По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 23.12.17. Алина: Послесловие


23.12.17. Алина: Послесловие

Сообщений 1 страница 11 из 11

1

1. Дата: 23 декабря 2017 г.
2. Время старта: 20:00
3. Время окончания: 22:00
4. Погода: не имеет значения.
5. Персонажи: Владимир Макаров, Алина Тихомирова.
6. Место действия: Москва.
7. Игровая ситуация: У них осталось много не сказанных слов.
8. Текущая очередность: по договорённости.

Созданный мной эпизод не влечет за собой серьезных сюжетных последствий. Мной гарантируется соответствие шаблону названия эпизода и полное заполнение шапки эпизода на момент завершения эпизода

+1

2

[indent]Это была слишком короткая передышка для бесконечного потока мрачных дней, счёт которым вёлся пустыми бутылками и новыми шрамами. Неотвратимость бытия вновь поймала Кобру в свои силки: от самой себя Алина ещё могла сбежать, но не из объятий Вовы, бережно, но крепко прижимавшего к себе любимую женщину, потому что прекрасно знал о её безрассудстве и возможной попытке сбежать даже после бурного акта примирения, чуть не стоившего жизни не только ни в чем не виновной посуде, но и ему самому.

[indent]Алина собиралась молчать до самого конца, но шрамы были громче слов и жгли не только мучительным чувством стыда, но и следами, оставленными нежными губами на обезображенной коже. Единственным желанием Кобры было сейчас выбраться из плена родных рук и вновь спрятаться в раковину, вот только убежище пошло трещинами от первого удара в дверь и превратилось в острое крошево. Не было ни времени, ни возможности восстановить так быстро свою скорлупу, даже простынь достать, чтобы прикрыть наготу, и Алина лежала напряжённая и недвижимая на плече у своего мужчины, а его тепло только ещё больше накаливало звенящие нервы.

[indent]Она не знала, что творится на душе у Вовы, но знала точно одно - он наслаждался каждой секундой, которую мог обнимать Алину, гладить по плечу и дышать запахом её волос.

[indent]Однажды она уже потревожила обманчиво дремлющего Макарова, и это закончилось тем, что в жизни двух сильных, но прежде бесконечно одиноких людей появились хрупкое, прекрасное местоимение "мы" и островок спокойствия и уединения. Ещё раньше мир, который так жаждала её мятежная душа, был обретён по ту сторону океана и безжалостно разрушен обстоятельствами. Тогда Кобра открыла для себя, что ей очень нужен рядом тот, кому можно обнажить не только тело, но и показать все внутренние изъяны. В самый первый раз, когда её история могла закончиться простым "и жили они долго и счастливо", Алина была молода, чтобы рубануть с плеча и не понять, чего она сама себя лишила.

[indent]Сейчас их будущее было в руках Вовы, беспомощное, словно младенец, о возможности появления которого Алина лишь иногда позволяла себе думать, полное невоплощенных мечт, с множеством неисхоженных троп и неоткрытых дверей впереди. Вот только Макарову не давали покоя мрачные тучи над головами близких людей. Любимый мужчина Тихомировой и в сорок семь оставался максималистом, не мог остановиться на пути к цели, сколько бы боли ни принёс тот или иной выбор. Но только сильные люди могут вести за собой остальных, пытаться изменить мир и принимать сложные решения без оглядки. Вова был таким. И Алина знала, что они будут любить друг друга до конца, до того самого момента, когда ей придётся сжимать его руку и целовать остывающие губы.

[indent]- Расскажи мне всё, пожалуйста, - Алина предчувствовала недоброе, и это всё, что она смогла из себя выдавить, лишь сильнее обняв Вову.

+17

3

[indent] У каждого человека есть свой собственный список стоп-вопросов и просьб. У кого-то он формируется годами и остаётся с ним до конца жизни. Кто-то, взрослея разумом и телом, вычёркивает из него те, что уже не способны всколыхнуть душу и сердце. Кто-то всю жизнь умудряется провести, не задумываясь о подобных дилеммах и не сталкиваясь с ним. А есть те, в списке которых находится лишь один подобный вопрос или просьба.

  [indent] Владимир был из последних. И сердцем он с самого начала, с того дня, как вся эта история закрутилась, чувствовал, что задаст этот вопрос именно Алина. Не Роман, который доверял своему командиру и не задавал лишних вопросов. Не Стас, с головой погружённый в общие проблемы, уже давно ставшие личными. Не Франциско, которого это вообще практически не касалось. Не Мария, которую Владимир просто боялся подпускать к этому всему, продолжая чувствовать вину за то, что произошло несколько лет назад.

