошо, ослабни буры всерьез в операции, но по всей видимости, это им не грозит, а слишком близкого контакта с Фонтейн не будет. И что дальше? По логике - попытка втравить Боту в операцию против остального Евросоюза... На что тот не хочет идти. А еще на выходе из Африки находится Корнелия, которую Шнайзель уже чуть было не столкнул с Ботой. Кто знает, связано ли это... Но скорее да, чем нет. Надо будет тут поработать. Фонтейн... Придется срочно собрать на нее полное досье.

- Да, если так все и пойдет, то есть вероятность избежать конфликтов в процессе и излишних потерь. Вопрос в том. что будет когда закончится эта операция. Насколько я слышал, пока наступление на Евросоюз застопорилось в Армении. Бедняга Коллинз, только стал Рыцарем Круга - и тут же нарвался на Черную Валькирию. - Сложно было сказать, серьезно ли сочувствовал тому Ренли. В любом случае, грустно если гибнет дельный офицер, да еще и так - получить повышение, которое его и сгубило, стравив с противником не по силам, - Судя по всему, главный фронт после Африки будет там. Так что надо будет пообщаться с русскими до окончания африканской части.

При словах о непримиримости и экспертах Ренли улыбнулся:

- Ведите, проблемы надо встречать лицом к лицу. - И уже серьезно добавил, - Кое-кто найдется, но надо будет поработать над тем, чтобы отправить их сюда. Впрочем... Улаживание вопросов с поставками сакурадайта, возможное научно-техническое сотрудничество - поводов хватит. К тому же, Наннали пригодятся советники, которые будут с ней честны.

Последнее было нелегким решением - Ренли трудно было решиться одобрить решение сестры и поддержит его. Но он понимал, что сделанного не воротишь и теперь ему придется постараться ради блага Наннали как следует.

От Тодо не ускользнуло выражение лица гостьи,  как и её фраза. Примечательно, что и переводчик не стал переводить это, видимо, чтобы не уронить её лицо в его глазах. Видимо, уж очень уважает. Любопытно. Видимо, не дознаватель к нему пришел, а из праздного интереса представитель дворянства.  Британцы редко задаются вопросами о морали в чужой стране, преследуя сугубо свои цели.
- Свобода не нуждается в оправдании. Не нуждается в праве на жизнь дух Японии. Это то, за что мы столетиями проливали кровь и умирали. За что сражается Британия? Стоили ли все те смерти того сакурайдата, что вы забираете из нашей страны? Для вас да, поскольку вы одержими материальными ценностями. В вас нет чести, словно в преступнике с большей дороги. И как преступник, словно дикий жадный зверь кидаетесь  от жертвы жертве, терзая её. Словно демон похищаете лица, принадлежающие другим,сдираете плоть и кровь, уничтожаете всё то, к чему они стремились, заменяя номером. - речь Тодо было спокойно и размерена, словно он заранее и давно для себя всё решил. Оно, в принципе, так и было. Верный заветам Хагакурэ, на которых рос и служил своей стране, он знал как себя вести. И не сомневался, ибо размышления на поле боя ведут лишь к следующим размышлениям и никуда не кончатся, в то время, как настоящий воин должен уметь без сомнений отдать все свои силы и жизнь на алтарь своего долга. - Моя страна еще не такая. Мы знаем свой язык, мы помним свою историю, мы видим разрушения, что вы нам причинили и то насилие, что творите сейчас. И ради всего того, что делает нас людьми, ради всего того, что делает нас японцами, я буду сражаться. За что же боретесь вы?

Дитхард цеплялся за каждое слово в этом разговоре. Благо голос на той стороне не особо старался что-то скрывать. Да, он уже работал с Орденом, но пока получил довольно малое количество информации. А нужно было больше. Намного больше. Ведь с их помощью можно было сделать такие сюжеты... И только Дитхард может их сделать!
- Важное поручение? Разве что оно будет взаимовыгодным, как обычно! - хохотнул Рид. - В прочем, думаю, если я получу информацию, которую вы ищите - мы в расчете. Или, хотя бы сможете помочь мне с моими запросами... не беспокойтесь, ничего секретного я от вас не потребую!
Длинная логическая цепочка (ладно, совсем коротенькая) вела к огромному количеству информации. Получить, как источник информации в ОЧР - вообще отличная идея. Даже в этот единственный момент, в этой единственной ситуации можно было получить столько информации, что хватило бы на пару репортажей.
Жучок быстро оказался в руках журналиста и он лишь разочаровано фыркнул. Умельцы из британцев оставляли в его фургоне куда более... интересные приборы. На что оставалось тяжко вздохнуть ибо незаметно прицепить такую штучку на солдата, который явно на взводе из-за ситуации вокруг. А может и уставший после тяжелого рабочего дня... Судя по данным, что получил Рид, майор Вильям Телль был воякой, несколько порывистым и достаточно гордым человеком. Большего знать особо и не нужно было, мужчина уже знал, на чем можно сыграть. Записи были тщательно пропущены через шредер, выкинуты в мусорное ведро и там политы кофе. Надежней, конечно, сжечь, но как посмотрят на человека сжигающего бумагу возле места боя? Потому Дитхард подумал и полил еще водой. И утрамбовал. И немного перемешал. Но потом все равно нужно будет сделать еще что-то с этой бумагой.
Сборы были быстрыми, Дитхард схватил свою любимую камеру, попавшегося под руку оператора (им оказался все тот же многострадальный Марк) и пошел искать нужного ему человека. Камера выключена и направлена в небо, а сам Рид уверенно шел вперед не обращая внимания на ленту безопасности и на людей. Кое-кто из военных остановил и отметил, мол де тут опасно, сюда нельзя и так далее, тому подобное. В общем стандартный набор отговорок. Вот только когда Рид озвучил имя и фамилию и то, что ему поручено отснять интервью с этим человеком, можно даже за огороженной линией, солдат кивнул и передал такое послание через рацию. Вскоре подошел тот самый майор Вильям Телль. Уставший, с мешками под глазами и недовольный. Чему журналист несказанно обрадовался, но виду не подал.
- Не беспокойтесь, это займет минут пять от силы! Британским телезрителям интересны каковы потери понесли наши доблестные войска в борьбе с агрессором и какой урон получила инфраструктура. Марк, ставь камеру! Секундочку майор, вам нужно выглядеть чуть представительней... Что? Откуда я про вас знаю? На то я и журналист, что бы знать все, что может помочь мне в работе!
С этими словами Дитхард без церемоний взял и поправил сначала смявшийся воротник рубашки, ворот кителя да и чуть отряхнул майора. Тот был несколько удивлен, но журналист лез напролом, не давая ни секунды опомнится. Собственно при самом первом действии Рид, без всяких церемоний, уверенно, словно этом всю жизнь и занимался, постарался повесить жучок на внутренней стороне воротника рубашки вояки, да еще и сзади.
- Готово. Начали! - Рид выждал, пока Марк включит камеру, а потом уже обратился к майору. - Добрый день, уважаемые телезрители. Сейчас мы берем интервью у майора Телля, что руководит ликвидацией последствий боя.
И плевать, что начальство снова поднимет истерику, мол чего Дитхард полез в кадр?! С чего начал это интервью?! Может его даже не покажут, но все равно журналист вел себя профессионально. Старался употребить как можно больше сложных слов, зрители всегда радуются, когда слышат странные слова и еще больше радуются, когда их понимают. Мол вон все как сложно и какой умный я!
- Майор, расскажите пожалуйста о последствиях боя, потерях в рядах противника и среди наших доблестных воинов.
- Убытки сейчас подсчитываются, пока ничего нельзя говорить наперед. - офицер говорил чуть неуверенно, чувствовал себя не в своей тарелке. - Увы, пятнадцать бойцов вернутся на родину мертвыми, еще двенадцать получают медпомощь... Количество погибших противников неизвестно, но они тоже получили ощутимый урон. - майор чуть повернулся, смотря на остатки найтмера. - Рабочие говорят, что им понадобится до двух месяцев, что бы ликвидировать все напоминающее об этом неприятном инциденте.
- Спасибо майор, снято!

- Черт дери!!! Мать моя императрица, теща моя сестренка!! Идиот! Кретин! Морская вошь! - Ренли вообще-то был обычно тихим, но, как и положено лидеру, командиру и правителю сектора, орать умел. Правда, слушать было особо некому, ибо сцена гнева адмиральского на самого себя имела место быть в его кабинете в гордом одиночестве, а стены были толстые. Кошка Торпеда, приглашенная на сушу по случаю свадьбы, даже  тактически отступила в угол, умея чувствовать настрой командира и понимать, когда ему лучше не попадаться на глаза. Ренли выдал еще менее цензурную тираду насчет дырявой памяти, затем отдышался и задумался...

Все дело было в том, что за попойками с адмиралами, борьбой с невестой и налаживанием отношений с террористами... То есть наоборот, конечно, Ренли ухитрился  совершить то, чего за ним доселе не водилось. Он забыл про день рождения Юфемии. Нет, не глобально - к таким вещам готовятся заранее - но именно в те дни, когда надо было запускать все в дело. Но не стоило торопиться, уже опоздав. Он узнал от Патти, что, во-первых, первый отряд потерей памяти не страдал и  подарки от них Юфи получила, а во-вторых, принцесса сейчас у себя. Чтож, взять подарок, а затем вперед и с песней... То наказание, которое там описывалось, принц приберегал для папы с братом, но, учитывая приступ совести, Ренли относил то, что насвистывал, к себе...

Keelhaul that filthy landlubber,
Send him down to the depths below!
Make that bastard walk the plank,
With a bottle of rum and a yo-ho-ho!

Впрочем, прежде чем подойти к дверям комнаты Юфи, принц напевать душегубские куплеты прекратил, успев, впрочем, поймать пиратскую ухмылку Патти - ибо Ренли как раз предстояло, фигурально выражаясь, "пройтись по доске" в сторону сестры, чтобы покаяться. Итак, он вошел.

- Здравствуй, Юфи. - Сказал он, входя, - Понимаю что поздно... Прости. С Днем Рождения.

Сверток в руках принца намекал, что одним поздравлением дело не ограничится.

Ситуация, разыгравшаяся на столе, обещала Сильвии оппонента, что на руках может иметь с десяток комбинаций в разы лучше, нежели то, что держала в перстах принцесса.
А посему она аккуратно положила карты на стол, лицом вниз, предпочитая не рисковать смешными деньгами и не выставлять себя азартной дурой.

- Я не святая, не благодетельница и даже не хороший человек, Хайн. Я принцесса Британской Империи. И этот титул даёт мне право ждать от окружающих доверия, подчинения, уважения. Моё происхождение – символ, что был дан мне при рождении. Подобно медалям и орденам на груди выслуженных офицеров, оно даёт мне право, привилегии и в то же время море обязательств и стандартов, которым я обязана соответствовать, - слова эти были высказаны на одном дыхании, словно бы четырнадцатая читала мантру или же клятву, - И не смотри на дурных бастардов или же избалованных девиц, что по шутке судьбы носят имя моего рода, пытаясь найти между нами сходства. Я – офицер. И, пожалуй, единственный, кто мог бы встать рядом, не лукавя сердцем, это принц Ренли и её высочество Корнелия.

Партия была закончена, закончен и сумбурный диалог. Принцесса встала из-за стола, поблагодарив всех за игру, да тронулась к дверям. Быть побеждённой в покере – не беда для той, кто ведёт в моря флот. Быть побеждённой в сражении – вот чего она должна была избежать. И для того, чтобы предстоящая миссия шла гладко, подобно океану в штиль, ей придётся лучше узнать свою команду и, возможно, приспособиться, адаптироваться под них. Если же не получится, в ход пойдут методы Сольфа Кимбли.

Патриция сделала большой глоток, и сложила руки перед собой, всматриваясь в глаза своему сыну. В них был какой-то новый огонь уверенности, который она раньше не видела, и который, казалось бы, был присуще только покойному Винсенту. В голове вновь само собой всплыло его смуглое лицо, жёсткие черты лица, самодовольная ухмылка и уверенный, решительный взгляд. Женщина сильнее сжала зубы, загоняя чувство тоски и грусти, за которыми могут появиться и слёзы, подальше, продолжив слушать Дункана. И когда тот закончил, мягко улыбнулась, и ответила:
- Да. Я знаю, Дункан. Ты справишься. И те новости я действительно видела. Понимаю, какого тебе сейчас, в особенности после гибели Винсента. Даже не знаю, как такое могло произойти. Он ведь всегда был таким рассудительным. – Она отвела взгляд, сделав небольшую паузу. Вздохнула. Затем вновь вернула его обратно. – Но, это уже не исправишь. Поэтому, пожалуйста, Дункан… Будь осторожнее. Я не имею права тебя просить о том, чтобы ты покинул свой пост. Это было бы слишком эгоистично и мерзко с моей стороны. Так что… Только это. Впрочем, ты уже не маленький и сам всё прекрасно понимаешь. Вы с Винсентом всё же в некоторой степени похожи, особенно сейчас.   
Ещё одна, греющая душу, мягкая улыбка матери. Вместе с ней так же смягчился и взгляд, но лишь на несколько минут. После этого, он стал куда более мрачнее и серьёзнее. Это значило только одно, Патриция подходила к другой более значимой сейчас проблеме.
- Ну и… Диана. Не знаю, как об этом рассказать. В общем… - Женщина потупила взгляд, сделала глоток и продолжила. – Ты ведь и сам знаешь, что они с Винсентом были очень близки. Сейчас она в своей комнате, никуда не выходит и почти не ест. К тому же, совершенно отказывается меня слушать. Её полностью захлестнуло отчаянье, а всё потому, что Винсент был для нее, куда большим, чем брат. Ты понимаешь, Дункан? Я и раньше об этом догадывалась. Скорее всего, догадывался и сам Винсент, но делал вид, что не замечает, и вот чем это всё закончился. Диана любила его не как брата, а как мужчину. Всё это время мучилась, боролась, скрывала и давила в себе это чувство, а теперь его нет. Как женщина, я могу примерно понять, что она сейчас чувствует, и как мать тоже, но… Не знаю, как ей помочь. Совершенно. Если бы она только меня слушала, но нет. Ничем. И поэтому, я думаю, может она послушает тебя? Помоги ей выбраться из этого. Пожалуйста.
Женщина опустила взгляд. Больше она не могла говорить, плавно переводя дыхание, и ожидая ответных действий от Дункана. Она не сомневалась в том, что он попытается с этим что-то сделать. Но послушает ли сама Диана? И сможет ли сам Дункан? Вот эти два вопроса сейчас не давали ей покоя больше всего на свете. Ведь потерять ещё и дочь из-за подобного, для неё будет уже слишком.

Дункан задумался - не сказать ли маме о своих сомнениях насчет произошедшего? Но решил что по крайней мере не сейчас и не ей первой, лучше отцу. Дельфина крепко сомневалась в том, что все произошло именно так, как описали, а она сама воевала в тех краях и занималась как раз диверсиями. Но сейчас от этого никому легче не будет, наоборот. Да... Он и правда изменился. Скрывает нужное даже от своих.

