По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » 08.01.18. Не отчаивайтесь, киты выжили


08.01.18. Не отчаивайтесь, киты выжили

Сообщений 1 страница 14 из 14

1

1. Дата: 8 января 2018 года.
2. Время старта: 22:30
3. Время окончания: 23:30
4. Погода: Температура опустилась до 14°С, небо прояснилось, а разбушевавшийся к вечеру ветер наконец-то приутих.
5. Персонажи: Урсула Димитриди, Манфред Рихтер
6. Место действия: ЕС, Ливия, Ваддан, лагерь наемников «Легиона» (PND+9)
7. Игровая ситуация: Оператор Димитриди возвращается с «разведывательной» миссии и докладывает командиру о своих подозрениях, попутно успокаивая нервы старым как мир способом.
8. Текущая очередность: по договоренности

Созданный мной эпизод не влечет за собой серьезных сюжетных последствий. Мной гарантируется соответствие шаблону названия эпизода и полное заполнение шапки эпизода на момент завершения эпизода

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-11-06 14:52:48)

0

2

Полог командирской палатки качнулся, выпуская наружу гречанку, задумчиво почесывающую кончик носа. Можно было догадаться, что Рихтер не приклеен к своему стулу, но привыкшая обнаруживать командира в его палатке, Урсула даже немного растерялась, когда привычное место встречи оказалось пустым. Женщина встряхнула головой, недовольно нахмурившись. Дежурная приветственная гадость, заготовленная по дороге, скреблась в горле, так и не озвученная. Ну и где этого господина теперь искать? Быть может Бес вернулся раньше, чем она, и теперь Рихтер выслушивает его доклад по обнаруженному в аэропорте? Димитриди осмотрелась вокруг.
— Гизе! — преувеличенно радостно рявкнула она, обнаружив в зоне видимости хотя бы одну рожу, чью фамилию вспомнила сразу, — Командира не видел?
Леонард задумчиво качнул головой в сторону тренировочных площадок.
— На стрельбище.
Женщина благодарно кивнула, разворачиваясь на пятках.

Вероятно, гауптман нервничал больше, чем пытался показать, отправляя их в город. Насколько гречанка успела изучить своего командира, он редко сидел без дела, стараясь найти себе занятие каждую минуту. Правда большую часть его времени занимали дела административные, и повалять своих бойцов по полигону ему удавалось не так чтобы очень часто. И если он в такое время поперся на стрельбище, значит хотел попросту забить себе голову хоть чем-то, в ожидании прибытия отправленных в город бойцов. Урсула вздохнула. Кажется, за свое своеволие она может выхватить сильнее, чем рассчитывала изначально. Если Манфред на взводе, значит вполне может устроить ей кучу приятных моментов, вроде беготни вокруг лагеря в том самом бронежилете.

С другой стороны, может быть оно и не плохо — визит в ставку ЛОА принес самой гречанке только головную боль и недовольство. А еще тупое ноющее чувство в затылке, что исчезло только после того, как она оказалась в привычной обстановке лагеря «Легиона». О природе этого чувства Димитриди догадывалась, и это ее не радовало. Осознание собственного бессилия перед призраками прошлого скреблось в груди тысячью пчелиных жал. И сбросить сейчас напряжение одним из старых добрых способов было бы совсем не лишним. А так как пить было нельзя, а потрахаться просто не с кем, добрая тренировка вполне способна была вытряхнуть из ее головы всякую чушь и наставить на путь истинный. Осталось только хорошенечко выбесить Манфреда.

Женщина остановилась в нескольких шагах от командира, сосредоточенно целящегося в далекие мишени. Отрывать его сейчас от дела не хотелось. Удобно устроившись прямо на земле, по-турецки сложив ноги, Димитриди вытащила из кармана сигарету, разминая ее между пальцами. Пристальный взгляд Рихтера, обращенный сейчас на собственное оружие, не давал никаких шансов тому, что он обратил внимание на ее присутствие. Заметить-то, наверняка, заметил. Не дурак же. Но едва ли придал этому большое значение. Стоило отвлечь его, и способа лучше, чем закурить, выдыхая терпко пахнущий дым в его сторону, природой еще изобретено не было. К тому же, это вполне подходило под первую часть плана «доведи гауптмана до цугундера».