[indent] Алина. Потому что теперь, когда их сердца снова бились в унисон, она тоже чувствовала это. Всякий раз, оказываясь с ней наедине, Владимир ощущал себя голым. Не от выработавшейся во время бессонных, знойных ночей привычки. А потому что она чувствовала его касаясь не только кожей.

[indent] Что ответить? Как объяснить всё происходящее с ним? Всё происходящее с миром? Владимир не знал. А оттого молчал, безмолвно касаясь обнажённого плеча любимой женщины грубыми от мозолей ладонями, подушечками пальцев ощущая плавный изгиб упругих дельт.

[indent] — Я не знаю, с чего начать, — честно сказал он, используя тот приём, которому его когда-то научил Стас, только-только готовящийся уйти в большую политику: если не знаешь, о чём говорить — скажи об этом, а дальше всё сложится само собой. — Потому что всё начинается из той точки, когда появился наш мир. Я уже не знаю, верить ли богословам, что говорят об Адаме и Еве, или учёным, что твердят наперебой о Большом Взрыве. Но если я начну с самого начала, то всё затянется очень надолго. Но буду краток: Культ называется так не от балды. И не от балды во всей этой запутанной истории то тут, то там всплывает всякая чертовщина. Куда не плюнь: но там, где появляется кто-то, связанный с Культом, обязательно появляется и то, что ну никак нельзя объяснить теми средствами, которые есть у науки в том виде, какой мы её знаем.

[indent] Владимир убрал руку и, сведя, почувствовал, как хрустнули шейные позвонки. Сейчас бы получить хороший массаж, а не вот это всё. Потому что он просто устал. Физически и морально. Все эти перелёты, нескончаемые моральные дилеммы на каждом шагу, словно история этого мира кровавыми нитями выткана безумцем, который любит смотреть на то, как страдают другие, предательства от тех, от кого не ждёшь, подставы от недругов, и ложь.

[indent] Особенно ложь. Всепроникающая, всеобъемлющая. Та, которой ни конца, ни края не видно. Говорят, что если хочешь изменить мир — начни с себя. Новый день всегда начинается с постели. А что может быть лучшем, чем с постели любимой женщины начать новую жизни? Особенно, если эта женщина — Алина. И о том, что должно произойти, скрывать от неё Макаров оказался не в силах. Малейшие мысли, что это возможно, вяли как незабудки в ледниковый период. Поэтому от любых идей скрыть что-то от Алины, Владимир сразу отказался.

[indent] — Но и молчать я тоже не хочу, — продолжил Владимир, взглянув на Алину. — Мне надоело увиливать от разговоров, недоговаривать и врать. Хотя бы с тобой, Алин, я хочу быть честным. От начала и до конца. Это я точно понял. В отличие от того, что до сих пор так и не решил, с чего мне начать... Хотя как бы я не начал — тебе это трудно будет не понять, а скорее принять, быть может ты даже решишь, что я свихнулся. Надеюсь, что хотя бы сбежать от санитаров по карнизу я успею.

[indent] Владимир усмехнулся своей шутке, предназначенной больше для того, чтобы снять накапливающееся от часа к часу в груди напряжение, снять которое не мог даже хороший секс.