- Я постараюсь, мама. Обещаю. - Рыцарь тут не лукавил, он все же честно собирался постараться больше не делать глупостей и лишний раз не рисковать. И даже улыбнулся, услышав про сходство с Винсентом - до брата ему было как до Луны, но ведь не надо быть его копией. Патриция имела в виду совсем не это. И сейчас они друг друга понимали... На душе невольно стало тепло. Это не прошлый разговор, когда его решение встретили поначалу в штыки, а сам он не слишком думал о последствиях. Теперь уже все по-взрослому. Вот только это означало откровенность и в другом... Отчего у Дункана откровенно глаза на лоб полезли. Нет, Диана, конечно, души не чаяла в Винсенте, но он думал что это та же история как у Марии, которая на деле не столько пыталась присвоить "своего" брата, сколько требовала внимания к себе. А выходит, нет... Все настолько хуже, что хочется спросить что-то вроде "Господи, за что?!". Как будто и так семье мало горя. То есть ему придется иметь дело не просто с горем, но еще и с такими чувствами у сестры... Это когда он со своими-то с трудом может разобраться. Но отступать он не собирался. Теперь точно без вариантов, придется ему до конца идти. Может быть еще потому, что теперь Дункан знал, сколько боли может причинить любовь.

- Просто не будет... Ну да ладно. Кэмпбеллы от проблем не бегут. - Выражение лица Дункана стало решительным, - Поговорю с ней и откладывать не буду. Еще ведь Мария... И так непростой путь выбрала, а теперь этот удар.

Действительно, младшая ведь только-только устраивается на новом месте и у нее нет рядом никого из близких. И сейчас на нее свалится смерть Винсента... Дункан быстро покончил с едой и встал.

- Ну все, я пошел. - И направился к комнате Дианы. может они и не так уж ладили и близки были, но она была и оставалась его сестрой и в детстве заботилась о нем. Пришла пора вернуть должок. Теперь, когда Винсента нет, Дункан должен сделать все, чтобы помочь семье. И вот он уже стоит перед дверью. Парень все же постучался, но упрашивать не планировал.

- Диана, это я, Дункан. Впусти меня и поговорим... Иначе, богом клянусь, я вышибу дверь к черту. Ты можешь не слушать маму, но со мной такой номер не пройдет. - Возможно, такого голоса и тона от Дункана Диана не слышала раньше ни разу. Это всеж был не мальчик, который готов был на все, чтобы остаться с любимой девушкой, а тот, кто уже уплатил немалую цену за свой выбор и с пути не свернет.

Ингрид застыла у закрывшейся двери, не вполне понимая, что происходит. Её, рыцаря принца Ренли ла Британия только что заперли в комнате для допросов с офицером разведки, который от "вежливой беседы" постепенно переходил к угрозам.
- Следите за своими словами, - предостерегла его Ингрид, - отдавать мне приказы имеет право только его высочество и ему не понравится то, что его рыцаря насильно удерживают для допроса без основания.
Она не боялась. Хотя бы потому, что ни боли ни смерти Ингрид уже давно не боялась, а значит, этот упырь из разведки не сделает ей ничего страшнее того, что она уже испытала. Конечно, бесславный конец в застенках британской разведки - немного не та смерть, на которую рассчитывала Ингрид, но если к ней приведёт верность то двери Валхаллы всё равно откроются перед ней. Боги поймут...
- Пожалуйста, откройте двери, - спокойно произнесла британка, в последний раз взывая к благоразумию офицера, - и тогда я сделаю вид, что они закрылись сами и не придам этому никакого значения в разговоре с его высочеством. А если вы всё-таки настаиваете, что-ж...
С этими словами, Ингрид отстегнула от пояса кобуру с пистолетом. Прежде чем офицер успел поднять панику, она бросила его на стол перед ним.
- Вот, у него спросите, - усмехнулась она, - или вы ещё не поняли, что сейчас разговариваете с таким же оружием, как этот кусок металла, лежащий у вас на столе? Мне ничего не известно и, признаюсь, я ничего не хочу знать. Всё, что касается меня - это устранение любых угроз жизни и безопасности его высочества Ренли.
Ингрид понимала, что если этот офицер расследует казнь Трауна то у него есть все основания полагать, что адмирала убили не просто так - было за что. А раз так, что он вполне вероятно мог оказаться по одну сторону баррикад с его высочеством Ренли и его союзниками, а значит, столо быть предельно осторожной. Поэтому, она, выразительно посмотрев в глаза офицера, дала ему единственную подсказку, надеясь, что он поймёт смысл её слов и перестанет задавать бесполезные вопросы.
- И под угрозой подразумеваются как действия, направленные на нанесение вреда жизни и безопасности принца, так и сказанное неосторожно слово, что могло бы привести его к роковому решению, смутив мысли достойного человека коварными обещаниями. Я гарантирую, что его высочество Ренли казнил адмирала, как преступника и не имеет ничего общего с его безумными идеями. Если причина ваших вопросов - верность Британии и желание обезопасить её от появления таких же безумцев... Позвольте мне связаться с принцем и запросить разрешение на полный доклад. До тех пор, вы получите от меня не больше информации, чем от пистолета.

- Столица большая. - поспешил успокоить сестру Хинт. - у нас есть шанс не встретится с ней.
Но в целом он ее понимал. Пока они были вне зоны ее досягаемости - детей для нее не существовало. Существовал только ее статус, ее положение в обществе... А как только Хинт и Тиа оказывались рядом она вдруг начинала строить из себя любящую и строгую мать. Тоже, собственно, ради статуса, что бы показать себя. И как ей не надоедало играть в эту игру? Ведь она даже играть в нее не умела! Это словно посадить нуба за сложную стратегию. Только в данном случае "нуб" каждый раз садиться за эту игру заново и... делает те же самые ошибки. Парень прекрасно понимал, как это выглядит со стороны. Как плохая игра артистов на сцене. Мать делала вид, что любит детей и следит за ними, а дети - что хорошо к ней относятся. Потом мать убегала по своим делам и все! Благо Хинт спокойно ориентировался в хитросплетениях Пендрагона - не сложнее некоторых данджей, а значит они спокойно проходили его. Но сейчас ситуация была несколько иная, пришлось бы зайти в самое сердце этого "данджа", а может даже и с боссом встретится!
- Не беспокойся, ты же знаешь, что у нее не получится разлучить нас! - сказал он, уже когда начал аккуратно вытирать тело девочки мягким полотенцем.
На некоторое время он замолчал, стараясь не сделать больно девушки никоим образом и, заодно, скрывал свое беспокойство. Мать то одно, но что делать если начнет возмущаться кто-то Свыше ее? Это была слишком неприятная для Хинта игра в которой проиграть означало потерять больше чем свою жизнь и душу. Означало потерять сестру!
Дальше он быстро завернул сестру в халат, а дальше уже занялся собой. Куда более быстро и беспорядочно, уже через минуту он был готов, одел на сестру тапочки и, держа за руку, вывел ее из ванны.
- Ну вот видишь, а ты так этого боишься! Все ведь хорошо закончилось.

Последняя капля опустилась на хлипкую поверхность – и с оглушительный грохотом лопнула защита, воздвигнутая маленькой девочкой вокруг себя восемь лет назад.

- Почему вы все считаете, что больно вам одним? – Вопрос прозвучал тихо, немного хрипло, а на лице больше не было слез.

- Я слепа и привязана к этому. – Она ударила кулачком по ручке кресла. Пусть даже она сможет однажды ходить – она все равно остается слепа, а это значит, что она по-прежнему беспомощна и ни на что не способна без чужой помощи. – Ты думаешь, так легко принимать вашу заботу и доброту, зная, что на самом деле я лишь обуза для всех, кто мне дорог?

Она слишком рано поняла, что она – никто и ничто, мелкая песчинка под ногами сильных. Это доказали террористы, убившие ее мать и искалечившие Наннали. Это пророкотал Император, отдавший их с братом в заложники. Это показала война, сметшая с лица земли Наннали и Лелуша Британских.

Она – никто для сильнейших этого мира, а те из них, кто пытаются вытянуть ее за собой – лишь вешают себе лишний камень на шею.

- Ты думаешь, я могу принимать вашу заботу как должное?! Могу рассчитывать на вас, верить, что вы мне поможете?

Нет, не может.

- Только от этого еще больнее, когда никто не приходит на помощь. Я ждала, что ты остановишь Винсента, когда он стал оскорблять Дункана при всех. Ждала, что остановишь этот беспредел одним словом, но никто не отдал приказа, никто не пошевелился, все стояли и смотрели как брат сражается с братом! Такой помощи я должна ждать от вас и принимать как должное?!

Осколки медленно, с глухим звоном опали на пол – теперь уже поздно их собирать.

- Ты считаешь, что мне не было страшно этой ночью? Что вам одним было жутко от мысли, что Ганнибал посчитает правильным завершить брак? Только вы были снаружи, и у вас в руках было оружие, а на мне была одна сорочка и меня спасла только его порядочность, на которую я была не вправе рассчитывать.

Слишком поздно. Лавиной неслись слова, которые Наннали никогда бы не хотела озвучить.

- Я когда-то просила, чтобы ради меня убивали и брали заложников? Разве я просила тебя об этом, брат? Мне не нужна такая защита! Ты коришь меня, что я не думаю о ваших чувствах, но ты сам думаешь о моих? Что я буду чувствовать, если ради меня ты так поступишь с ней?!

Выпрямилась, держа удар, расправляя спину. Впервые за много лет очистившись от шелухи комплексов, страхов и собственной беспомощности, Наннали чувствовала себя свободной – и в то же самое время такое эгоистичной и жестокой…

- Да, мне дорог Дункан, и эта свадьба поставила крест на любой мечте о счастье – ты это хотел услышать, брат? – Сжала платье на груди, нахмурилась, но не заплакала. – Вот здесь – боль не отпускает ни на миг. Здесь – тоска по Лелушу и чувства к Дункану. Ты думаешь, мне не больно? Вы способны на многое – можете дать волю чувствам, сорвать ярость и злость, сказать «я люблю», не вешая обязательств и лишних забот на дорогого человека. Вы можете уйти от неприятного разговора, а я не могу даже этого.

Старая, детская обида: все могут, а я нет. Пока Лелуш был рядом – он был ее глазами и ногами, но теперь все изменилось, и никто и никогда не сможет заменить ей любимого старшего брата.

- Но я все равно не сожалею, Ренли. Мне тоже больно, но я не жалею ни о чем.

Наннали успокаивалась. На душе воцарился странный покой – словно в перевернутой вверх дном комнате после урагана: предстоит еще долгая уборка и раскладывание всех вещей-мыслей по полочкам, но сейчас наконец-то наступило затишье. Не звенит больше разбивающаяся посуда, не скрипит натужно перевернутый стол, не гудит в пустых глазницах окон ветер, не шевелятся сорванные с гардин шторы.

Тихо. Пусто. Мертво.

Будь Наннали зрячей, Ренли бы, вероятно, испугался от того выражения абсолютной пустоты в душе, что непременно отразилось бы в ее глазах.

- Уходи, Ренли, - глухо шепчет принцесса, вновь стремясь закрыться в себе, спрятаться от накатившей боли. – Оставь меня.

Диего будучи командующим третьей группой армий люто желал, что бы работа спасла его от вынужденной поездки на встречу с Британцами. Но увы, его желания разбились о железную волю Боты и свежий доклад разведчиков, говоривший о том, что препятствий для наступления на центральную часть Африки нет. Следовательно, это нужно было обсудить с Ботой. Оставив свой штаб, заниматься подготовкой наступления, Монтойя прилетел в Дурбан. Для этой встречи, Генерал решил не переодеваться, посчитав, что она будет носить скорее штабной характер, нежели светский, потому он сейчас был в обычной своей одежде. Внешность Монтойи откровенно бросалась в глаза, потому каждый солдат мимо которого проезжал штабной автомобиль, удивленно на него смотрел. Что тут сказать, он был известен на суше, но это была Морская база и большинство солдат здесь были моряками. Завидев корабли СБИ, Диего поморщился. Мало того, что его другу пришлось жениться на невероятно юной особе, к тому же еще и калеке, так еще и они свой флот сюда пригнали. Будто и не было между нашими странами вражды. Выйдя из автомобиля, Диего направился в штаб. На протезе у него была надета перчатка, так что невозможно было догадаться, что рука у него отсутствует, до того как он пожмет кому-то руку. Современные протезы позволяли значительно усилить хватку, за счет совершенной гидравлики. Он очень любил издеваться за счет этого над подчиненными, которые в последствии просто старались избежать рукопожатия с ним.
Британцы были уже внутри. Одна из наследниц престола и их Генерал, Астрид Фонтеин.
Женщины на корабле не к добру. Кажется так выражались наши моряки? Еще одно убогое выражение Британией своей гнилости. У них уже мужиков на должности не хватает.
Посмеявшись про себя, Диего принял беззаботное выражение и вошел в зал. Судя по картине которую он лицезрел, Британцы вошли прямо перед ним, однако сейчас все смотрели на него, явно не догадываясь, что за ними войдет кто-то еще. Монтойя решил, что начинать с грубости было бы чересчур даже для него, потому представился.
- Генерал Диего Монтойя
Коротко ответил он на немой вопрос британок и приподнял шляпу в знак приветствия. Да, он все еще был в шляпе, единственный из всех присутствующих. Впрочем, его взгляд лишь на мгновение задержался на британках и тут же перешел на Боту.
- Ганнибал, прости за задержку, перед самым моим отбытием вернулись "ищейки".
Неформальность этого обращения к старшему по званию, могла показаться грубой, однако все Буры об этом знали, а мнение британок его вообще не волновало. Достаточно было и того, что им вообще позволили причалить и зайти сюда. По мнению Диего, пристрелив их тут, можно было бы нанести вред Империи куда больший, нежели играя в дипломатию.