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-11-09 13:23:20)

+10

3

Манфред и в самом деле немного нервничал, в любой момент ожидая дурных вестей уже даже не оттого, что сомневался в своих людях и их возможности добиться успеха. Нет. Просто регион такой дурацкий. И население. Здесь запросто можно ожидать очереди в спину даже из-за камня возле общественного туалета. "Случайного" появления врагов в любом количестве прямо посреди города, набитого союзными солдатами. Это уже было. И могло повториться. Но стрельба по мишеням ночною порой была следствием не дурных предчувствий или там нервного возбуждения, а простой рутины, желания держать себя в тонусе. В темноте, как известно, попасть по противнику куда как сложнее, вот поэтому офицер и стоял сейчас с верной винтовкой возле импровизированного стенда, короткими очередями постреливая по заботливо расставленным мишеням. Они не двигались единственно потому, что тащить в эти края полноценный тир было роскошью. Хотя, наверное, стоило раскошелиться, не так скучно бы было. Манфред - хороший стрелок, компенсирующий отсутствие яркого таланта долгой муштрой. Он не промахивался.
Лагерь пребывал в состоянии боевой готовности ровно до возвращения Беса. Что характерно - отдельного от Урсулы, хотя подобные трюки явно должны были вызвать - и вызвали! - раздражение офицера. Отсутствие русского не прибавило доброты и любви к окружающим, поэтому на месте очередной мишени нет-нет, а дорисовывалась мысленно голова абстрактных здешних разгильдяев, по недоразумению считающих себя офицерами. Пожалуй, будь его бойцы такого же рода полудурками, их бы даже наказывать не пришлось, сами бы поубивались. А эти, надо же, живы-здоровы. Ну сколько вот можно задерживать человека своими идиотскими проблемами? Когда он уже там вернётся, мать его? Scheisse... пустоголовые создания. Ещё эта Маслина, мать её через тройной прогиб, не спешит явиться пред его очи, хотя о её появлении было уже доложено. Или наивная женщина думает, что командир прирос к палатке, силясь отыскать его именно там? Тогда её ждёт разочарование. Краем глаза отметив, что к нему кто-то приблизился, Манфред продолжил флегматично расстреливать безмолвные и беззащитные мишени. Нужно будет - обратятся напрямую. В конце концов, никто из его бойцов не будет просто так стоять и таращиться, если у него есть...
- Димитриди, мать твою!
Почуяв запах табака, немец резко дёрнулся, впервые за вечер промахнувшись и тут же "добив" цель длинной очередью, опустошившей магазин. Его неприязнь к табачному дыму была общеизвестной, и подобным образом привлечь внимание офицера могла лишь олна на этом свете отбитая на голову греческая баба. Немец, опуская оружие, злобно зашипел, напоминая рассерженную змею, которую треснули по башке кальяном. При этом он не повернул головы, отстранённо-злобно глядя на светлый силуэт впереди и тем недвусмысленно давая понять, что не в восторге от происходящего.
- Stillgestanden! Augen-geradeaus! Ты, отродье кентавра и русалки-проститутки, совсем там одурела от общения с макаками? Засунь себе эту сигарету туда, где никогда не светит солнце! Мало того, что русского бросила, мало того, что мотылялась невесть, где, так ещё и... - он неожиданно продолжил совершенно спокойным голосом, - в общем, докладывай. И выбрось эту дрянь, предварительно погасив.
Это походило на внезапно угасшую вспышку гнева, но реальность была куда проще и прозаичнее. Гнева не было в помине, лишь некоторое раздражение. Он уже начинал привыкать к выходкам этой ненормальной женщины, мысленно делая поправку на зловредность, порой граничащую с абсурдом. Ну ведь знает же, что он не оценит это представление. Всё равно - пакостит. Впрочем, пёс с ней, пусть докладывает и топает по своим делам, ему ещё Беса дожидаться и пару-тройку магазинов "добивать", теперь уже для успокоения нервов.