[indent] — И, раз я начал уже про Культ... Ты же помнишь, что полное название этих ребят — Культ Гиасса? И мы чисто для простоты их обрезали, чтобы лишнюю мороку не наводить и языком не чесать. Обрезали и забыли. И забыли очень зря. Потому что ключевое здесь не Культ, и Гиасс. Стас говорил, что никто вообще не может понять, что это за слово. Решили, что это абракадабра и забыли. Но на самом деле всё совсем не так. Гиасс — это сила. Сила, которая есть далеко не у каждого. А только у тех, кто был наделён ею. Мы сталкивались с ней неоднократно. Даже ты сама. Мой побег из Борнхольма, эвакуация офицера во Вьетнаме, когда нас всех схватили: во всех этих вещах был замешан этот проклятый Гиасс. Что за сила — да почти любая, какую ты можешь себе вообразить, если она связана с человеческим сознанием, либо, обобщённо — информацией. Заставить человека поступить вопреки своим принципам, стереть и переписать его память, читать мысли, переселяться из одного тела в другое, останавливать время вокруг себя, контролировать эмоции других людей, убеждать их в чём угодно и даже предугадывать события будущего. Что угодно. И это не какое-то инновационное оружие Британии, не какое-то там мифическое климатическое оружие — это сила, находящаяся за гранью понимания людей, лежащая где-то в фундаменте всего мира вообще, наряду с сознанием, подсознанием и прочей психиатрической ересью, которая на деле и не ересь вовсе. И сейчас эта сила почти вся сосредоточена в руках Культа Гиасса, во главе которого стоит император Священной Британской Империи и ещё какие-то подсосы. Но даже не это важно. Важно то, что силой этой наделяют людей бессмертные. Звучит как бред. Но их взаправду нельзя никак убить, будучи обычным человеком. Заточить в камеру, скрутить, кинуть на дно Марианской впадины в свинцовом саркофаге — да. Но не убить. Сколько этих бессмертных — чёрт его знает. Те, кто рассказал мне об этом, говорили про пятерых. Но кто знает, вдруг их на самом деле больше? Мы это можем никогда и не выяснить, потому что не все они работают на Культ. Двое — да. Но император не один из них, это точно. А вот та женщина, которая руководила нашим пленом во Вьетнаме — да. Не Джоан, которую я прикончил на камеру. Другая, отбывшая гораздо раньше. И другой — пропавший брат британского императора, заточенный в тело одиннадцатилетнего ребёнка, потому что бессмертные даже стареть перестают. Тебе это может казаться нелепым, смешным, — Владимир смотрел на Алину серьёзно, как никогда раньше. — Но поверь: я бы ни за что не проделал долбанное кругосветное путешествие, если бы это было не так. А это оказалось так. Я узнал очень много нового. О людях, нашем мире, о том, как мы устроены, что такое Элеваторы Мыслей, о которых шла речь в найденной в штабе Культа информации. Рассказывать об этом можно очень долго. И я обязательно расскажу тебе об этом всём, и надеюсь уже по порядку. Но сперва тебе нужно мне поверить. Я знаю, что это будет непросто. Особенно после того, что я сделал. Но если ты мне не поверишь, то кто тогда поверит? Я не могу трещать об этом повсюду. Потому что знать такие вещи — уже самоубийство. Культ ни за что не допустит утечки информации и гласности. Им не нужна очередная охота на ведьм.

[indent] Владимир сделал паузу и отвёл взгляд. Сейчас он опять не знал, какой реакции ждать от Алины. Скептической усмешки? Недоумения, подозрений в том, что он окончательно спятил? Совета отправиться в санаторий куда-нибудь в Карелию и отдохнуть как следует? Чем он сейчас лучше адвентистов седьмого дня или свидетелей Иеговы? Да ничем. Потому что на руках нет никаких доказательств, кроме, мать их, наблюдений, которые ничем, кроме как мистической ерундой объяснить невозможно.

+16

4

Chase Holfelder - Every Breath You Take
[indent]Правда обезоруживает Кобру. Не магия слов, что так редко срываются с сухих губ, а сила откровения. Ни один мускул не дрогнул на лице Владимира, когда смертоносное облако, выпущенное его руками, накрывало Абу-Даби, но сейчас, когда приходится вытягивать из себя слова вместе с жилами под аккомпанемент живого трепещущего сердца, Алина чувствует, как искренне он волнуется. Вова, готовый к любой реакции, продолжает свой рассказ, в который поверить очень сложно, но не поверить - нельзя. И у Алины, даже как у его единственной горячо любимой женщины, нет права судить Владимира за то, что его выбранный путь так непрост и беспощаден и по отношению к Макарову, и в особенности к тем, кто с ним рядом. Меч, который Кобра так хотела опустить на голову неверному, бросившему её мужчине, с печальным лязгом падает на пол из разжавшихся рук.

[indent]Правда переворачивает всё с ног на голову. Все обвинения, уже успевшие попасть в Вову, и те, что ещё не были озвучены, превращаются в труху, оседают невидимым пеплом на голове Алины. Обида не проходит, но оказывается погребенной под благодатной почвой для семян стыда, зароненных Стасом и теперь давшим рост, благодаря Вове. Стыдно за неподобающее поведение, за непристойные мысли, за ослиное упрямство. Остаётся лишь запереть эти чувства, но сердце - солнце для них, и они будут продолжать своё буйное цветение, разрывая изнутри.

[indent]- Я верю тебе, - три слова, девять букв, в них и разрешение на продолжение рассказа, и её бьющееся сердце, добровольно возложенное на плаху. Упущенное в море Драконом, оно вновь ожило только в руках Вовы и, будучи в разлуке, сочилось не кровью, а ядом. Так зачем ему страдать и трепыхаться в клетке из костей и плоти? Пусть будет там, где ему должно быть, вместо с чистым и вечным, а Алина останется сосудом с сосущей болью в груди, и только тьма сулит ей покой. Но Кобра больше верит в то, что ей за все заслуги уготована геенна огненная, сейчас кажущаяся благодатным краем.