Их держали в  мрачном, холодном помещении. Единственное, что давало хоть какой-то обзор в кромешной тьме – пробивающийся сквозь щель под дверью свет прожекторов, установленных в основном складском помещении. В то же время за дверью то и дело слышались неспешные шаги тех, кто занимался охраной Макарова и его людей.
Владимир очнулся уже давно, большую часть времени, проведённого здесь, он просто приходил в себя. Мужчина, как и его соратники, за исключением Нойманна, сидели на стульях в разных частях комнаты. Как выяснилось из непродолжительного разговора с Алиной, на вилле, после того, как Макарова «вырубили», Алекс, как и ожидалось, предал их в пользу британской организации. Он вколол Малолину шприц со снотворным, а после заманил Кобру в ловушку, устроенную британскими солдатами. Фактически, он была единственной из них троих, кто видел все события, происходившие с момента убийства адмирала, вплоть до текущего момента.
Роман очнулся несколько позже. Он вообще не сразу сообразил, что произошло, а когда Владимир и Алина повторно разъяснили о том, насколько глубоко они встряли, на него нашла ярость. В попытке разорвать прочные путы на руках, он едва не заработал вывих кистей, а спустя несколько мгновений он уже стоял на ногах, немного пошатываясь, и изо всех сил долбил в крепкую дверь ногой. В какой-то момент она даже стала поддаваться, но только это произошло, как в помещение тут же влетели четверо вооружённых шокерами  военных. Без труда уложив Малолина на лопатки, они перевязали ему ноги, дабы здоровяк не мог даже встать на ноги.
А через пару минут в помещении, освещённом фонариками, появился Нойманн.
- Владимир, - холодно произнёс он. – Я надеюсь, ты поймёшь, чего мы добиваемся и не станешь делать преждевременных выводов. Ты же умный мужик, ну. Кредит доверия к тебе всё тот же.
Владимир поморщился и схаркнул на пыльный пол.
- Пошёл ты, чмо обрезанное, - выругался он. – Вертеть я хотел таких, как ты.
- Ну-ну-ну, - попытался успокоить Нойманн. – Чего разошёлся?
- Ублюдок, мы тебе верили!
Нойманн показательно вздохнул и прошёлся по помещению.
- Так верьте и сейчас! Я же говорю правду, неужели не понимаешь?!
Владимир не стал ничего отвечать ему. Говорить с Нойманном ему больше было не о чем.
- Молчишь… Тем лучше. Не пытайся выбраться отсюда или сбежать, хорошо? – всё сказанное Нойманном звучало, скорее, как просьба, но на Владимира это никак не повлияло. В его глазах Алекс опустился так низко, что подняться уже не сможет никогда.
- Оставлю вас, - подытожил Нойманн. - Лодка прибудет примерно через два часа, как только мы получим сигнал о свободном коридоре.
На этом он удалился из помещения вместе с военными, и изрядно помятая дверь захлопнулась следом за ним. Товарищи снова остались одни. Макаров не знал, что делать и как отсюда выбраться. Он и его друзья были обездвижены, а Роман так вообще всё ещё был под действием снотворного. Вот только сейчас эффект уже начинал испаряться. Скорее всего, Нойманн просто не рассчитал, что такому здоровяку, как Малолин, потребуется доза побольше. Но в любом случае даже силы Романа не хватало для того, чтобы разорвать верёвку.
- Алин, - тихо сказал Владимир, - Ты попробуешь снять верёвку?
Девушка, до сих пор глядевшая в пол, перевела взгляд на Макарова.
- Я этим занимаюсь с того самого момента, как мы оказались тут.
Прозвучало как ехидство. Но в этом вся Кобра. Сохраняет самообладание в любой ситуации. За исключением, наверное, той, когда она решила влезть к нему в окно к Краснодаре.
Владимир опустил голову. Начались изнурительные часы ожидания. Только вот, ожидания чего?..

И тепло прикосновения её нежных рук, что сейчас со всей мочи вцепились в предплечье, словно выбивает землю из под ног, унося с собой ярость и безрассудство.

О чём он только думал? Как мог так просто поддаться на провокацию или же чары, что плёл здесь этот старый хрыч? Ведь за его спиной стоит несчастная цветочница, жизнь которой целиком и полностью зависит от него. Ведь перед ним выстроились в ряд дружные характерники, каждый из которых стоит десятка тренированных солдат.
И сабля с неохотой опускается, чертя в вековой пыли кривую линию – руку колотит мелкая дрожь.

- Чего ты хочешь от нас? – прорычал сквозь зубы «казак», отводя взгляд от чудища.
В глубине души он глубоко сожалел о том, что затянул в этот странный бездонный водоворот из загадок и страха невинную девчушку-цветочницу. Бывший офицер чувствовал сердцем, что той уже не увидеть родных краёв, не успокоить матушку, не повидать подруг.

Старый как мир гигант забрал у них всё, оставив даже не жизнь, а чистый лист, на котором значились новые имена: Ксюша и Женя.

Ах, последний день Октоберфеста. Аккуратный дебош, умеренное чревоугодие,вырождающееся изобилие...Никто не хочет в рабочий завтрашний день от души маяться желудком или головой, хотя это всегда найдёт понимание. Но работа сама себя не сделает, не так ли, добропорядочный бюргер? В центре Веймара все ещё стояли палатки, возле которых околачивались формально трезвые люди, хотя и с трудом. Скорее "шлялись". Жалкие смерды и зеваки, наконец то, удостоились величия лицезреть монарших особо, что с победой возвращались после вызволения прекрасной принцессы из проклятого замка! Бейте в литавры, трубите фанфары! А...ладно, аккордеон тоже подойдет, чай монаршая карета тоже не совсем...конвенциональна. Из оного Буцефала, кастрированного суровой истиной, до Россинанта, помпезно и с чувством собственного величия вывалился на руки Хельги Фрост, исполненный благостной задумчивости, ввиду того, что его царственный организм "попустило". Новое чувство, накатившие с перемещением его персоны из салона, "принц, вытерший руки о бородатую фату, принял за дух приключений и авантюризма и ловко вывернулся из рук, иллюстрируя тем самым свободу духа. Правда, вырываться оказалось некуда, ибо Фрост осознал себя за столом, сжимающим судорожно кружку пива. Сильное, видать, колдунство...Но то оно и к лучшему. Её бородатое высочество уже вкушало с грацией достойной самого утонченного бегемота свою порцию амброзии. Действительно, сие изящество кадыка, что двигался подобно раненному вепрю-секачу по подлеску бороды-ваты достойно было бы оды, но...В какой-то момент Фрост осознал, что тут явно что-то не так. И немедленно выпил.

День начался как обычно, с тяжкого пробуждения, которое с каждым становилось всё тяжелее и тяжелее. Осень. Самое нелюбимое время года Нозоми. Тогда она начинала делать больше ошибок, больше спать, больше уставать, и меньше думать, прежде чем взять за какое либо дело, а это естественно увеличивало количество возможных впоследствии проблем. Но, ничего с этим не поделаешь. Можно было только смириться. Так что и сегодня японка встав слишком рано, умылась, и забрав с собой те немногие вещи, которые у неё были, почти что налегке отправилась на точку сбора. Перевод в седьмую дивизию был для неё несколько безразличным событием. Ей было буквально наплевать, где, при каком командовании, и в каком составе будет убивать людей. Ведь главная задача всё равно не изменится, а остальное было лишь мелочи. Причин для волнений не было, даже наоборот, девушка вела себя со свойственным ей спокойствием. И даже, будучи уже в грузовике, когда в ней кто-то узнал ту самую Алую смерть, ей было всё равно. Она не издала и звука, вглядываясь в прострацию перед собой, лениво слушая то, о чём шептались другие одиннадцатые. Никто так с ней и не заговорил. Оно и понятно. Учитывая её репутацию, вряд ли кто-то захочет иметь с ней дело, пока уж точно не припрёт. И это было хорошо. Нозоми всё равно была по своей сути одинокой волчицей, другие лишь замедляли её в своём жизненном пути. Пути в никуда. Хотя, цели были и у неё, но сейчас слишком уж примитивными. Она и сама это понимала, но не хотела ничего менять.
Приехали. Тряска, наконец, закончилась. И девушка, выйдя из грузовика, лениво подтянулась, и вошла во всеобщий строй-поток одиннадцатых. Последовала стандартная процедура отбора, которую она уже видела ни раз, решила бегло осмотреть присутствующих. Ничего, что можно было отметить. Всё скупо, бегло, не интересно. И когда назвали тех, кто знаком с немецким, Нозоми вышла вперёд. Послышалась новая волна разговоров о той самой Алой смерти. Там было многое, разбираться в которых не было смысла. Так что Нозоми с отсутствующим взглядом выслушала Клауса, и издала тихий, еле слышимый, вздох.
«Примитивная речь, от такого же примитивного немецкого ублюдка… И чего я ожидала? И он еще, похоже, слепой».
Она почти сразу пожалела о том, что послушалась данного приказа.
«Командиры, да? Ненавижу осень».
И как только всё закончилось, она последовала за Хельгой в числе прочих офицеров. Кажется, всё только начиналось.

Военная кампания по «освоению» земель Ближневосточной Федерации шла полным ходом. Хотя официально весь полуостров принадлежал Британии, о полном господстве говорить пока было рано.
Присутствие войск на Аравийском полуострове длилось уже достаточно долгое время, однако не все британцы успели привыкнуть к условиям, которые отличались от привычных.
Первое, с чем пришлось столкнуться британской армии еще до войск противника, была жара, которая с тех самых пор не ослабела. Палящие лучи солнца проникали почти всюду, а там, куда они до добирались, царила духота, которая была немногим лучше. Даже система кондиционирования порой уступала этому пеклу, впуская его в помещение штаба.
Второй напастью, которая, подобно жаре, казалась вездесущей, был песок. Он был везде - в воздухе, на земле, он прилипал к обуви, запутывался в волосах, лез в глаза, цеплялся за одежду и оседал на всех горизонтальных поверхностях. Казалось, что избавиться от него невозможно.
После этой ужасной страны климат родной Британии казался Корнелии раем: умеренная погода, снег, дожди, зелень вокруг. А здесь одна сплошная пустыня, куда ни посмотри, не говоря уже о том, что за последние три недели с неба даже капли не упало.
Этот день, мало чем отличавшийся от других, застал принцессу  в штабе, точнее, во дворце одного из местных правителей, который был захвачен и переоборудовал британцами. Корнелия сидела за столом в своем кабинете, просматривая отчеты, попеременно что-то отмечая на карте, лежащей перед ней.
Маленькая стрелка часов совершала неспешно совершала свой пусть от цифры 2 к цифре 3, и прошла уже половину его, когда Ее высочество оторвали от дел. Ей сообщили, что он прибыл. Как обычно, не задавая вопросов, она приказала пропустить его.
Информатор. Один из  тех немногих местных жителей, кто соглашался помогать британцам. Он всегда приходит в одно и то же время, словно по расписанию. Он приноси л очень важные сведения – даже офицеры Корнелии признавали, что британской разведке достать подобные данные было бы затруднительно. Даже не смотря на то, что говорить о том, что доверять ему можно на 100%, выбирать не приходилось. Как говорится «на войне, как на войне».
Вошедший адъютант известивший принцессу о том, что он пришел снова.
Корнелия подняла глаза от бумаг:
- Хорошо, - кивнула она. – Пропустите его. И скажите сэру Гилфорду, что я желаю его видеть, - произнесла Корнелия, почти не поворачиваясь.
- Слушаюсь, Ваше Высочество, - уже хотел было отправиться выполнять приказание, когда принцесса жестом велела ему задержаться.
-А Дарлтон? Он в штабе? - она вопросительно посмотрела на адьютанта.
-Никак нет, Ваше Высочество, он занят в одной из операций в городе.
С секунду она молчала, слово что-то мысленно прикидывая. Она хотела, чтобы Дарлтон тоже присутствовал на этой встрече, но сегодня, видно, придется обойтись без него. Наконец Корелия кивнула.
-Хорошо, можете идти.
Уже через пару секунд адъютант, поклонившись, исчез из вида, на несколько минут оставив Корнелию наедине со своими мыслями.

Зеленоокая глядела на «прекрасную рыжую незнакомку» в зазеркалье, да всё не могла отвести взгляд. Ей искренне не верилось, что представшее пред ней великолепие когда-то носило драные джинсы и яркий кислотный топ. Улыбка сама собой наползала на уста, глаза радостно щурились, а стоящий в вазочке букет ярко-жёлтых цветов дополнял образ штрихом простоты и лёгкости. Хотелось петь.

- Эй, солнц, ты так всю свадьбу перед зеркалом простоишь, - донеслось из-за двери, где юную Боту дожидалась её пока ещё единственная найденная подруга отрочества.

Кассандра бросила ей что-то неразборчивое, заворожённая даже не собой, но моментом:
«Вот она я. Глупая, словно влюблённая девочка. Никогда не мечтала о подобном. Никогда не искала алтарей и белизны подвенечного платья. Но чувствую, как слёзы подступают к глазам, как жизнь в одночасье меняется, как множество вопросов выпрыгивают из глубины сознания… но ни тени сомнения», - мрачные тучи, что утром зависали над гаванью и стремились окутать весь город, совсем недавно внезапно рассеялись, будто по велению небес.

Приятное волнение покалывало в груди и на кончиках пальцев.
Ещё недавно вокруг неё суетились портные, ещё недавно декораторы вопрошали: «Какой же вы хотите видеть вашу свадьбу, будущая ла Британия?», ещё недавно она не знала, где бы спрятаться от бесконечного потока людей, желающих поздравить её со столь важным событием.

Но сейчас всё это ушло. Осталась лишь она, Асакура, нетерпеливо ждущая у дверей, да где-то там, далеко на главной палубе «Сильвании» её принц.

Кассандра с нежностью протянула ладони к небольшой бархатной коробочке, что лежала на столе и была привезена ею из ЮАР, открыла её и вынула на свет маленькую золотую брошку, украшенную лазурью – наследие покойной матушки. С ней она, счастливая юная девица, выходила замуж за статного Ганнибала Боту. По любви. Потому, что сердце велело и пело птицей, стоило ей лишь подумать о будущем генерале.

-Кассандра Ганнибаловна Бота! – суровый тон Асакуры заставил встрепенуться и очнуться от приятного наваждения. Рыжик не могла помнить тех дней, но матушкины рассказы и старые фотокарточки порой могли дать куда больше, чем должны были на первый взгляд.

- Иду! – выкрикнула невеста, последний раз глянув на своё счастливое отражение.

В голове не укладывалась мысль о том, на что пошла её маленькая сестра. Юфи, за своими эгоистичными мыслями, и подумать не могла, что Наннали решит её защитить. Взять её судьбу на себя своими собственными руками.
Когда маленькая Наннали стала такой взрослой и разумной?

Юфи сжала губы, силясь не расплакаться от своих мыслей. Глупо, как же глупо всё вышло.

— Не надо, — тихо, но разборчиво произнесла Юфи. Принцесса не могла позволить, чтобы её усилия, а теперь и старания Наннали, пропали даром от одного эгоистичного побуждения. От того, что они могут стереть ЮАР с лица земли, никому не станет легче.

— Мы не Бог, чтобы так поступать, — твердо произнесла Юфемия, — Мы не будем приговаривать невинный народ к смерти из-за эгоистичности наших поступков.

Юфи ничуть не сомневалась в победе империи, в победе своей сестры. Но они не имели права проливать кровь на чужой земле. Никогда не имели. Слова одного тамплиера были не забыты, но такие люди, которых нужно убивать за содеянное, существовали и в Британии. Изменить страну изнутри — вот что требовалось императорской семье. А до этого они будут пожинать плоды своих решений. И она, и Наннали, поступившая слишком опрометчиво.

— Это её решение, в любом случае. Я поговорю с ней.

Тёмные круги под глазами усугубляли вид Юфемии. Ей нужно было поговорить с Наннали, убедить её отказаться, быть может? Выйдет ли у неё? Она не знала, никто не знал.

— Я возвращаюсь домой, брат, — на то мгновение, пока принцесса тянулась отключить связь, сиреневые глаза, преисполненные болью, смотрели прямо в зелёные. Ренли не мог ей запретить, даже если бы захотел. Юфемия была вице-губернатором и третьей наследной принцессой гребанной империи. Никто не будет ей запрещать. 

Третья приняла решение. И боль, затомившаяся птицей в клетке, вырвется всего через несколько часов. Но никто, кроме слепой сестры, не узнает об этом.

Когда Лелуш впервые получил информацию о том, что Тодо находится в тюрьме.. Он ожидал несколько другой ситуации, чем нападение на базу ВМФ. Помимо очевидных сложностей с процессом боя это сильно ограничивало возможности по... предварительной подготовке, которые в данном случае были сконцентрированы на тюремном комплексе который был во много независим от остальной базы. Впрочем, с другой стороны, успешная акция такого маштаба должна положительно сказаться на его репутации и альянс с ОЯФ будет выглядеть естественно.
Концепт плана на операцию назывался, в зависимости от точки зрения, hit&run или smash&grub. Первой ступень - передвижение основных сил к тюремному комплексу, создание коридора для эвакуации. Вторая - использование элитных сил (Q1 и Мечей) для а) отвлечения внимания противника б) использование ситуации для наноса урона стационированному на базе флоту в) предотвращение атак флота по группе ответственной за тюрьму.
Финал - в традиционной для террористов\повстанцев манере после выполнения поставленных задач силы отступают независимо друг от друга и объединяются когда уверены, что их прекратили преследовать.