+10

4

Конечно же Урсула знала, что Рихтер явно не оценит такого способа привлечь его августейшее внимание. Еще бы она этого не знала. Кажется, даже последний техник из русской роты был предупрежден о нелюбви командира немцев к табачному дыму. Димитриди нарочно бесила своего командира. Но вовсе не из природной пакостности, как мог бы подумать, — и скорее всего думал, — несчастный. Впрочем, и из нее тоже. Но первой, и самой главной своей миссией гречанка считала не давать командиру закиснуть в собственных мыслях. Занятый в основном делами далекими от поля боя, Рихтер явно начинал медленно, но верно закипать. И сцеживать на чью-то макушку яд гауптману было просто необходимо. Все люди из Шестой были с ним очень давно, и пускай среди них у офицера могла найтись пара-тройка тех, кого можно назвать если не друзьями, то близкими приятелями, они для таких целей явно не подходили. Не то что приблудная девка, что была при нем без году месяц. Их не связывала общая история предательства, их не связывали воспоминания и боль. И выстроить новую, еще не «использованную» модель поведения между ними было куда как проще. Манфред изводил себя, это было видно даже полному кретину. У фройляйн Фертиг, однако, не отмечался — Димитриди бы точно знала, ибо женский коллектив всегда оставался женским коллективом, даже в горячей точке. А с этим змеюшником ей приходилось делить одну палатку. Пить тоже не особо пил, после их новогодней пьянки гауптман в непотребном состоянии замечен не был. Так что... пусть уж лучше бесится, чем однажды поедет крышей и перестреляет половину лагеря просто потому, что нервы — вовсе не стальные канаты — лопнули с плачем порванных струн.

Урсула тонко и гадко улыбнулась, выслушивая экспрессивную речь начальства, под шумок, двумя глубокими затяжками, уничтожая почти половину сигареты, а после осторожно затушивая ее о подошву ботинка и отправляя в карман. Первый раунд она проиграла — так хорошо начавший, закончил Манфред удивительно скучно. Женщина поднялась на ноги, отстегивая клапан кобуры, и вытаскивая пистолет. Стрельбище, так стрельбище. Ничуть не стесняясь, Димитриди встала рядом, прицеливаясь в одну из мишеней.
— А докладывать мне, герр гауптман, — наемница нажала на крючок, недовольно скрипнув зубами, когда ствол в руках мотнуло в сторону, — Нечего. Этот плод скотской любви своего папаши и овцы соседа п*здит так, словно у него к затылку ствол приставлен. Хорошо п*здит. Красиво. Только какую-то чушь.
Следующий выстрел лег ровно — тяжелую мишень пусть и не качнуло, хорошо вкопанную в землю, однако характерный звук, почти потерявшийся в грохоте пороховых газов, дал понять, что гречанка еще не разучилась стрелять, и ей не пора в дом слепоглухонемых престарелых инвалидов.

— И почему-то совсем не хочет подпускать никого к грузу. Словно у него там не гуманитарка, а помет ишачий, который он по ящикам распихал. Насовал нам кучу бумажек с подтверждениями. Только вот в чем беда, — Урсула опустила ствол, оборачиваясь на командира. — Я таких бумажек сама с пяток нарисую. Да и зачем бы русским отправлять подтверждение по грузу местному министру обороны? Их дело маленькое, привезти да по накладной отдать. Не много ли бумажек для пары ящиков с аспирином, как считаешь, Манфред?

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-11-12 19:37:16)