[indent]У кого вообще сценарий её жизни и пульт от неё? Кто настолько безумен и жесток, чтобы на сто кровавых страниц написать одну, залитую солнечным светом, а потом скомкать её и отправить в корзину для бумаг, словно бы это неудачный черновик? Кто с таким упоением множит ужасы войны в её голове, вкушает боль, назойливой рекламой показывая счастливые кадры, которые могли случиться, но не случились? Кто проматывает такие короткие моменты счастья и на повторе оставляет те, что не хочется вспоминать и от которых тошно?

[indent]Что толку сотрясать воздух? Проклятья всё равно не долетят ни до тех, кто на земле, ни до тех, кто усмехается сверху, если там вообще есть хоть кто-нибудь, кроме бескрайнего космоса. Ничего не попишешь, ничего не исправишь, и по одному вступлению было понятно, что после истории, которая была уготована Алине Владимиром, дороги назад не будет. Только вперёд, и от них зависело, к светлому ли будущему они придут или же к концу этого мира.

[indent]Извиняющийся поцелуй в угол губ дарит Алина Вове и выбирается из его объятий. Её одинаково жгло прохладой комнатного воздуха и жаром его тела. Хотелось вернуться в свой уютный кокон и вообще ничего не знать. Но выбор сделан, жребий брошен, а вместо того, чтобы восстановить стены убежища, будет правильнее всё снести и построить заново. Вот только времени на подготовку осталось катастрофически мало, если оно вообще осталось, то не на их стороне. Накинув на дрожащие плечи Вовину рубашку, Алина кутается в мягкий хлопок и жадно дышит его родным запахом. Отойдя к окну, она настроена слушать его дальше, но совсем не готова к тому, что она от него услышит.

+15

5

[indent] Правда способна убить человека. И фигурально, и нет. Но самое страшное то, что никогда не узнаешь наверняка: какая из этих смертей страшнее. Порой кажется, что лучше исчезнуть, стать пеплом на земле обетованной, чем следовать стремительно меняющейся прямо на глазах структуре общества и мироздания. Но, если уж принял правду, то идти нужно до конца, соглашаясь с правилами игры, точно с лицензионным соглашением у себя на мониторе компьютера. Только вот вместо растворившегося в тишине квартиры клика мыши, тебя оставляют с тревогой, что вместе с кровью начинает пульсировать в жилах, отдавая в мозг головной болью, долгим эхом звучащим на протяжении дней, недель, месяцев.

[indent] И одного взгляда на Алину достаточно, чтобы осознать: изменения только начинаются. Дрожащие движения и жесты её рук, подобные сотрясающимся от чудовищного грохота столкнувшихся тектонических плит стенам храма, некогда нерушимого, а ныне дрогнувшего перед неудержимыми силами природы и космоса, были всего лишь прелюдией. Скорее всего, она пока не до конца осознала сказанное. И, даже брошенные вскользь слова о том, что она верит... Сколько в них осознанности? А сколько в его собственных словах осознанности? Насколько правдиво они в действительности проживают свои собственные жизни? И проживают ли? Макаров и сам не был уверен до конца в том, что говорит, даже вопреки всему услышанному. Просто потому что это — рефлекс.

[indent] — Рассказ будет долгим, — предупредил Владимир.

***

[indent] — ...теперь ты понимаешь, почему нам нужно сделать всё, чтобы остановить Британию и императора на их пути к завоеванию мира. Если мы допустим это, то нас ждёт участь намного хуже, чем просто смерть, — когда в горле окончательно пересохло, Владимир потянулся за стаканом, который загодя принесла ему радушная хозяйка на середине рассказа, и тяжело вздохнул, понимая, что сейчас он не делится грузом ответственности, не перекладывает со своих плеч на чужие, а множит, потому что нельзя найти решение одному и нельзя осознать необходимость поиска, не чувствуя то же, что и Макаров. — А рассказать мы никому не можем: люди просто забудут это, как забывали на протяжении всей истории человечества. Да даже если бы и не забывали: кто бы нас послушал? Сильные мира сего и пальцем бы не пошевелили ради спасения, не ради денег. Так что и бессмертные, и вся эта безграничная сила, воздействующая на разум и восприятие, и уж тем более Великая Британия, которая сейчас по любым каналам и у каждого доходяги на устах — всё окажется сущей ерундой по сравнению с той участью, которая нас может ожидать...