Несмотря на то, что численно только в найтмарах охрана базы превосходила силы ОЧР в два раза, концентрация умелых пилотов и новейших машин позволяла надеяться, что даже в лобовой атаке нападающие имели заметные шансы, смена же концепции на маневровый бой между дезориентированным противником и силами под прямым управлением Лелуша - превращал в эту атаку в куда менее безумную затею чем это выглядело на первый взгляд.

Небольшой, семейный особняк обильно поливал дождь, отбарабанивая по крыше и окнам какой-то до боли знакомый ритм, и который как бы ты не силился вспомнить, всё равно не смог бы. Такое вот противоречие. Гостиная была окрашена в тёмные тона, будто солнце из-за собственной эгоистичной гордости не желало тратить слишком много сил, специально обходя это здание стороной, изредка косясь на него. Белокурая женщина, которая уже вовсю заканчивала приготовления к предстоящему обеду на двоих, с беспокойством в глазах посмотрела в окно. Если бы только знала, что весь день будет такая погода, наверное, перенесла бы это событие на другой, более благоприятный день. Однако её решимость дрогнула лишь на секунду, а сердце чутко отзывалось на эмоциональные, внутренние перемены. Она уже и забыла, когда последний раз чувствовала нечто подобное. Беспокоилась о человеке настолько, что думала о нём ежеминутно, но ничего, почти, не предпринимала, одаривая его заботой по необходимости. Её саму воспитывали в строгости, даже слишком. И может быть именно по этому эмоции на лице были не частыми гостями, а видеть их могли буквально единицы. Из-за этого она и получила своё прозвище – Железная дева. Прекрасная, но совершенно не досягаемая, недоступная, отпугивающая. Хотя, одному человеку всё же удалось настолько прочно и за короткий срок, укоренится в её сердце настолько, что она просто банально одно время не знала что делать. Однако на помощь пришло, нет, не логика и рассудительность, здесь они были бесполезны, а совсем иное чувство, которое преследовало её уже довольно давно. Кассандра очень засматривалась на проходящих мимо влюблённых парочек с только-только родившимися детьми, или, наоборот, на уже бывалую, крепкую семью. Материнский инстинкт порой брал вверх, загоняя столь сильную и волевую женщину, которая, казалось бы, могла бы одним только взглядом сгибать стальные прутья, в ангсто-угол. Впрочем, никому не дано было это увидеть или понять. Потому что даже подобное Кассандра всегда держала в себе. И если кто-то мог выдвигать свои предположения о том, что снаружи была лишь маска, то этот ошибётся. Она такой была от природы, и не важно, по какому бы жизненному пути пошла бы, это было бы неизменным её качеством.
Так и сейчас. Единственное, что отражало эмоции, это были её глаза. Она волновалась за Шэрил, смотря на бушующую непогоду за окном. Однако ничего не предпринимала, просто смиренно ждала её прибытие. Ведь та всё же обещала прийти. Сегодня должно было произойти важное событие для обоих, и ей, впервые за всю жизнь, ещё не было настолько страшно. Но эта женщина не хотела сдаваться на полпути. Нет. Просто не могла поступить иначе и предать свои жизненные принципы. Раз так решило её сердце, она доведёт это дело до конца. И когда она закончила, присев ненадолго отдохнуть, со стороны входной двери раздался ожидаемый звонок. Прислуга, которую она держала только для уборки здания, и прочей, мелкой обслуги, открыла дверь и попросила Шэрил пройти сразу в гостиную, её там уже ждут. Сама же Кассандра осталась на том же месте, лишь устремила свой величественный взгляд в ту сторону, где вот-вот должна была появиться девушка.

Силы ОЧР приближались, но охрана тюрьмы стояла смирно. Принимала за своих?

Долгожданная победа была в руках Хайна, однако она не принесла ему никакого удовольствия. Слова принцессы оказались куда лучшей наградой для него, всё же теперь у него было общее-начальное представление о той, кто поведёт флот его бывшего начальника в бой.
- Тц… типичные аристократы. – проговорил тихо Хайн, загребая фишки к себе. – Все вы только и горазды говорить, что о своём титуле, да о происхождении, а когда заканчиваются заслуги, переходите на поливание грязью себе подобных. – парень повернулся к Кетчу и подвинул всё то, что было нажито непосильным трудом к нему поближе. – Возвращаю должок с процентами. Что касается Вас, дорогая принцесса, мне, естественно, не понять Ваших высоких идеалов и мыслей, ведь я бродячая, непородный дворняга. Без фамилии, без рода и без истории, да что я могу знать о том, как заслужить доверие и уважение, постоянно бросаясь в бой и своими руками перерубая глотки врагам Вашего великого рода. – Пёс встал из-за стола и потянулся за курткой, что висела на нём, продолжая говорить, а после двинулся вслед за принцессой в сторону выхода. – Если говорить прямо, то Вы не найдёте здесь святых. Я не один раз марал руки в крови и нисколько не сожалею об этом, однако это не мешает мне думать о хороших вещах и иметь возможность их совершить. – Догнав Сильвию у выхода, парень повернулся в сторону каюты и сделал небольшой взмах рукой, как бы прощаясь со всеми присутствующими. Всё же, похоже, что его сменщик уже заждался. – Ладно, я побежал, а то Джайнг опять будет мораль читать. Принцесса, после Вас.
  Как только адмирал королевских кровей вышла из комнаты, Хайн пулей выскользнул за ней. В этот момент можно было наблюдать тот редкий момент, когда этот отъявленный лентяй был в своём «ускоренном» режиме, правда его хватило не надолго.
- Ваше превосходительство, прежде чем я уйду, хочу дать Вам один совет. Этот флот был создан человеком, который пользовался уважением не за титул, а за заслуги. Не стоит часто играть своим происхождением, хотя решать всё же Вам. «Не мне же слушать это потом. Меня списывают на берег. Сомневаюсь, что после моей речи в каюте она решит, что здесь возможно держать такого как я.» – далее он приложил руку к сердцу и сделал небольшой поклон. – На этом откланяюсь.
  Хайн сделал небольшой рывок вперёд, но, как говорилось ранее, хватило его не надолго, а именно до ближайшего перекрёстка, который был в метрах десяти от него. Парень остановился и пошёл своей типичной, ленивой походкой, бродя по коридорам, пока не наткнулся на свою цель.
- Джайнг, я немного задержался.
- Лучше скажи это ему. Это он тебя ждал. Познакомься - Первый лейтенант Календа.
- Хайн Рамштайнер, бывший командир 2-го отряда «Руки Трауна», без звания.

Всё. Удача выдохлась. Всё пошло не так, как надо.
Во время выстрела открылась дверь из соседнего с гостиной помещения. Какой-то чудак, зевая во весь рот, лениво пронаблюдал, как мозги двух его сидящих товарищей разлетаются в стороны, крася стены в победный красный цвет.
- Секунда. Нет, даже доля секунды - и дверь захлопнулась.
Отобранная у трупов рация испуганно икнула:
- Враги в здании! Камински, вон из гостиной!! Все сюда, быстр-
А под шум рации, ребята испуганно начинали понимать, какой глупой была вся их затея.
- Туда!!!
Рывок в комнату - да, она больше, чем ожидалось. Хлопнула дверь в дальнем правом углу, и за ней кто-то быстро убегал от Джино и Леона.
Ещё одна дверь, окно, стол, какие-то полки с книгами, стулья... Два трупа, оружие - всё тоже? что и у прежних. Сейчас ещё минута - и здесь будут...
- Все, все сюда сбегутся! Что делаем?
- А? Ч-чёрт... Столы! Перегораживаем входы! Отходим назад, тут четыре проёма - невозможно обороняться!
Джино и Леон передвинули большой стол, и уже было бросились за другим в дальнюю комнату, когда началась стрельба - разбилось окно в гостиной, и из него - появился ствол оружия. Застрекотали пули, но было видно, что били в вслепую, на подавление. У наёмников это не очень-то вышло - британцы остались целыми, но зато у боевиков появилась возможность разведать обстановку внутри. Стреляли они долго, патронов совсем не жалея - так что, было поздно принимать меры по предотвращению их появления в доме...
Переговоров больше не было - вскоре после начала стрельбы, в рации прозвучала команда о смене частоты радиопереговоров.

Ползком по полу, обливаясь потом, двое заложников шустро добрались до первой зачищенной комнаты. Всё шло не так...
Было слышно, как враги подходят к гостиной. Со стороны улицы раздавались громкие голоса, мелькал свет фонариков - похоже, наемников оказалось больше, чем Джино и Леон могли предположить. Но пока что к ним... они не торопились лезть. Дверь, перегороженная столом в гостиной, начала стучать...

Когда-то давно Елизавета верила, что выйдя замуж за Императора, она избавится от отца, его указок и требований. Искренне верила, с этой надеждой соглашаясь сделать все, что угодно, лишь бы только поскорее освободиться от всего этого.

Однако ей и в голову не приходило, что даже спустя столько лет, когда она добьется власти, добьется уважения и будет заслуженно находиться на своем месте, кто-то посмеет ей приказывать. А Алексей Аксаков не только смел - делал это с таким напором и такой уверенностью, что Елизавета почувствовала себя не Императрицей Российской Империи, а провинившейся школьницей.

Отчасти поэтому настроение было хуже некуда. Отчасти - потому что на глаза попалась Люмьера - настолько вопиюще прекрасная, что практически любая другая девушка на ее фоне казалась просто уродиной. Золотые цвета - торжественные, парадные цвета, соответствующие их семье, их происхождению. И хуже всего - отсутствующий взгляд младшей сестры - с ужасом и гневом Елизавета понимала, что ее сестре безразлично это все, и Императрица, мысленно сравнивая себя молодую со Светланой, понимала, что когда-то она была точно такой же. До самой мелкой детали, вплоть до неказистого цветка в волосах. И Люми настолько уверена в своих силах, в своем будущем, что даже не стремится выделиться среди остальных претенденток.

Впрочем, конечно же, чего ей бояться. Она красива, молода, а ее отец уже позаботился, чтобы Люмьера нашла свое место среди фрейлин Императрицы.

Елизавета спускалась к гостям по длинной, богато украшенной лестнице. Несмотря на раннее утро, гостей необычайно много - и молоденькие девушки, и мужчины, преимущественно отцы и потенциальные женихи. Все они ждут появления принца Алексея, чтобы показаться ему глаза, но не дождутся, ведь Его Высочество редко интересуется подобными мероприятиями – а уж тем более, когда их организует Елизавета.

Все гласные и негласные законы гостеприимства требуют, чтобы Императрица уделила равное количество внимания всем своим гостям, и она не скупится на улыбки каждой претендентке, жаждущей руки ее пасынка. Она оценивает девушек – внешне: их красоту, их манеры, позднее она пригласит лучших девушек к себе лично, чтобы оценить их ум.

Ей нужны не просто фрейлины – ей нужны настоящие леди, которые окажутся в состоянии составить конкуренцию Светлане, смогут отвлечь ее от интриг против сестры, смогут покорить сердце Алексея – дабы не сложилось то, ради чего ее прислали ко двору.

Елизавета появилась совсем ненадолго, но каждая девушка так спешила представиться Императрице, что за короткий срок удалось рассмотреть их всех и каждую. Миниатюрная Анна Храмова и долговязая Лилия Потапова, миловидная Серафима Орлова и пухленькие сестры Цыпкины. Мимолетная встреча с Люми ограничилась стандартным этикетом.

Когда наконец все девушки разбрелись по залу, перестав кучковаться вокруг Елизаветы, она незамедлительно покинула зал – лишь затем, чтобы слуга привел ей наиболее заинтересовавших ее девушек.

Первой счастливицей оказалась Елена Цыпкина – одна из сестер. Впрочем, Елизавете больше было интересно, насколько близки сестры и как они отреагируют, если выберут только одну из них, более симпатичную. Надо сказать, Елена ее не разочаровала – готовая на все ради выгодной женитьбы, она, в том числе, отказалась от дружбы с сестрой, и Елизавета мысленно поставила большой плюс Елене – такая девушка ей пригодилась бы в окружении.

Далее настала очередь Серафимы Орловой – милейшее создание, столь легкое и воздушное, что, казалось, юная леди порхала над землей. Быть может, именно такие по душе Алексею? Невинная и чистая, она не нравилась Елизавете, но выбирала она не только для себя. Осталось только понять – так ли невинна юная Орлова, как кажется на первый взгляд?

- Проходи, дитя мое, - кратко улыбнулась ей Императрица, когда Серафима появилась на пороге. – Присядь. Желаешь чего-нибудь? Быть может, шампанского или вина?

Услужливый паж был готов исполнить любой каприз, который прозвучит в этой комнате.

Сказать, что Фима волновалась, значило не просто  «ничего не сказать», а полностью проигнорировать ее чувства, значительно преуменьшив их силу. Сердце колотилось как сумасшедшее – пред глазами, словно в последний миг, пронеслась вся жизнь. Всякий прежний страх теперь казался сущей нелепицей, детскими глупостями, если угодно. Находясь подле самой Императрицы, девушка чувствовала подступающую дрожь и изо всех сил старалась не ударить в грязь лицом, и когда ее позвал слуга, Серафима не могла поверить своему счастью. После того, как вышла одна из именитых сестер, Орлова сомневалась, что ее позовут, однако… Завистливые и раздраженные взгляды, бросаемые в ее сторону другими девушками, разом перестали иметь всякое значение.
Она никогда не считала себя особенной, в ней, по честности, ничего особенного и не было – таких тысячи. И она прекрасно понимала, что ей многого не достает для того, чтобы чувствовать себя в подобной среде достаточно раскованно, не смотря на все усилия и тщательное соблюдение этикета.  Излишнее напряжение внутри явственно осязалось,  как натянутая до предела струна, готовая вот-вот лопнуть.
Обычно говорят, от страха сердце уходит в пятки, но с Орловой все случилось наоборот – оно поднялось куда-то в район головы  и теперь непрерывно стучало в висках, как крошеный отбойный молоток. Тук-тук.
Уже выходя из общей залы, она с сомнением обернулась, взглянув на отца. По его лицу невозможно было определить, доволен он или же нет, но все же, возможно ей лишь показалось, что граф улыбнулся. Это было достаточным ободрением. Кивнув самой себе и вдохнув воздух во все мощь легких, она переступила порог комнаты, приветствуя Ее Величество в низком, почтительном реверансе. Слова женщины приободрили девушку – она приблизилась, послушно опустившись на указанное место. 
Всем ее существом овладело благоговение: с тем же успехом перед ней могла явиться крестная фея, хоть это и было не слишком удачное сравнение – одернула себя Серафима.
Женщина походила на тигрицу – столь же грациозна, прекрасна, и, если не врали слухи – опасна. Было немного странно видеть ее столь близко, когда куда привычней – на портретах, страницах газет и выступлениях императорской семьи – рука об руку с Его Величеством. Впрочем, было не время, для восхищений.
На вопрос Императрицы Орлова кивнула. Она редко принимала спиртное – ей совершенно не нравился вкус, однако можно ли отказаться, когда предлагает подобный человек? Это было бы пустым ханжеством, совершенно недостойном носительницы славной фамилии. 
- Я бы не отказалась от бокала шампанского, Ваша Светлость, - мягко произнесла Серафима, беззвучно воззвав к своим святым покровителям, прося даровать ей мудрость в этот нелегкий час, - Аудиенция с Вами – большая честь для меня, - добавила она, и умолкла – все же было дурным тоном говорить, когда об этом не просили, а для нее было слишком важно произвести положительное впечатление. Хоть она и сомневалась, что это будет просто.