+10

5

Манфред демонстративно кривил физиономию до того момента, как его ноздри перестали ощущать дым этого растреклятого табака. После, совершенно игнорируя запах сгоревшего пороха, принялся опустошать уже новый магазин, с каким-то чрезмерным даже автоматизмом выполнив замену. Короткая очередь. Ещё одна. Стоит завести специально обученного военнопленного, чтобы прямо под огнём бегал и поднимал мишени, заодно умудряясь сметать гильзы и петь весёлую песенку. Просто так, всё равно же не особо слышно будет. Увы. Можно, конечно, отправить туда Урсулу, но она, чуяло сердце, поёт ещё хуже, чем следит за своим здоровьем. Да и потом, прилетит рикошетом по тощей заднице, обижаться будет...
- Значит, у нас есть повод "настучать" его начальству, приплести сюда контрразведку ибо участок фронта поганый. И забыть об этом придурке до поры. Конечно, я в глубине души допускаю, что он специально дуром подставляется, чтобы поскорее убраться отсюда, но... слишком сложно для местных. Какие именно бумажки касались министра?
Действительно — слишком уж много бюрократии для условных подгузников. Разве что там по этим накладным перевозят взрывчатку какую-нибудь из современной. Или химическое оружие. А то и вовсе золото, исключать коррумпированность здешних властей нельзя. Но забивать себе голову подобными материями ой, как не хочется — пусть аналитики "Легиона" думают, им за это платят, причём вряд ли платят плохо. Что до самой Урсулы, что сейчас нахально палила рядом из пистолета, с ней явно стоило что-нибудь этакое сделать. Просто, сука, чтоб не расслаблялась. Чтобы помнила, кто здесь главный, хотя она явно и без него помнит.
- И да. Ты, кажется, спарринг хотела? Ну так и я не против пару раз дать тебе в лоб. Заканчивай палить по моим мишеням, скидывай всё лишнее и настраивайся.
Скучно. Буднично. Как будто он уже заранее уверен в собственной победе, хотя конкретно сейчас уверенности не было и в помине. Они примерно в равных условиях, но Маслина — резкая, Маслина гадкая и хитрая. А он не хочет ломать ей кости. Он вообще не очень хочет именно что драться, но хороший удар в лоб здесь явно не помешает. Пусть даже ему в ответ прилетит их с десяток. Опустошив и этот магазин длинной очередью, немец неторопливо отстегнул его, убирая в подсумок. Столь же неторопливо поставил на его место новый, а саму винтовку, щёлкнув флажком предохранителя, педантично поставил в стойку, расположенную здесь же. Стоит, конечно же, почистить оружие, но — чуть позже. Сперва сеанс лечебно-профилактического мордобития. Подсумки здесь тоже лишние, как и кобура, как и собственно бронежилет этот, надетый по случаю тревоги. Шлем вот разве что в сторонке, в нарушение собственных же приказов, но за это можно назначить самому себе тридцать так отжиманий и забыть.
- На этот раз не будем ставить на кон твою тощую задницу, она мне ещё пригодится. Просто немного поколотим друг друга и будем надеяться, что наш досуг не прервёт какой-нибудь упавший рядом снаряд. Быть похороненным с тобой в одном гробу, да ещё по частям — хуже не придумешь.
Он осознанно злил гречанку, чтобы она допустила какую-нибудь оплошность и за это как следует отхватила. Ярость придаёт сил, но она же и заставляет открыться тогда, когда не нужно. Или сунуться туда, где уже заботливо расставлены воображаемые силки как раз для одно башки с короткими тёмными волосами...

+10

6

Честно говоря, про обещанный Рихтеру спарринг гречанка совершенно забыла. Не до того было — все ее мысли занимали вещи куда более интересные и важные, нежели очередной мордобой с начальством. Однако, это сейчас было как нельзя кстати. Женщина отложила свой ствол и потянулась к ремням бронежилета, нащупывая застежки. Драться с лишним весом — нема дурных. Конечно, это защитит ее от очередного синяка поперек ребер, взамен «рождественскому», уже зажившему и не напоминающему о себе даже разводами кровоподтеков под кожей, но... В конце концов, она не сраный русский коммандос.

— Можем, конечно, — покладисто согласилась она. — И контрразведку подключить, и начальству настучать. Только не за что, гауптман. Полковник, драть его в сраку, аль-Хатиб дисциплинирован, добропорядочен и над его обезьяньей башкой разве что нимба не горит, как на фреске в храме Василия.
Женщина с удовольствием повела плечами, избавившись от лишней тяжести и зажмурилась.
— Но я жопой чую, что он темнит. А где — понять не могу. Так что предлагаю продолжить это разбирательство по возвращению господина Бесонова. Бумаги сам посмотришь.