+15

6

[indent]Алину накрыло лавиной информации, а Владимир не думал давать ей поблажек и останавливаться. Она могла только метаться зверем по квартире, от кровати к окну и обратно, налить воды себе, Вове, вопросительно поднять бровь или вклиниться в монолог любимого удивленным возгласом. Нельзя было заткнуть уши, и было не важно, сидела ли Алина, наматывала очередной круг, мельтеша перед глазами Макарова, или просто стояла - слова безжалостно и методично вгрызались в черепную коробку, разрушали привычные устои и не оставляли ей ни капли надежды.

[indent]Оказавшись на весах с планами по спасению мира, Алина проиграла, пушинкой взлетела вверх, оглушенная грохотом рухнувшей вниз чаши, и под обрушившейся тяжестью оказались другие планы - её собственные. И у неё ни шанса остановить Вову, набрасываться на него с надрывными просьбами о подумать тоже поздно. Он безапелляционно решил, что больше некому спасать мир, взвалил это бремя на свои плечи. Алина не могла быть ему за это благодарна, потому что, выбирай она, они бы взирали на пепелище этого мира, зато вместе, рука об руку.

[indent]В груди сжималось и болело, словно кто-то вогнал прут, и теперь эта дыра отчаянно пыталась затянуться. Касания не утешали, хотелось, наоборот, оттолкнуть, сбросить с плеч его обжигающие ладони, так же, как он сбросил её со счетов, не посоветовавшись, не спросив её мнения.

[indent]Алине было паршиво, как никогда раньше, потому что она ни на что не могла повлиять, просто отстранено наблюдала, как разрастается дерево трещин по стакану, который она сжимала в руках - Вова знал, какие они бывают нежные, а её враги знали, какими они бывают безжалостными. Повезло, что пострадала неповинная посуда, а не повинная голова, которая начала юлить и теперь предлагала варианты для отступления.

[indent]- Издеваешься, Вова?.. - все чувства, которые она испытывала к этому мужчине, потонули в океане раздражения. Виноватый взгляд, коленопреклоненная поза, неуклюжие объятия... Лучше бы его не было в её жизни. Она, вот дура, так ждала его, знала, что простит рано или поздно, но... ради чего? Ради того, чтобы потом принять все его удары в самое сердце? Ради того, чтобы окончательно похоронить все мысли о ребёнке, об их с Вовой ребёнке?.. Хорошо, что не успела сказать, это сделало бы Алину уязвимой для всего того болота, в которое ей ещё предстояло окунуться, добровольно и с головой.

[indent]Но любой пожар рано или поздно гаснет, так погасло в долгих минутах молчания и раздражение, оставив дотлевать угли обиды. Это всё было продиктовано не высокими идеалами, но его любовью к ней. Вова бы не смог просыпаться каждое утро и знать, что он упустил подвернувшийся шанс всё изменить, абсолютно отчаянный и безумный. Алина бы смогла, но не он, и пусть цена была несоизмеримо высока. Кобра так устала от разрывающей тоски, от бесполезных пререканий, что не было сил обрушить на голову Макарова сотни проклятий или обвинить его во всех смертных грехах. Да, над их будущим повис жирный вопросительный знак, но ничто не должно было мешать их общему делу. Вспоминая слова Стаса, Тихомирова не могла позволить себе из-за обуревавших чувств бросить товарищей в трудную минуту. Она была боевой единицей и верным цепным псом, сначала вынужденно, теперь по собственной воле, поэтому она предоставила последнее слово своему мужчине.

[indent]А об её чувствах Макаров мог прочитать всё в карих глазах, не мигающим взглядом уставившихся на него.

+14

7

[indent] — Ты одна из немногих, кому я не хочу лгать, — сказал Владимир, поднимая голову — он ждал, что Алина выкрутит всё именно так, а потому его лицо выражало полную готовность. —  Если вообще есть кто-то, кому я не лгу. Потому что здесь, на этой земле, не быть лжецом невозможно. И всё, чего я хотел: быть с тобой честным от начала и до конца. Потому что считал, что ты заслуживаешь знать правду, что ты единственная, кто заслуживает её знать целиком, без прикрас и недомолвок. Считал, что есть кто-то ещё в этом грёбанном мире, кто способен вынести её и не побояться.

[indent] Владимир потянулся к Алине, коснулся её лба шершавыми губами и замер, утыкаясь носом и ровно дыша. Её ответ не стал перекладываем ответственности о принятом решении. Это и было само решение, сотканное из искренних чувств и эмоций Алины, с которыми ей всегда приходилось бороться одной. И этим поцелуем, этим лёгким прикосновением губ, Владимир принимал выбор, оставляя влажную печать на её лбу.