-Пилот, вытащенный из не самого благоприятного места на карте мира, вполне могущий быть британским шпионом или еще бог весть, какой нечистью. Без документов, даже без армейского жетона. Тебе самому не кажется все это крайне подозрительным?
Он не боялся. Еще бы, с такой-то рожей этот мистер Икс наверняка не раз и не два влипал в драки, а уж о том, что на войне случается и что-то похуже драк, даже говорить не стоило. Возможно, ему стоило бы даже чуть-чуть посимпатизировать, но нишу защитника сирых и обездоленных уже заняла Катарина, со всем своим напором, помноженным на наивность, имеющая шанс месяцев через девять принести в подоле нечто... этакое.
-Впрочем, я не особист. А вот по морде тебе настукать ой, как хочется. Давай даже посчитаем, за что.
Загнув первый палец, Рихтер невозмутимо провозгласил:
-Во-первых, из-за тебя мои люди подвергались нешуточной опасности, чего я не люблю. Особенно из-за подобных типов без роду и без племени. Во-вторых...
Загнув второй палец, обер-лейтенант продолжил все с той же невозмутимостью:
-Ты ухитряешься лишить меня ординарца ибо вместо того, чтобы быть у меня под рукой, Катарина почему-то предпочитает отираться здесь, наплевав на распорядки. За что выволочку в итоге получит отнюдь не одна она.
Ну, про выволочку-то он, пожалуй, перегнул слегка - нравы в Шестой Бронетанковой несколько попроще. А вот что под рукой нет личного порученца это очень даже плохо.
-Еще ты сегодня умудрился очень здорово меня подставить... тезка.
Продемонстрировав поврежденную руку, Манфред деловито загнул еще один палец.
-Это не говоря уж о том, что вы тут крутите шашни у меня за спиной. А сестра, между прочим, у меня одна, о ней нужно заботиться и следить, чтобы не набедокурила. Ты взрослый мужик, что вытворяешь-то? Увидел молоденькую девчонку и все, крыша поехала?
Прекратив загибать пальцы и попросту сжав их в кулак, бравый обер-лейтенант перешел уже, собственно, к нравоучениям на тему "нечего тут разврат устраивать!". И все это спокойным, чуть деловитым тоном. Как будто давал своим людям задание разгрузить грузовик, доверху набитый ящиками с тушенкой.

- Спохватился значит, - про себя оскалился Манфред. – Что-то поздно. Знал бы ты как близок от правды. Ну ничего, пойдешь дальше угроз, «банановый сосунок» тебя удивит.
Южноафриканец продолжал смотреть в глаза нежданного визитера, никак видимо не реагируя на его слова. Весь этот список обвинений был прост и ожидаем, в ответ стоило бы просто рассмеяться и дать Рихтеру понять, что перед ним не смазливый засранец, а серьезный человек, с серьезными намерениями. И в другой ситуации Бота младший легко бы это провернул, не вдаваясь в подробности о том, сколько у него было подружек без намека на серьезные намерения. Если бы Манфред Рихтер был просто старшим братом.  Но еще он был офицером трижды проклятой «Дивизии Призрак». Манфред не знал всего, но точно знал, что именно они предали своих союзников, бросили подыхать в котле Саны. И что они минировали дороги, по которым должны были отступать буры. На одной из таких мин он, к стати говоря и подорвался. И даже если Катарина тоже была бойцом шестой бронетанковой, винить в чем-то своего ангела Манфред не мог, но вот ее брат был пусть и не высокого ранга, но офицером и прекрасно понимал что делает. Из-за таких как он, гибель товарищей павших в Сане была напрасной. Из-за них его отцу пришлось влезть во все это дерьмо с британцами. Из-за них его сестра выходит за смазливого британца, ряженого адмиралом. На какой то момент южноафриканец напрягся, но тут же подавил в себе желание вскочить с кровати и с ходу вмазать Рихтеру подносом промеж глаз. Сегодня он не сделает ничего, что может навредить ему и Катарине. Если по чести Бота Младший и так умом понимал что перед ним всего, лишь выполнявший приказы винтик, послушно исполнявший волю предателя, пустившего в отхожую яму все, ради чего солдаты Евросоюза проливали кровь столько лет. То, что Манфред клялся защищать, принимая присягу. Но об этом они поговорят в другой раз.
- Ну сам же сказал, что не особист, верно? Самому интересно, что именно со мной случилось, - это прозвучало скорее как утверждение, да и по взгляду южноафриканца было понятно, что тему своего возникновения из табакерочки он разбирать сейчас не будет. – Не знал что у вас своих в бою выручать не принято. Или что-то изменилось бы, если бы я орал по-французски и светил жетоном с тремя полосками на реверсе? Или на ирландском требовал вискаря с печенной картошкой?
Теперь уже Манфред гнул пальцы перед тезкой. Не то, чтобы он надеялся что возымеет эффект. Скорее как раз наоборот. Но если Рихтер ждал головы в песок, он серьезно прощитался.
- Во-вторых, если у вас порядки такие, то это точно не ко мне, хотя я сам этому очень рад. Ты ж не думаешь, что я сумасшедший, чтобы отправлять Катарину куда-то, когда она ко мне приходит? А хочешь кому-то выволочку устроить, так ты по адресу.
Бота Младший позволил себе улыбнуться. Братик не замечает, что сестричка уже подросла.
- Уж извини что благословения встречаться не попросил, - вот только объяснять, чем именно они с Катариной тут занимались корнет не собирался. Потому что никого кроме них двоих это не касалось, будь ты хоть брат, хоть отец, хоть дедушка гинеколог.  – Катарина девушка взрослая, я тем более не школьник. И скажу тебе так. Я может и не помню фамилию, звание и любимое блюда, но точно знаю, что никуда я от Катарины не денусь. Она – мой ангел. И не думай что я тут психанул после контузии. Просто знаю. Ну так что, сразу вдаришь или дашь с кровати подняться?
Манфред так и не изменил позы.

- Секреты, - немец колебался всего пару мгновений, ибо ему нужно было как можно более дипломатично намекнуть Милинде на то, что если старый чёрт Гарибальди и его прихвостни начнут пытать её, то, при всём уважении к боевым заслугам генерала Брантини, план операции "Валькирия" неминуемо попадёт в лапы врагу. Врагу жестокому и коварному, уже многие годы удерживающему власть в Европе. И ведь эти упыри по-прежнему находятся в более выгодном положении, чем заговорщики. Вот только их бездействие тревожило Штерна, словно что-то должно было неминуемо произойти в самый последний момент.
- Это военная операция, - произнёс он наконец, - а в них всё обычно идёт не по плану. Касательно итальянской операции, я целиком и полностью доверяюсь вам, - кивок в сторону итальянских союзников, - и капитану фон Книспелю. Для кого-то это неплохая возможность проявить себя, а кто-то наконец получит долгожданную возможность изменить свою Родину к лучшему. Всё-таки, совет пятидесяти засиделся у власти и мы сходимся хотя бы на этом... А бригадный генерал Ассман уже начал разрабатывать план по объединению европейских стран в единое и сильное государство, способное в перспективе противостоять Британии, независимо от того, какую позицию в этом конфликте займут Россия и Китай.
"Мы же не можем слепо полагаться только лишь на союзников, какими бы верными и могущественными они ни были."
Озвучить детали этого плана Конрад предоставил непосредственно его автору, хотя и считал его преждевременным и не вполне уместным.
"Сначала надо закончить войну. Избавиться от совета пятидесяти. Избежать гражданской войны... Ты ведь получишь свою Африку, а мне предстоит удержать то, что когда-то называлось Европейским Союзом от кровопролития и уберечь от унизительного поражения. Проклятие... Да почему же я начинаю думать, как Ганнибал Бота?! Какого дьявола я так много беру на себя?!"
- Но прежде, я бы дождался корректировок от генерала Мантейфеля, - немец намекнул на то, что несмотря на то что он сам в общем-то не имел ничего против Меинардовых идей, остальные заговорщики пока что не озвучили своего к ним отношения. Более того, Штерн опасался, что идеи его старого друга станут одной из причин неизбежного разделения мнений, а командир шестой дивизии должен был удержать своих союзников от разногласий как можно дольше. Во всяком случае, до тех пор, пока необходимость в них не исчерпана и они ещё могут послужить Германии. Как, например, генерал Гретчен, которая сама того не подозревая, играла по правилам Штерна в игру "предательство по-германски"  где не было никаких гарантий в том, что даже заглянув в карты врага, получается переиграть его, ведь заговорщики пока что были на шаг впереди и приняли все необходимые меры предосторожности. Вот только бесконечно дёргать за ниточки не получится, время постепенно сыпалось сквозь пальцы и Конрад понимал это как никто другой.
- Теперь самое главное. Детали военной операции в Италии - точную численность и офицерский состав подразделений и их манёвры вы будете обсуждать без меня. Потому, что я в любой момент могу выйти из игры, если контрразведка переиграет меня и, если мой арест поставит под угрозу германскую часть операции, в Италии всё должно пройти безупречно. Поэтому, я оставлю вас и, - он бросил взгляд на часы, - пожалуй, не стану желать вам удачи. Верю в то, что она не понадобится.
С этими словами, он оставил своих союзников планировать все тактические детали - он доверял Меинарду и не сомневался в том, что он сможет совершить невозможное и освободить Италию от совета пятидесяти без единого выстрела. Ведь если кому-то в германской армии и было под силу такое безумие - то только Меинарду Ассману.

- Спасибо, - откликнулась Корнелия. Сейчас она была благодарна за любую помощь. Ну и конечно же было приятно чувствовать поддержку друзей, которых, к слову, у Корнелии осталось не так уж и много. - Как бы там ни было, просто так сдавать эти земли я не собираюсь. Наша армия хоть и немногочисленна, но тоже кое-чего стоит.
Астрид заговорила о Шнайзеле. Возможно, Корнелии и не очень бы понравились эти слова, но принцесса вынуждена была признать, что они не далеки от истины, пусть и не все. Она искренне хотела считать Шнайзеля благородным человеком, но брат почему-то каждый раз доказывал ей, что далек от этого определения. Но все же принцессе как-то не верилось, что 2-й принц Британии может вот так жестоко подставить собственную сестру.
- Я даже не знаю, что хуже - этот шаткий мир, или открытая война. Живем как на пороховой бочке, а все из-за того, что кучке политиканов захотелось поиграть в дипломатию.
Для Корнелии было куда проще разбить Боту в честном бою, недели пытаться одержать победу путем тончайших интриг и заговоров, подставляя, убивая, подкупая и одурачивая неимоверное количество людей. Что и говорить, такие "игры" были не для нее. А вот брат, кажется, получал ото всего происходящего полное удовольствие.
- Не думаю, - ответила Корнелия. И это было правдой. Она прекрасно знала, что дай Астрид только повод расквитаться с давним врагом, как она камня на камне не оставит. - Но я любом случае предпринимать что-то пока не стоит. Неплохо было бы еще понять, к чему все это. Пока расстановка сил и цели до конца не ясны "рубить с плеча" не стоит.
При имени покойной Императрицы она несколько встрепенулась.
- С Наннали нехорошо вышло, - произнесла она. "Может быть, можно что-нибудь сделать?.. Хотя что тут сделаешь?.. Если только сделать ее вдовой," - кровожадно подумала принцесса, но озвучивать эту мысль не стала. - Не знаю, о чем думал брат, когда все это придумывал, но лично мне кажется, что этот брак мало что решил. Что Наннали, что дочь Боты - обоих враждующим сторонам можно с одинаковым успехом использовать их и как повод к миру, и как заложников одновременно. В итоге все опять по-прежнему. Мне кажется, что все только запутывается, - подытожила она. "Вот почему я недолюбливаю всю эту политику. Иногда кажется, что эти министры сами не до конца понимают, что делают."

Разговор в ванной:

- Татьяна Алексеевна, пожалуйста, не так быстро, -  рыжая говорила на русском, стараясь успеть за тем, как женщина ее тащит в сторону ванной.
- В самый раз, а то все остынет. - Не согласилась женщина, - Давай-ка поскорее!
- Татьяна Алексеевна, я с дороги чуть-чуть устала, не могу так быстро бежать за вами, - наконец зайдя в ванную, британка оценила обстановку.
- Так уже дошли.
- Угу, - буркнула Эли и открыла кран с водой, сунув руки под горячую воду чуть застыла, отогревая пальчики
- И не надо меня бояться, я не кусаюсь.
- А я и не боюсь, - как-то не очень уверено ответила рыжая
Татьяна успокаивающе похлопала британку по плечу:
- Не думаю что в школе тебе удавалось врать учителям. Элисон, я беспокоюсь за сына, но против тебя ничего не имею.
- Татьяна Алексеевна, когда все дети ходили в школу, я занималась с лучшими профессорами Британии на дому и даже их водила за нос, - девушка  даже легко рассмеялась, - я понимаю, поэтому и я вас и побаиваюсь, все таки я не эталон женщины, но я люблю его.
- Оно и видно. - Улыбнулась Татьяна, - Мужикам не эталон нужен... Черт знает что им нужно. Похоже что у вас все хорошо и потому ты здесь.
- Ежовые руковицы им нужны, а то была бы их воля, не спали бы и не ели вообще, - слегка расслабившись улыбнулась, - все не совсем так, вы же наверное, знаете, что он меня уже похоронил, а я взяла и воскресла, но дело даже не в этом, теперь он боится меня, что ли... Я не знаю, даже как это слово на русской будет звучать, - глубокий вдох.
- Ерунда. Заработался, много на себя берет. Весь в отца.
- Наверное, будем надеятся, сейчас весьма напряженная обстановка
- Именно. Не бери в голову. И поправляться тебе надо поскорее, вон как похудела. Нечего на мужиков гнать, вы сами не лучше, вояки.
- Вот чего-чего, а ем я много и часто - даже как-то обиделась рыж
- Непохоже пока. - Строго заявила Татьяна, - И если с Широ я уже начинаю верить что он от природы такой, то тебя я видела раньше.
- Раньше, - в голове что-то щелкнуло, - раньше я была легкомысленной и пышнотелой, сейчас мне нравится на много лучше, я думаю, нам пора вернуться к мужчинам
- Риту откормила после больницы - и тебя откормлю. - Многообещающе возразила та, и направилась с "жертвой" в гостиную.

Когда Элисон вошла в гостиную, то сразу же заметила обилие вкусностей на столе, в животе невольно заурчало, при чем так громко, что наверное это услышали все присутствующие.
- Прошу прощение, я кажется немного проголодалась. Здравствуйте, Сергей. Вы прям похорошели с последний нашей встречи, кажется даже время вас обходит стороной, - рыжая села за стол, машинально подвинувшись поближе к Крестовскому младшему.
- Татьяна Алексеевна, вы как всегда восхитительны, столько вкусностей, я даже начинаю стыдиться того, что не умею готовить как вы. Хотя наверное это и к лучшему, потому что я бы тогда совсем не выходила из кухни, - девушка на мгновение запнулась пытаясь подобрать правильное русское слово, она явно старалась, но все таки ей еще было трудно, - простите, мои познания языка все еще оставляют желать лучшего, но я стараюсь. Я даже попыталась читать Блока на русском, но половину так и не поняла. Хотя Саша терпеливо пытается мне все объяснить, - Элис посмотрела на Алекса и ласково улыбнулась, она вроде даже уже расслабилась, но руку его по прежнему не отпускала.

- Сеанса за три часов по шесть, при самом благоприятном исходе, но не факт, что не потребуется ещё парочка для доработки… Было бы терпение и желание, - подытожил Титан.
- Ты не знаешь, на что ты подписываешь, Вова, - вставила шпильку Кобра. – Я бы хотела присутствовать на первом сеансе.
- Да вообще easy, - уверенно сказал Владимир. - Если хочешь, то я с удовольствием поощущаю твои довольные взгляды на себе хоть на первом, хоть на последнем.
- Смотри, подсядешь на иглу... - пошутила Алина.
- Нет, я всё понимаю, своим всегда рады, но... - начал было ворчать Костин.
- Игорь, я тебя умоляю... - Тихомирова закатила глаза. – Может, мы тебя уговорим на что-то поменьше, Вов? Первый и последний раз спрашиваю.
- А смысл? - Владимир смешно изогнул губы и закатил глаза.
- Puta merda, одна твоя татуировка будет по размерам с четыре моих вместе взятых точно! - вырвалось у Кобры. - Ты, видимо, действительно не понимаешь, что это затянется на месяцы, которых у нас нет, - Алина встрепенулась, но почти сразу же угомонилась. - Решай сам, - выдохнула она.
- Я для себя уже всё решил, Алин.
Тихомирова не стала продолжать спор. Пытаться переубедить Макарова, если он чем-то загорелся, было подобно тому, чтобы сдвинуть гору, то есть абсолютно невозможно, только сам надорвешься и проклянешь все на свете.
Через пять часов Алина и Вова покинули мастерскую. Кобра периодически рефлекторно дергала лопаткой, которая явно давала о себе знать после многочасовой процедуры и неподвижного положения. Игорь оставил Макарову свою визитку.
- Ну что, домой тебя отвезти? – спросила Тихомирова у мотоцикла.
- Не откажусь, - Макаров улыбнулся. - Не заставишь же ты меня идти пешком по враждебной Москве?
- А вдруг...
Немногочисленные прохожие смущенно отводили глаза от парочки, прильнувшей друг к другу в окутавших столицу сумерках.
- Есть ещё одно место, которое я хочу тебе показать, но это будет позже... - неохотно оторвавшись от Владимира, Алина достала шлемы.
- Расскажешь, или это будет сюрприз? - Владимир улыбнулся и взял из рук Алины свой шлем.
- Конспиративная квартира с сюрпризом – вот и весь мой рассказ, - как давно она так тепло не улыбалась, и сейчас все эти эмоции были вызваны одним человеком и предназначались только ему одному. Спрятав лица за забралами, Алина и Владимир сели на мотоцикл.
- Хорошо, я буду ждать... - сказал Владимир, не переставая улыбаться. - Кстати... Пока мы не поехали.
Он поднял забрало, обнял Алину за талию и прижался к ней, едва не столкнувшись шлемами.
- Я хотел спросить про шрам... Откуда он?
- Какой из? У меня их много.
- Тот, что на груди.
- С того света, - в этой фразе объединились в одну грани прямого и переносного смыслов. - Сувенир из Мексики.
Если бы не волшебные руки медиков и собственное неуемное желание жить, вернулась бы она вообще из этой жаркой страны? И снова Алина думала о своей смерти, которая столько времени была где-то у неё за спиной. Но костлявая не смеялась, а покорно ожидала, зная, что родившаяся в день мертвых сама придет к ней, и оберегала Кобру, будучи выбитой на коже, словно заключив негласный союз.
Слова Алины эхом резонировали внутри Владимира.
«С того света...» - повторял он, а затем лишь крепче прижал к себе девушку.
- Мы придём туда, когда настанет время, - наконец произнёс Макаров. - Рука об руку мы дойдём до черты вместе, как я обещал.
Его хватка ослабла, а внутри лёгким гулом всё ещё проносились её слова.
- Поехали?
- Я буду сопровождать тебя, как и обещала.
Чёрный мотоцикл растворился в потоке огней.

Тем временем, ничего не подозревающая Икута Кохана, закончив с обустройством и делами с выгрузкой техники, вышла из своей комнаты, прошла дальше по коридору до первой развилки и, не встретившись ни с кем, встала в недоумении.
«Чёрт. Пока Широ там развлекался на полигоне. Нам досталась самая тяжёлая подоплека работы. Несправедливо. Надо бы где-то отдохнуть, возможно, немного выпить и перекусить. Вот только…»
Крашенная японка вновь огляделась. Вокруг было ни души, в коридоре здания жилого комплекса она была одна в форме ЕС. И удручённо выдохнула. Местности вокруг она не знала. Была тут впервые на обширной базе, в которой не мудрено и заблудиться. Надо было спросить, у кого-то дорогу или попросить проводить, но как назло никого не было рядом.
«Что за невезучий день. Ладно, поищу. А там, что будет…»
И она двинулась вперёд с прежним рвением. Впрочем, эта энергичная, бодрая с виду японка была всегда такой. Шла по жизни легко и непринуждённо, стараясь меньше оглядываться на ужасы прошлого, а они были, как и у всех. Она была жизнерадостной, весёлой и общительной. Не любила насилие и лишние жертвы, но так же отдавала себе отчёт в том, что на войне без них никак. В общем, лучшей «пары» Широ в заместители и нельзя было придумать. К тому же, они и пришли в В-0 фактически одновременно и до этого служили в одном месте. Друг друга уже знали порядочно, как и боевые ценности своего товарища, что было почти незаменимым. Хорошие друзья, но и только.
И тут, девушка уже хотела было вернуться назад, но за следующим поворотом буквально наткнулась на другую японку, которую уже сегодня видела, но издалека.
- Оу.. Простите. – Быстро спохватилась Кохана и начала тараторить. – Меня зовут Икута Кохана, я прибыла вместе с Анной Клемент и у меня будет к вам просьба. Не могли бы вы сказать или показать, где тут поесть, может выпить, в общем, отдохнуть после тяжёлого рабочего дня.
А за этим последовала и лучезарная, искренняя улыбка. В некоторой степени, дико наивная, вот что можно было про неё сказать в этот момент.

Она махала руками и бубнила всякие гадости, даже не особо озаботившись хотя бы намеком на правдоподобность. Пусть ее.
-Засранка ты, Вика.
Неожиданно для самого себя резюмировал Садао, глядя на все ее взбрыки, разумеется, даже без намека на отеческое всепрощение и понимание. Слишком уж она обнаглела. Поэтому, явно не желая дальше оставаться в столь недвусмысленном положении, старлей принялся приводить одежду в хотя бы подобие порядка для геройского рейда за спиртосодержащими напитками и разгадкой сложившейся непростой ситуации. Все это заняло не так уж много времени - и вот, наконец, Садао утвердился на ногах, даже особо и не напоминая координацией движений переваренную макаронину. Прогресс! Проверив наличие табельного оружия в кобуре, а с ним до кучи и всех положенных патронов, японец убедился, что техников он вчера даже не перестрелял. А хотелось одно время, весьма хотелось. Но - се ля ви. Убрав оружие обратно в кобуру, он уверенными шагами двинулся к выходу, уже явно не желая тратить время на пустопорожный треп со сдуревшей подчиненной. Пусть думает, что хочет, но делать козла отпущения из японца не выйдет. Итак, вперед, за живительной влагой!

Кажется, агент ни о чем не подозревал, когда шел на встречу, так что никакого оружия у него не нашлось, как и возможных жучков, впрочем, во втором Кобра была не совсем уверена, все-таки одно дело, когда устройством проверяешь, а другое, когда на глаз, да ещё за ограниченное время, пока никто не появился в проулке.
Во внутреннем кармане пиджака нашелся бумажник, из которого была извлечена визитка интернет-компании, о которой говорил генерал и карточка постоянного клиента сервиса «Автомир». Купюры после беглого просмотра были возвращены на место за ненадобностью. Также Алина извлекла из карманов ключи от квартиры, куда неплохо было бы наведаться, но позже, и мобильный телефон, который тут же был отключен.
Закончив с обыском человека, Тихомирова передала Красову вещи, и процессия быстро двинулась к Останкинскому входу, где их должен был ожидать Семён.
Добрались без происшествий - выбрав наиболее безопасную дорогу, они вышли на Садовый проезд, откуда рукой подать было до так называемой Кольцевой дороги, огибающей всю территорию ВВЦ вдоль ограждения по периметру. Отсюда, как легко догадаться, и название пошло.
Макаров сразу сказал Козину, когда тот немного пришёл в себя, чтобы даже не думал рыпаться, а в довесок ещё и кулаком погрозил. Удивительно, но этого вполне хватило, чтобы этот мужичок тучного телосложения замолк и не раскрывал рта.
Семён поджидал друзей возле автомобиль. Облокотившись на капот, он курил - ещё в машине Владимир обратил внимание, что водитель курит сигареты недорогие, "Тройку".
Когда они подошли, Семён уже потушил сигарету и перестал курить.
- Давайте, закидывайте его назад, в машине упакуем и будет сидеть смирно, - сказал Семён, улыбаясь. - Шаурму я купил!
- Шаурму? - Красов удивлённо изогнул бровь. - Вы сюда кушать что ли пришли?
- Ну чё, а чё, - затараторил Семён, приподняв руки. - Кушать-то хочется! И вообще, я предложил! Вкусно ведь! Вам, Евгений Дмитриевич, я тоже купил!
Генерал раздражённо зашевелил усами.
- Чёрт с тобой, поем. Надеюсь, ты не забыл, что я люблю много соуса и капусты?
Семён замотал головой, после чего все расселись по своим местам. Семён закрыл двери, включив блокировку ручного открытия для задних - чтобы агент не сбежал, а Роман для профилактики как следует замотал ему руки скотчем.
- Вези на стрельбище, - улыбнулся Красов. - Не будем же мы машину в крови пачкать, верно?
А Макаров тем временем набрал знакомый номер и, дождавшись, когда возьмут трубку, произнёс:
- Птичка в клетке.
- Отлично! – Алина только хотела вгрызться зубами в шаурму, ознаменовав множившимся шуршанием пакетов и хрустом огурцов в начинке удачное окончание этапа операции, но, посмотрев на Вову, который с удовлетворенным видом убрал телефон и смотрел теперь в окно, подумав о страдающем горле, протянула мужчине свою порцию. – Худею, - хоть на лице и было спокойное выражение, но глаза Кобры смеялись. Когда-то Вова поделился с ней бронежилетом, пусть теперь получает за него вредную, но вкусную еду, жаль, что не Алиной лично приготовленную.
Семён радостно хрюкнул и засмеялся, после чего надавил на газ. С территории ВВЦ джип выехал без всяких проблем, а путь к стрельбищу, где недавно практиковались Алина и Владимир, занял не так уж много времени - через час, с учётом небольших пробок, они уже были на месте.
Козина грубо бросили на стул.
Макаров склонился над ним, поставив ногу на колено мужчины и, уперевшись рукой, надменным тоном произнёс:
- Ты знаешь, кто я?
Козин сглотнул,  а после часто закивал. Его поросячьи глаза часто-часто забегали, точно он искали помощи от кого-то из присутствующих.
- Ты что, глухонемой? – поинтересовался Владимир, видя, как собеседник, в попытках сказать хоть что-то, ловит губами воздух, точно сом-отшельник.
- Да, - Козин, похоже, сам не знал, что ответить. – Слушайте, не трогайте лучше – у вас будут большие проблемы… Вы же понимаете, что если я пропаду, то вас, Евгений Дмитриевич, они достанут в первую очередь, и тогда всему тому, о чём с вами говорили, придёт конец! Вы считаете, что убив Джоан, избавили себя от проблем? Вы идиоты, просто идиоты! На её место придёт другой человек, который тут же вскроет всех вас, как консервные банки!
- Да, да, - протянул Красов, похаживающий по подсобному помещению, где сейчас находились все, кроме Семёна, поджидавшего на улице. – Что ещё расскажешь? Ты вообще осознаёшь свой положение, или нет?
Евгений прищурился, чиркнул дорогой зажигалкой и закурил толстую сигару.
- Да пошли вы! – плюнулся Козин так, что смачный плевок попал прямо на кроссовок Макарову.
Владимир опустил взгляд вниз, рассматривая, как пузырчатая жижа растекается по мыску.
Подняв рассвирепевший взгляд на пленного, Владимир, немного отойдя в сторону, со всей силы засандалил жиртресту по лицу той самой ногой.
Стул с мужчиной с силой был повален на пол. Раздался грохот, а за ним – стоны и кашель. Один за другим Козин сплёвывал на пол выбитые зубы. Макаров не дал ему оклематься, схватил и поставил на место, после чего зарядил кулаком промеж глаз. Следующий удар пришёлся в левую часть лица, прямиком в челюсть, следующий – в правую. Буквально через минуту на лице бедолаги живого места не осталось – и тут, и там виднелись гематомы и огромные вспухшие красно-синие волдыри.
- Тебе повезло, что это – всего лишь избиение, - прыснул Макаров. – Если бы меня беспокоило твоё жирное еб*ло, я бы с большим удовольствием подключил тебя к двухсотдвадцати-вольтовому прибору для прикурки – вот тогда бы ты у меня полетал. Такое бы рассказал, Мюнхгаузену и не снилось в страшных снах!
Козин тяжело дышал, зло глядя на Макарова.
- Успокойся, парень, - Владимир безэмоционально похлопал допрашиваемого по опухшей щеке. – Тебя ждёт либо смерть, либо зона. Таких как ты в тюрьме жалуют, даже не петушат. Вас, шпионов и узников совести, в тюрьмах любят. Авось из козлов в мужики вырвешься, а там в блатные недалёко. Говори, что тебе известно.
Козин вздохнул, опустил голову.
- У него болевой шок, - произнёс Красов. – Перестарался ты. Пусть немного придёт в себя. Как только сможет чувствовать боль – тогда продолжим.
- Стойте… - Козин харкнул кровью, изо всех сил стараясь не попасть в кого-нибудь – похоже, урок этот жирдяй усвоил сполна. – Вы… Красов… Я единственный, кого вы отловили?
- Нет, - ответил генерал. – Товарища, про которого я спрашивал, тоже взяли. А что?
- Значит, Дырявый попался… Он вам ничего не скажет…
- Дырявый? – Макаров ухмыльнулся. – Почему Дырявый?
- А… Вам ещё не рассказали, - Козин прокашлялся, сплёвывая кровь себе на одежду. – Узнаете, узнаете… Слушайте… Поймите… У меня семья…
- Ну-у, начинается, - Макаров стукнул разок по металлической ножке стула. – Семья у него. Что за оправдание?
- Дослушайте… - попросил Козин. – У меня сын… Жена… Вы понимаете, что хотелось лучшей жизни, чем в этой загнивающей стране?
- Не оправдывай своё предательство, червь, - Макаров схватила Козина за глотку и сжал, глядя прямо в глаза. – Ты сам лично что сделал, чтобы помочь?
- Мне сказали, что помогут… - пролепетал он в ответ. – Что ты станешь новой надеждой…
- И ты поверил британцам? Вот умора. Выкачка ресурсов это была бы. И сил. Отвлечение внимания. Попытка сыграть на медных трубах, раз утопить и сжечь не получилось. Неужели не понимаешь?
Козин молча сглотнул, а затем сказал:
- Может вы и правы… Макаров. Но уловите мысль: я не хочу, чтобы ГСБ трогали мою семью… Или на кого вы там работаете.
- Неважно, на кого мы работаем, - Макаров присвистнул. – Ты будешь говорить, или нет?
- Только если семью не тронете, - сказал Козин.
- Не тронем, - вмешался Красов, когда Макаров позволил себе задуматься на секунду. – ГСБ лишь проверит их причастность к деяниям организации, на которую вы так усердно работаете, Евгений. Признавайтесь.
- Хорошо, - решился Козин. – Я скажу… Наша Интернет-Компания… Я работаю на неё четыре года… Два года назад меня вызвал директор. Он спросил меня: хочу ли я зарабатывать больше, чем сейчас? Я, естественно, согласился. Нас было несколько, таких, кто согласился. Я стал старшим управляющим техником. Моей обязанностью было руководить обновлением маршрутизаторов подсетей… Однако, мы не просто меняли маршрутизаторы – к ним мы подключали некие устройства, которые перехватывали вообще всю информацию, отправляемую и получаемую пользователем, кодировали её, и направляли к нашему отделу… Фактически, это был вирус. Троян. Мы получали пароли, пинкоды банковских карт… Кучу всего! О том, что это за устройства, я узнал год назад… Тогда же меня приставила к стенке Джоан и потребовала молчания. А мне ничего не оставалось, кроме как молчать… Это Макаров смелый… Без разговоров пулю в лоб… А я-то что? Я всего лишь обычный жадный, жалкий человек. Меня было легко запугать, но ещё легче – купить. Мне пообещали золотые горы и дали аванс, я стал получить больше, меня допустили к работе в головном офисе… Теперь я занимался лишь отчётами.
- Вы не работали с обычными пользователями, - произнёс Макаров. – Вы делали это лишь с крупными компаниями. Кто подключал вас?
- Как минимум, некоторые отделения Приват-Банка, целиком Рубль-Банк… Автомобильные салоны… Много чего ещё. А недавно нам сообщили о том, что вы сбежали из тюрьмы и нам в срочном порядке требуется расширение для того, чтобы мы могли взять под контроль как можно большую часть города… Тогда мы стали тайно устанавливать устройства-перехватчики на подсети других провайдеров. Всё это было нужно для того, чтобы обеспечить вам, Макаров, полный контроль над столицей, открыть вам простор для подкупа, запугивания и шантажа.
- Вот как. Значит, ваша Интернет-Компания была одной из самых важных сучек этой британской организации?
- Типа того… В России. Но не самой главной в мире.
- Я до сих пор не понимаю, почему именно ты и Дырявый выходили на связь с Красовым.
- Мы были выбраны доверенными лицами… Нас проверяли… Долго проверяли… Какие-то тесты… Наблюдения… Когда они убедились в том, что мы верны идее, нас выбрали, как расходных лиц… Никто и подумать не мог, что финальное звено – ваше, доставит столько проблем… Они очень сильно просчитались с вами. И если нас купить смогли, то вы… Вы сыграли по-своему. Макаров вырвался из ловушки, а Красов… Красов просто оказался слишком скользким типом, нам не по зубам…
- Так ты всё это делал лишь из-за денег? – спросил Макаров, и его взгляд стал ещё более суровым.
Козин помедлил минуту.
- Я это делал ради своей семьи.
- Ну и мудак ты, Козин, - произнёс Макаров и сплюнул в сторону. – Сеанс окончен, клиент готов.
Он вздохнул и вышел из помещения, не желая больше видеть перед собой этого недоноска. Захотелось покурить, но Владимир сдержался. Вместо этого он достал из кармана телефон и набрал номер Анжелы. Настала пора сообщить очень важную информацию.
- Птичка запела. Встреча на птичьем рынке.
Перенабрать другой номер. Теперь, когда аж целых два агента было выведено из строя, действовать предстояло предельно быстро:
- Мушрум. Пробей адрес головного офиса «Moscow-Internet». Найди информацию о ЧОПе, который отвечает за охрану. Набери Антона и Лену, мне потребуется их содействие. Найдите возможность получения доступа к видеонаблюдению внутри офиса и снаружи, при необходимости скажи, что от меня для этого потребуется. Кроме того, я отправлю тебе копию телефонной памяти и SD-карты телефона Козина.