[indent] — Значит, больше мы к этому вопросу не возвращаемся, — подытожил он, накрывая её ладони своими и заглядывая в глаза. — И я забуду, что вообще у тебя это спрашивал.

[indent] Владимир грустно улыбнулся, вздохнул и, поднявшись, направился к столу. Схватив с него бутылку виски, он неторопливо открутил крышку, с характерным металлическим звоном упавшую на поверхность, наполнил на треть помутневший стакан и сделал несколько небольших глотков и уставился на здания, одиноко скучающие за окном, снова и снова сталкиваясь с отражением своего впервые за долгое время неуверенного взгляда. Он задумчиво стоял возле стола, переминаясь с ноги на ногу и пил крепкий напиток, морщась от ярко выраженных дубовых нот.

[indent] — У меня есть дела, которые нужно завершить перед дорогой, — Владимир поставил стакан на стол, задержав на нём ладонь, и повернул голову, пристально вглядываясь в Алину, уже куда увереннее, чем до этого. — И мне потребуется помощь. Хочешь поучаствовать?

+14

8

[indent]Разговор, который должен был внести между ними ясность, запутал всё ещё больше, и там, где раньше были невидимые, но прочные нити, теперь поднималась стена. А виной всему - правда. Но была бы Алина благодарна, если бы Вова оставил её в счастливом неведении? Она знала ответ - безапелляционное и резкое "нет". Сейчас дальнейшее казалось безжалостным и несправедливым, но лучше было узнать всю подноготную миссии по спасению мира от самого Макарова, чем, открыв глаза позже, осознать, насколько отравила ложь их отношения, её жизнь - всё.

[indent]Тяжёлые мысли не покидают головы, сжимают грудь, не позволяя расправить плечи, и ноша кажется неподъемной. Время не излечит раны, не затягивающиеся, будто бы нанесённые ритуальным ножом, не станет легче, когда слова, обрекающие их на такой непростой путь, станут самим путём, когда придётся лишь подстраиваться под обстоятельства и продолжать делать всё, что требуется, чтобы её Вова закончил начатое. И в груди вместе с болью будет жить огонёк надежды, который вновь станет костром, когда Макаров дойдёт до конца, а он дойдёт, иначе... Подобные мысли Алина не подпускает к себе лишь благодаря тому, что Вова рядом, и его голос заглушает тревожный гул, что будет кружить подобно воронью, плотным черным кольцом одиночества и неизвестности.

[indent]Вместо ответа на вопрос - два стремительных шага, и ветви рук крепко обвивают со спины, царапают, страшно не желая одного - отпускать.

[indent]- Хочу, - до последнего вздоха быть рядом - проглатывает слишком громкие для такого момента слова и прикусывает кожу, чтобы впитать и запах, и вкус. Был бы Вова океаном - попыталась бы осушить его, зная, что в тщетных попытках захлебнулась бы в солёных волнах, ушла бы ко дну с блаженной улыбкой и распахнутыми глазами, чтобы видеть, как гаснет над головой свет, и солнце не может пробиться сквозь толщу прозрачной воды. И кто был бы виноват: он, что потянул за собой, или она, с головой погрязшая в безрассудстве?..

[indent]Неужели нельзя ничего переиграть?.. Алина стискивает Вову в объятиях, и, кажется, слышно, как трещат его рёбра и с какой силой она сжимает зубы, лишь бы не закричать не своим голосом... Вспышка гаснет, слабеют тиски, и ладони неспешно оглаживают широкую спину, а губы оставляют следы вдоль позвоночника, и каждый из них отпечатывается невидимым рубцом на её сердце. Алина прижимается теперь сильнее, чтобы холод, пробежавший у неё между лопаток, не хлынул и в щель между телами.

[indent]- Кого ещё ты посвятишь во все детали? Стаса, Бена, Романа?.. Марррию, может быть? - не может удержаться от шпильки и в извиняющемся жесте трётся щекой, после чего замирает, так и продолжая стоять позади своего мужчины. - Бен... Ты знаешь его как Вениамина Кламски. Теперь он директор по безопасности "Легиона". Мы вместе возвращались с тех берегов. Ему можно доверять.

[indent]Алине же очень нужно ещё чьё-то плечо, даже если Вова будет рядом.

+14

9

[indent] Он не отвечал ей. Прокручивал в голове сказанное раз за разом. Соотносил с возможностями. Планами. И размышлял, отключив восприятие от шума посторонних мыслей, оставляя лишь те, что по-настоящему важны. Как, например, мысли о том, как её руки обвивают торс, а губы оставляют холодные влажные следы на спине.

[indent] — Никого, кроме тех, кто уже знает, — категорично ответил Владимир, однако в голосе его мелькнули нотки удивления. — Меня, тебя, Мушрума. Есть ещё один человек. Ты его не знаешь, он пока занят, заочно я тебя с ним познакомлю. К слову, о знакомствах: ты меня сейчас прям огорошила: Кламски считался пропавшим без вести во время военных операций в Латинской Америке. Получается, ему удалось выжить. Не знаю всех подробностей, но как только будет возможность, я зайду к нему пообщаться, а перед этим, если Стас вернётся из Петербурга, загляну и к нему — хочу узнать, за какие заслуги Кламски так быстро и неожиданно получил эту должность — меня всего-то ничего не было, а тут уже такие серьёзные кадровые перестановки, о которых мне хочется узнать побольше. Тет-а-тет говорить о Бене лучше, чем по телефону или в переписке. Лучше перестраховаться лишний раз. Если я не знаю о Бене, то и никто не знает и не должен. Мне так и не довелось с ним познакомиться поближе: «Вымпел» даже внутри структуры не отличался публичностью. А жаль. В любом случае, я бы хотел с ним поговорить. Но это не будет касаться моего плана. Возможно, Бен сможет оказать посильную помощь в борьбе с Культом, в рамках разумного. Не удивлюсь, если Стас это предусмотрел и уже обо всём позаботился.

[indent] Владимир развернулся и, наклонившись, поймал губы Алины в воздушном поцелуе.

[indent] — Учитывая то, зачем мы создали Легион, Стас не стал бы брать на такую должность человека, и не вводить его в курс дела, — продолжил он, обнимая Алину за плечи одной рукой. — Это никак не вяжется с концепцией организации и целями, которым подчинено её существование. Поэтому я хочу получить от Стаса кое-какую информацию. Твоя же помощь мне потребуется, чтобы завершить все приготовления. Забрать кое-какие вещи с моей квартиры и надёжно спрятать у себя. Я скажу, что именно, когда мы подойдём к этому вплотную. Это — первостепенная задача. А ещё, если будет возможность, найти и купить парочку раритетных вещей. У меня с этим проблемы — по блошиным рынкам бегать некогда, но, кажется, твой друг-студент... Тимофей, так? Он может с этим неплохо помочь. Всё-таки, студенты тем отличаются от солдат вроде меня, что умеют хорошо работать с информацией. Там дел на сутки. Все траты — компенсирую. Но чем раньше мы этим займёмся, тем лучше. Противник будет действовать впрок при первой же возможности. Так должны поступать и мы. В противном случае мы проиграем.

[indent] У него не было выбора. Ресурсы доверия и времени стали стремительно исчерпываться. А если быть точным — их наличие долгое время создавало иллюзию безопасности и спокойствия. А сейчас, оглядываясь назад, Владимир понимал: и то, и другое, было большой роскошью. Люди просто это не знали. А Владимир — всего лишь человек.

+13

10

[indent]Слишком много слов, среди которых ни одного из тех, что сейчас так хочется слышать Алине. Важно, наверное, не пропускать ничего, но монотонное полотно она рвёт на лоскуты и соединяет их так, чтобы они именно ей стали просты и понятны.

[indent]"Есть ещё один человек", - первый. Возможности Алины не безграничны, она даже не обладает этой непонятной силой, о которой столько разговоров вокруг. Раньше в её голове не было ничего кроме того, что она боевая единица, выполняющая определённые задачи, а теперь в идеально выстроенную систему вмешались чувства. Самое сложное в её отношениях с Вовой не тайны, поджидающие на каждом шагу, а понимание того, что Алина никогда не станет для него всем. Сейчас Владимиру куда как важнее спасать человечество, и Кобра почти стопроцентно уверена, что после достижения этой цели появится новая, не менее серьёзная, по поддержанию порядка, например, а ещё никуда не денутся люди, без талантов и активного участия которых не обойтись. Тихомирову не ожидает роль второго плана, ей до последнего вздоха Вовы будет отдана одна из ведущих, но она не вправе требовать, чтобы его мир сужался до них двоих... или троих, а так хочется закрыться ото всех в уютном мирке. Почему она никак не избавится от этих мыслей? Слишком много яда скопилось в её организме, и он после сердца достиг головы, но убить змея сама себя не может, только баюкать свою боль и отравлять без того непростую жизнь.