Шик и блеск царил вокруг: гости, уставшие от сражений и смертей, вволю радовались торжеству, забыв обо всём на свете. Кружились в танце парочки, радостно улыбалась прекрасная невеста, был покорён её великолепием жених, вино и рисовая водка текли рекой (ох, каких же денег и трудов стоило устроить эту красоту), а мясные блюда, по которым слюни текли у всех и каждого, стояли целою горой – бери, не хочу!
Всё проходило по старинному обычаю, если только не учитывать отсутствия родственников на слушании похвалы со стороны молодожёнов (отец господина Бэя отказался присутствовать на подобном событии, господин Хоу отчалил по важным делам, а мать давно уже упокоилась).

С момента отбытия войск Генерала Шана прошло более часа, церемония уже шла к своей кульминации, как неожиданная весть сарафанным радио пробралась по всей толпе собравшихся: «Кровавая собака» попал в засаду.
Поднялся ропот: гости свадьбы состояли из видных военных чинов, многие из которых заработали своё звание вовсе не просиживанием зада в штабах. Действующие руководители, что, несомненно, поддерживали семью Хоу, тут же ринулись покинуть праздник, чтобы присоединиться к силам искусного стратега. Этой возможностью также воспользовались и те, кто убоялся последующей атаки на Грушёвый Дворец – они бежали, поджав хвосты, несмотря на то, что прекрасная Мэй приказала продолжать церемонию, что бы ни случилось – она не могла позволить себе потерять лицо, даже если любимый папа попал в беду.

И как только все те, кто был верен и храбр, чей дух сейчас стремился на помощь к товарищу, покинули Лиюань, на сцене заиграло новое лицо, хорошо знакомое невесте.

- Ах, какую же вы пирушку устроили! Вокруг люди пухнут с голоду и гибнут, сражаясь за кусок хлеба, а у них тут – шоколадные фонтаны, - предводитель наёмников группы «Висла» указал пистолетом в чудную конструкцию, которая фонтанировала тёмным шоколадом, а после разразился диким хриплым хохотом, который после перешёл в кашель.

Люди в военной униформе показались отовсюду – перелезали через стену, используя крюки, выходили из дверных проёмов, сверкали сталью винтовок в окнах…
И ни один из них не был членом дворцовой стражи.
Казалось, что все силы «Золотых Мечей» испарились как в тот день, когда была ранена Императрица. Лишь прекрасная Сан Лиан глядела за всем происходящим из своей комнаты, тихонько проклиная свою вероломную сестру до этого момента, но сейчас трясясь за её жизнь подобно последней осенней травинке под напорами жестокого ветра.

- Я ведь не с пустыми руками, - бахвалился наёмник, свистя, да подзывая к себе солдата со стальным чемоданчиком. Открыв его, военный инженер с минуту копался, после чего по помещению разлился мерный голос, хорошо знакомый многим по недавним новостям:

«Приветствую всех собравшихся на этом, я уверен, пышном празднестве, - «Сын Неба» был добродушно спокоен в своей речи, - Хоу Мэй, прекрасная Хоу Мэй, о нраве которой ходят легенды в застенках кабинетов министров, ты, несомненно, выбрала лучший из дней для того, чтобы умереть. На алом цвете ведь не видно ядовитой крови, - гробовая тишина, что повисла до этого, сменилась недовольным ропотом, - Но ведь все из присутствующих знают, что те, кто покушался на жизнь «Дитя Неба», обязаны понести высшее наказание. Не удивляйся, Мэй, Мы всё знаем о твоих нечестивых делах, о твоих лживых речах, о том, как ты, не жалея народа Поднебесной, уложила в могилы сотни тысяч людей, лишь бы самой стать во главе власти. Мы верим, что и названый отец твой также вскоре станет мишенью твоего коварства, но дабы упредить подобное вероломство, Мы лично позаботимся о старике. Сейчас, должно быть, он уже мёртв, а вскоре будешь мертва и ты, предатель китайского народа!»

После этих слов инженер закрыл чемодан, а глава наёмников, что в процессе умудрился закурить сигару, улыбнулся во все тридцать два, да крикнул:
- Прости, девчонка – деньги не пахнут! – щелчок известил о том, что орудие снято с предохранителя.

Короткий вздох принцессы отразился внутри него болью - обычный, бессознательный жест был подобен подведённому к самому сердцу рычагу, механически, бездушно бросающему его на один из двух кардинально противоположных полюсов эмоций. Ещё одна глупость. Следить за каждым, даже мельчайшим движением так, словно бы только от этого человека зависел мир вокруг, только он определял существование. Привязанность, доходившая до одержимости, когда радостная улыбка на лице способна была превратить бренную жизнь на земле в рай, а грусть - в холодный ад.
"Всемогущий Будда, я заболел мирской любовью." Плохо. Очень плохо. Если даже руку убрать - невыносимо больно, то как придётся расставаться?
— И не нужно, — качает головой, скрывая в ответе на благодарность то, как внутренний мир пылает в хаосе, как его разрывает на куски, перемешивает, трясёт каждую часть в то время как он продолжает свои обрываемые попытки увести мысли в сторону от всех переживаний, вновь - с ещё большим рвением - вернуться к контролю над дыханием и силится пресечь всё на корню, вернуть прежнее спокойствие и чувство гармонии, унять жар в груди даже если не останется ничего кроме как вырвать сердце. — Возможно, когда-нибудь...
Фраза не обрывается - за ней и не подразумевалось продолжения. Он оставил левую руку лежать ладонью на подарке, и подушечками пальцев ощущал поверхность её нежной и тёплой кожи. Этого было достаточно. Во всём мире остались только они вдвоём, и Дзин продолжал разбирать охватившие его чувства в надежде их высказать. Произнести три слова, что стали вмиг тяжелым, никак не поддающимся комком прямо в горле.
Нельзя. Он просто не мог. Как не удавалось и остановиться. Всё - и восприятие окружения - замерло где-то посередине, где-то в начале импульса, момента, так и продолжая висеть вместе со слегка приоткрытым ртом.
"Спасибо тебе, Олдрин."
— ...похоже, вам пора, — и завершилось, пускай и совершенно не тем. Дзин убрал свою руку. И уже совершенно формальным тоном, как отойдя ото сна и помня про присутствие постороннего, попрощался. — Удачного вам полёта. Я буду молиться за здоровье принцессы Мирцеллы.
Когда внутри ничего так и не изменилось. Только снаружи - каменной маской лица и потухшим взглядом. Шанс упущен. Второй возможности не будет. Утешение мыслям находится в том, что ничего и не могло быть. С самого начала. И он - со стороны возможно даже радостно - улыбнулся собственной глупости.

Перед тем как отдать финальную команду Арториас провел стандартное мероприятие, если слово «стандартный» вообще может  быть применено к такому процессу как война. Он встал на крышу своего VPC*и оттуда обратился к своим подопечным с напутственными словами:
- Храбрые защитники Франции!   Сейчас мы снова пойдем в бой! Но  зачем мы идем на встречу свинцу? За что мы должны рисковать своей жизнью? За победу! Нам нужна эта победа! Она нужна каждому гражданину Республики здесь на Альбионе и  где-нибудь в Орлеане. Она нужна нашим союзникам! Она нужна лично мне и каждому из вас! Нам нужна окончательная и неоспоримая победа! И  Сегодня мы пойдем и добьёмся этой Победы! мы сломим их волю к сопротивлению силой и яростью своего удара! Каждый, начиная от меня и заканчивая любым из вас, сделает все, чтобы сломить неприятеля! Мы будем наматывать их кишки на траки наших танков, ломать их  черепа своими саперными лопатами и уничтожать их укрытия огнем из наших орудий! Потому что эта победа важнее моей жизни и ваших жизней, эта победа- жизнь Франции! И каждый солдат Республики готов отдать свою левую почку, чтобы на вашем месте сражаться сегодня за эту победу , и отдать за неё жизнь! Да здравствует  Республика!
Эти слова специально были переполнены духом жесткости, и до этого полковник старался передать свою решимость подопечным. Ведь Артуа считал, что победа здесь будет иметь огромный моральный  и стратегический результат. Он, конечно, не обладал всей полнотой информации, но именно сокрушительный разгром существенных сил мог  поставить точку на надеждах британского командования на какой-либо успех или достойную ничью в этой кампании. Арториас жаждал победы всем своим нутром,  как офицер он хотел упомянутого результата, как юноша тщеславный он хотел лавры победителя, как гражданин он хотел защитить свои свободы и как человек он хотел того, что, по его мнению, было торжеством справедливости и истинны. И он старался заразить этим своих людей, ведь без аналогичного уровня боевого духа нечего было даже мечтать о победе.  Артуа, конечно хотел бы чтобы противник капитулировал, но чтобы добиться нужного эффекта можно было только при ударе на смерть. Только  действия направленные на полный разгром могли  ужаснуть неприятеля, и когда противник ужаснется, было уже, не важно капитулирует ли он или продолжит драться до последнего бойца. Со стратегией  для достижения цели все понятно- силы окружения давят каждый на своем участке фронта, но полковник на то и полковник, чтобы  осуществить переход из стратегии на тактику.  План для первого кирасирского был, по мнению Арториаса  наиболее оптимальным. В нем использовался опыт предыдущих сражений  в сумме с последними соображениями относительно ситуации. Полковник выстроил свой танковый батальон обратным клином, то есть острием, направленным от неприятеля, ибо танки  пушки «леклерков» имели отличную стабилизацию, дальность и скорость полета снаряда. Фланги  клина оставляли оставшиеся семь десятков ванзеров по тридцать пять с каждой стороны, которые должны были осуществлять взаимодействие с соседними частями, а также  реализовывать своё превосходство в огневой мощи с  более близкого расстояния, нежели танки.  По всему фронту наступления сразу за техникой должны были ехать мотострелки в качестве огневой помощи, а также именно мотострелки должны были при помощи имеющихся у них средств заниматься ликвидацией обнаруженных машин ПВО неприятеля, дабы не отвлекать бронетехнику от основных задач и наиболее смертоносных для них противников. Таким образом, к тому времени как ванзеры вступят в бой, танки уже откроют счет и при хорошем стечении  удачи и навыков  можно будет прорвать первую линию обороны неприятеля в один удар. Ведь противнику надо будет чем то заменить пострадавшие от огня танкистов силы в центре или наблюдать, как обратный клин превращается в обычный и «разрывается» среди формаций неприятеля подобно осколочному снаряду. По крайней мере, это все было в теории, а практика должна была наступить через несколько минут.  Командный бмп Артуа ехал сразу позади танков, ведь полковник старался поддерживать репутацию фронтового командира, да и своим взглядом всегда легче было оценить ситуацию.  И вот в решающий час Арториас дал команду по рации:
-Вперед, сыны Франции!
Ему очень хотелось перекреститься сейчас, но он обычно не проявлял своей религиозности при подчиненных, опасаясь того, что это будет воспринято как слабость, но он не мог отказать себе в последней капле пафоса перед началом .
*командная модификация VBCI

Все время учений – начиная с брифинга и вплоть до настоящего момента – Биттенфельд был на взводе. Он еще в штабе выразил свое возмущение по поводу предстоящей операции: десантные операции готовятся заранее, на основе тщательно собранных разведданных, изучении местности и аэрофотоснимков. Практически ничего из этого – какие-то крохи информации французам все же удалось собрать – у десантников не было. Только карты. Им предстояло высаживаться в тылу противника вслепую, фактически, обрекая себя на уничтожение. Ничего более умного генеральный штаб, очевидно, придумать не смог.

Почти двое суток без сна – отработка масштабного десантирования и сбора, боевые действия против условного противника и подход союзных частей на утро операции. На учениях все вышло гладко, но будет ли так на Альбионе? Фриц с уверенностью мог сказать, что нет. Высадка гладко не пройдет, а подразделения слишком плохо знают свои задачи, не говоря уж о задачах своих соседей, а никаких документов о операции, даже самых маленьких приказов, брать с собой нельзя – одна из основ десантной операции гласит: «Учи свою задачу заранее, учи задачу своего вероятного соседа в бою заранее». Остается только надеяться на инициативность младших офицеров – именно эти ребята решат судьбу боя. Да что там офицеры – даже харизматичные сержанты могут собрать вокруг себя внушительную боевую группу и взять один из этих треклятых английских городков.

В общем и целом, настроение пусть и было боевое, но предчувствие грядущего кровопролитного боя очень тяготило. К тому же, эта операция должна была стать первой для Фрица в качестве командира воздушно-десантной дивизии, и он действительно нервничал.
Небольшую передышку перед очередной учебно-боевой задачей следовало использовать как можно более эффективно: поэтому бригадный генерал решил заправиться внушительной дозой кофе. «Засыпать до конца учений нельзя – иначе никто потом не разбудит, пока сам не проснусь», - с этой мыслью Биттенфельд вошел в смотровой КП для высших чинов, где обычно водилось и кофе, и легкие закуски, которыми можно было хоть немного забить желудок.

Женщину в кресле он заметил лишь после того, как «Fräulein Kellnerin» принесла ему кофе. Практически залпом осушив первую кружку, Фриц снова подозвал девушку и попросил еще несколько кружек, и только затем, проведя усталым взглядом по комнате, заметил, наконец, женщину с генеральскими погонами. «Хм… Как же ее… Ах, да», — Здравия желаю, фрау генерал-майор! — Биттенфельд резко встал и выполнил воинское приветствие, после чего снова плюхнулся в кресло, не дожидаясь разрешения сесть. Кримхильд Гретчен, единственная женщина-генерал в Бундесвере, и не самый плохой генерал, надо сказать. Она вполне заслуживала уважения, — Простите мне мою бесцеремонность. Возможно, после того, как все это кончится, я приглашу вас в одно очень уютный и небольшой ресторанчик на углу Райнхардштрассе и Луизенштрассе, чтобы загладить свою вину. Если, конечно, доживу до того, как все кончится, — проронил «Рыжий Фельдфебель» и слабо улыбнулся.

Алексей был вежлив, осторожен в выборе слов, но пользовался моментом, прямолинейно задавая вопросы. Лавровой импонировала его честность перед ней и желание узнать больше о том, в чём оказался замешен, а не сделать вид, что ничего не видел, ничего не слышал, своё дело сделал и теперь рассчитывает быть свободным и вернуться в свой уютный и привычный отдел, да заняться какой-нибудь вялой текучкой - политика многих в последние время в ГСБ, и её самой в том числе, до недавних пор. Впрочем, ожидай она от него чего-то другого, военного советника сейчас бы здесь и не было.
- Всё так, Алексей, - согласно кивнула Анжела не отрицая очевидного. – Эта личная инициатива ряда лиц, включая меня, прошедшая, скажем так, вне обычного порядка работы системы службы безопасности и иных силовых и правовых структур. И борьба с наркомафией не была единственной нашей целью. Нам нужно было провести в ряде ведомств кадровые перестановки, приобрети некоторые активы и ресурсы, подчистить хвосты и заставить исчезнуть несколько лиц. Раздутое, запутанное, коррумпированное, беспрецедентно масштабное дело «Лунного Кролика» было хорошим и «естественным» предлогом для многих произошедших сегодня и накануне событий, – Лаврова выдержала небольшую паузу, давая возможность военному советнику осмыслить её слова, и перешла не к следствию, а причинам её действий. - Думаю, для вас не секрет, что ГСБ в последние годы стало весьма зависимой… и не очень эффективной службой, в то время как угрозы для нашей страны, внешние и внутренние, лишь умножились, выросли и приобрели уникальные виды с которыми система не в состоянии эффективно бороться в своём нынешнем состоянии. Такими темпами, извините, Россию просрать не долго.
Девушка замолчала и медленно подошла ближе, встав возле кресла в нескольких шагах от мужчины, с которого не спускала взгляда, и облокотилась бедром о спинку, рука прошлась по его бархатной приятной на ощупь обивке.
- Уже некоторое время существует инициированный мной неофициальный проект «Каскад» - группы работающей вне юрисдикции моего отдела и буду честна, в не моих официальных полномочий. Её цель не сколько прикрыть всё множащиеся, словно в рассыпающейся платине, дыры в безопасности государства, сколько направить ход событий в нужное русло и добиться реформации системы. Не только ГСБ и смежных структур. Всей страны, – девушка отвела взгляд и уже чуть тише добавила с лёгкой горечью в голосе. - Пока это ещё, я надеюсь, возможно, без неконструктивных потрясений.
Она вздохнула и снова посмотрела на мужчину, ловя на его лице и в взгляде неуловимые оттенки настроения и мыслей. Алексей как любой толковый агент был не самым «читаемым» человеком, если только он сам не хочет этого. Тот же Макаров, в независимости, что он сам там воображал о себе, был куда как более открытой книгой, но оно и понятно, ему не нужно было скрывать мысли перед теми, кого он убивал на фронте в отличие от них, зачастую танцующих медленный вальс в обнимку со своими врагами.
- Нужно приводить в чувство государство. Встряхнуть систему хорошенько, разгрести этот бардак, прочистить шестерёнки, смазать, подкрутить, где надо навешать новых, и дать им плавный, должный ход, – девушка сделал ещё пару шагов, и коснулась локтя мужчины, заглянув ему в глаза. - Но для того что бы это получилось, мне нужна помощь таких людей как ты, Алексей. Толковых спецов, что думают не только о своей шкуре и тёплом месте для своей задницы, а о России, о России матушке в первую очередь, о её людях, о том что будет с ними если мы с тобой, ГСБ, проспим, заперевшись в своих уютных кабинетиках время, время когда уже нельзя будет ничего изменить. Ты ведь и не представляешь наверное сколько сейчас людей мечтают о том что бы сменить власть в стране и готовы такой хаос тут устроить пытаясь заграбастать власть в свои руки: военные, политики, иностранные агенты. Господи, Алексей, иностранная разведка стоит в шаге от того, что бы свернуть императора и поставить своего вассала! А что ГСБ? Не вижу, не слышу, ничего не знаю. Вот что ГСБ. Нас как будто и не существует!
Девушка отпустила руку Дегтярева, и сделал шаг назад, карие глаза по-прежнему не отрывали взгляда от глаз мужчины.
- Решай военный советник, решай, что тебе теперь делать. Со мной? В сторонке постоишь наблюдателем, как будто не причём? Или может, решишь, что я и мои люди много на себя берём?

Байерн сделала себе пометку – непременно спросить, почему вокруг Гурена нет обычной рабочей суеты – в какой-то мере, у неё на то было право, но спрашивать в любом случае придётся осторожно. Дом Киото послал её сюда в качестве «глаз», но портить о себе впечатление не стоило в любом случае. Кто знает, вдруг Сумэраги рассматривала вариант о том, чтобы подарить ОЧР не только найтмеры, но и Майю?
Майя едва заметно качнула головой, отходя от кабины и опираясь на перила приставной лестницы. Нет, вряд ли. К найтмерам Байерн имела весьма опосредованное отношение, в их устройстве не разбиралась, и была, как ей думалось, не самым лучшим вариантом для работы в ОЧР. Пожалуй, единственное полезное её умение – разговаривать на английском не хуже настоящей британки – и то выглядело здесь не самым нужным. С врагами не разговаривают.
– Признаться, я сама не знаю, что решили по моему поводу дом Киото и ОЧР. – ответила Майя, осматривая ангар с высоты лестницы – тело оставалось неподвижным, Майя просто медленно поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, выискивая новые «ключевые точки» и отмечая то, что не могла увидеть с земли. – Сама же я прогнозов не строю. На данный момент мне поставлена задача: охранять техников.
«Что же будет потом – я не знаю, да и не собираюсь узнавать»
Байерн вообще редко думала о каком-то отдалённом будущем, справедливо полагая, что не те времена, чтобы непоколебимо верить, что завтра для тебя обязательно наступит. У неё, наоборот, было стойкое мнение, что «завтра наступит без нас».
– Благодарю вас за возможность увериться, что всё в порядке. – серьёзно ответила Майя. – Нет, вопросов больше нет. Я спущусь первой.
Майя, признаться, совершенно не хотела увидеть, как именно Гурен действует и как он будет выполнять свою основную задачу – уничтожение людей. В какой-то мере, свою войну Майя видела боем, пусть и с заведомо нечестными условиями – бей первой, вступай в поединок, когда преимущество на твоей стороне, умей уходить от навязанного поединка, который ставит в невыгодное положение тебя. Но это всё же был бой, а использование найтмеров против всего, что не имело стальной брони, было простой бойней. На бойню же Майя насмотрелась в детстве, и больше не жаждала.
Естественно, она умолчала и об этом – кого вообще волнуют мысли Хисау Майи, или Майи Байерн? Менять что-то в текущей войне она точно не собиралась, а собственное мнение пока ещё не было запрещено, особенно если о нём молчат.
Спустившись, Майя повернулась к красному Гурену и попыталась изобразить традиционный японский поклон. Вбитый в неё когда-то с уроками вежливости, теперь он получился неестественным и совершенно неудачным. Оставалось надеяться, что это поймут, а не расценят как издевательство над японскими традициями.
– Ещё раз благодарю вас за возможность осмотреть его. – прибавила Байерн и поправила висящий за спиной автомат. – Моё имя – Майя Байерн, к вашим услугам, мисс.
С английскими уважительными обращениями у неё было всё тоже плохо, но хотя бы не так ужасно, как с японскими. Поэтому Байерн практически всегда использовала именно их – или же не использовала вообще.
А представиться ей было просто необходимо – пусть даже это представление немного запоздало.

В тяжелые времена человек пытается отыскать те маленькие радости, которые согревают его душу. Точнее он делает это всегда. Для всех они разные. Кому-то нравится вкусно поесть в кафе, другим нравится послушать музыку, третьим достаточно прожить еще один день. Но тот факт, что они у всех есть, нельзя отрицать.  Вот и сейчас Карен искренне радовалась тому, что удалась посидеть в Гурене, да еще и показать это совершенство другому человеку. Наверное, больше всего радовал Карен тот факт, что сидела она в тишине, лишь изредка переговариваясь с девушкой.  Обычно все по-другому, либо инженеры что-то трындят и мешают своим звуком работать, либо идёт активное обсуждение действий. Про спокойствие на войне можно и не говорить.
Я лично была бы  очень счастлива, если она останется у нас. Мы вроде бы как даже успели подружиться, хотя еще и не познакомились. Если подумать, то друзей у меня не так уж и много. Раньше, когда мы были небольшой группой, этого казалось достаточно, но теперь…у “старой гвардии” появились новые дела. Практически каждый ответственен за какую-то часть общего дела, поэтому иногда мне становится одиноко, но только иногда. В такие моменты мне как раз не хватает друзей, а это отличная возможность исправить это недоразумение.
- Да, я вас хорошо понимаю. Нужно сосредоточиться на конкретной задаче, а как только она будет выполнена, думать дальше. Надеюсь, Киото примет верное решение.
Карен показалось, что девушка что-то недоговаривает. Сначала она говорила, что ей нужно проверить в состояние найтмеров, ведь ей нужно охранять их. Потом, что ей нужно охранять техников. Странно все это звучало.
- Да ничего, служим ведь общему делу. Возможно, когда-нибудь и вы мне поможете.  – промолвила Карен, попутно вылезая из найтмера. Еще одна из уникальных черт, люк, который открывается сверху, а не полностью выдвигающаяся кабина. Ей даже стало немного грустно покидать своего лучшего друга, хотелось взять ключ, который по-прежнему висел на шее, активировать найтмер и отправится куда-нибудь далеко-далеко, крушить британскую империю. В такие моменты она обычно отправлялась к ВР тренажеру, где можно выместить свою ярость, не уничтожив все вокруг себя. Карен удачно вылезла из Гурена и спустилась вслед за девушкой и стала свидетельницей довольно необычного явления, по крайней мере, для этой организации. Сказать, что это выглядело неуклюже, значит, ничего не сказать. Как будто они играли в крокодила, а незнакомке нужно было показать японское приветствие, а как выглядит оно, она не знала.
- Очень приятно, я Карен... – тут она чуть не проговорилась, ведь приобрела привычку. Если слышит иностранную фамилию, то и представляется аналогично. – Кодзуки… - Стоп, она сказала Байерн? Она определённо сказала именно так. Неужели, она выдала свою маскировку? Нет, стоп. Я ведь получается такая же, но впредь буду следить за ней лучше.
- Странная ты, подруга. Если нужна будет помощь, ну или вопросы какие-нибудь появятся, я тебе обязательно помогу, а пока что не буду больше отвлекать тебя от работы, это очень невежливо с моей стороны.

— Сбежать? Но… — Вскинулась девочка, но замерла, не зная, что возразить на это неожиданно предложение. Её тянуло, будто тёплые слова были произнесены голосом, что был самым желанным и восхитительным звуком на земле, а легкий поцелуй закрепил это желание крепче любого замка. Ладонь в ладонь, глаза в глаза и принцесса готова покинуть своё королевство, где слишком много мачех и сводных сестер, ради примерки хрустальной туфельки. Юфи не знает и не понимает, хрусталь, несмотря на хрупкость, жмет посильнее стальных оков, если неверно выбрать размер.
— Вместе, — соглашается Юфи, стоит посмотреть в глаза Амели, почувствовать её дыхание на своей щеке. В сиреневых глазах не остается и капли сомнения, принцесса уже выбрала. И выбором её станет свобода от всех обязательств и вечной учебы. Бесконечные «не так, ваше высочество, вы слишком неуклюжи» на уроках танцев, звучащие противно и льстиво, тихие перешептывания и взгляды за спиной. Кажется, она не рождена быть принцессой.
Юфемия смотрит на Амели, совершенно не зная, что делать дальше. Она не задумывается о том, на что они будут жить и как уйдут из охраняемой школы, что её будут искать и наверняка поднимут на ноги всю полицию столицы, а после и Империи, если понадобится. Она ждет решения своей лучшей подруги, своего ангела.
Попроси сейчас Амели и юная принцесса шагнет из окна, вскинув руки, и рукава блузы будут подобны крыльям, окрашенным в красный.