[indent]Второй перекрывает первый и состоит из "Кламски"- "пропавший без вести"-"в Латинской Америке" - "помощь в борьбе с Культом". Ещё один очень важный и нужный человек не только для их общего дела, но и для Алины. Он и ниточка с прошлым, и спасательная верёвка, не дающая сорваться, и канатная дорога вперёд. Сколько скелетов похоронено за океаном, но больше - спрятано в папках - у каждого, связанного с Латинской Америкой и "Вымпелом", свои непроглядные бездны и безмятежные вершины за плечами. Главное, что они живы и ещё могут собрать себя изнутри, пока есть, ради кого и за что сражаться. Пусть даже в основе этого у Алины эфемерная троица из веры, надежды и любви.

[indent]Третий отрез целый, лишь с неровными краями. "Твоя же помощь мне потребуется..." Она сделает всё, что он попросит, но неужели на это нужно тратить время, что принадлежит только им? Тихомирова силится запомнить хоть что-то из предстоящих дел, но у неё не получается - ей не хочется этого делать. Она готова держать язык за зубами в компании Вуйцик, запрячь Тимофея для всех поисков, что нужны Вове, даже помириться со Стасом по возвращении последнего, но думать об этом отказывается всеми фибрами души в такое позднее время, когда не работают блошиные рынки и все нормальные люди готовятся ко сну.

[indent]Последние обрывки смешны и нелепы, особенно тот, где Вова затрагивает вопрос о финансовой компенсации, противнике и возможном проигрыше. Кобра закатывает глаза и, не скрывая горечь в голосе, смеётся, потому что её в сухую разгромили, а время, оставшееся для получения хоть какой-нибудь компенсации, уменьшается с падающими песчинками, вот только отмеренное количество в часах остаётся неизвестной переменной. Это то, о чём не следует думать. Ни о чём не следует больше думать.

[indent]- Хорошо, - Алина кивает и замолкает, напряжённо всматриваясь в разноцветные глаза, в её убежище не скрытые за линзами, а затем берёт серьёзное лицо в ладони, согретые теплом его тела, и требовательно целует - на этом шаге Владимир всегда с радостью уступает ей первенство. Остатком полотна теперь не укрыться, но зачем ей перебирать холодную ткань или довольствоваться рубашкой, когда есть Вовины объятия. Кобра, не желая отрываться от его губ и крепко держась за рельефные плечи, медленно движется по памяти к дивану, и последняя её не озвученная, но очень явная просьба, чтобы дальнейший их разговор проходил на одном языке.

+12

11

Однажды был взрыв.

Говорят, что мир цикличен. Что он движется по кругу. Или по спирали. И что событиям свойственно повторяться. Снова и снова. Раз за разом.

Если бы он мог что-то изменить — он бы непременно изменил.

Если бы он видел другие выходы — он бы ими воспользовался.

Если бы он видел другого человека на этом месте — он бы уже оказался на этом месте.

Но у жизни свои планы. Свои на каждого из людей. Она бывает милосердна, но при том достаточно скупа, предоставляя не так много вариантов выбора в этой ветке диалога. Либо ты идёшь вперёд. Либо ты идёшь назад. Всё. Никаких влево, вправо, наискосок. И сам не заметил, как линия жизни стала одномерной. Простой, до безумия простой, но тем более ограниченной рамками пространственных координат.

Но, если сжать мир до параметров одной-единственной квартиры, до этого безликого параллелограмма на просторах бескрайней и пустой вселенной, того, что спичечным коробком покоится на ладони Бога, и оставить в нём всего двоих из миллиардов, то пространство вспыхнет, оставляя не заживающий ожог на месте воспоминаний.

И сейчас они струились по венам из груди вдоль плеч и запястий в ритмах синтвейва, гудящего в ночи под окнами многоэтажки, обжигая и возвращаясь назад реакцией тысячи рецепторов в ответ на прикосновения пальцев, в ответ на пружинящие шаги, в ответ на ласки неутомимых губ и в ответ на взгляд из-под опущенных ресниц.

Прикасаться к рукам ладонями, запоминая каждый сантиметр кожи. Сбросить на пол рубашку, отдавая телу всё тепло. Обнять грубыми руками плечи, помогая опуститься на диван и слиться в объятиях. Внутри этого мира. Одного на двоих, для двоих и про двоих. В котором нет ничего лишнего. Никого лишнего. Только они и то, что осталось после взрыва.

Да. Однажды был взрыв. Взрыв, сияние которого нельзя измерить в канделах, а энергию — в джоулях. Но его свет способен ослепить любого, а энергия — сжечь. Но лишь тех, кто способен видеть с широко закрытыми глазами.

Эпизод завершён

+13


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 23.12.17. Алина: Послесловие