Гречанка сбросила куртку и прогнулась в спине назад, хрустнув позвонками, после чего сделала несколько размашистых движений локтями, разминаясь.
— Драться без пари? — светлые глаза наемницы иронично блеснули в полумраке, — Скучно.
Женщина отошла на несколько шагов, выбирая относительно ровную площадку, и потянулась кончиками пальцев к носкам ботинок.
— Если я выиграю, то прошу не отправлять меня на одиночные задания в город как минимум неделю. И вообще не отправлять меня в город некоторое время.

Наверное, сейчас Рихтер мысленно поперхнулся. Чтобы эта ненормальная отказалась покинуть лагерь и добровольно заперла себя тут? Но у Урсулы были свои резоны просить этого. Острая игла чужого взгляда, что впивалась ей в спину, прямо между позвонками, не давая дышать от боли и панического ужаса, что приходилось сглатывать, словно битое стекло. Женщина была совершенно не уверена в том, что эти приступы не повторятся. И была совершенно не уверена в том, что сумеет побороть их в тот момент, когда от нее будут зависеть чьи-то жизни. Или ее собственная, что так же важно. Диверсанту и снайперу нужно иметь холодный рассудок и уметь принимать молниеносные решения. И самое главное — нельзя сомневаться в себе. Это может стоит слишком дорого.

У Димитриди было время, чтобы разложить по полочкам собственное поведение в клубе. И ей совершенно не нравилось, как на нее повлиял состоявшийся разговор с мертвецом. Она начала допускать ошибки, бросаться вперед не думая о последствиях. Ей нужно было время, чтобы принять ситуацию целиком, обдумать ее, и решить, что теперь со всем этим делать. Боец, поддавшийся эмоциям — всего лишь ходячий труп. И как бы ей сейчас не хотелось найти и устранить виноватого в ее приступах, гречанка прекрасно понимала, что кинувшись в омут с головой она проиграет. И в этот раз ее не пощадят. Даже с издевательской улыбкой и предсмертной эпитафией «ты разочаровала меня».
— Мы договорились? — женщина наклонила голову к плечу, вставая в стойку и останавливая внимательный взгляд на командире.

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-11-24 20:05:07)

+10

7

Манфред воспринял попытку Урсулы навязать свои условия игры как... а собственно, никак он её не воспринял. Отметил лишь нетипичность поведения, да сделал для себя кое-какие выводы, решив покамест лишний раз гречанку позлить уже просто процесса ради. Не ощущая в себе по-настоящему боевого настроя и достаточно скептически глядя на свои шансы против злючей бабы, у которой из способов снятия стресса почему-то самым ходовым являлся мордобой, немец лишь педантично выполнял обещание, даже не думая получать удовольствие от происходящего. А раз так - и ей стоит это самое удовольствие несколько омрачить. Словами гадкими, безразличием показушным. Потому, что курить рядом с ним - плохо. Потому, что возвращаться без Беса - тоже, мать твою античную, плохо, Димитриди!
- Хрена с два, радость моя, - почти пропел мужчина издевательски, демонстративно поводя плечами. - Если не гонять твою тощую задницу в эту обитель баботрахов без сопровождения я ещё соглашусь, то в принципе не выпускать в город тебя, которая мне все мозги потом за это выжрет? Обломинго твоя тотемная птица, Маслина.
Мерзкий, гадкий, отвратительный немец сейчас достаточно остро реагировал на простую, вроде бы, просьбу. Это, пожалуй, даже для него было некоторым перебором, но отступать или идти на переговоры Манфред решительнейшим образом отказывался. Хочет драться? Пусть дерётся либо на таких условиях либо вообще никак. А выпытать какого аспида неугомонная гречанка не хочет больше идти убивать местную фауну в её среде обитания - он непременно выпытает. Вероятно, после того, как получит по башке и вспомнит об этом где-нибудь послезавтра. Ну да это в худшем случае. Вероятном худшем случае. Вона как разозлил-то.
Первый удар вышел достаточно злобно-резким, но при этом и предсказуемым до безобразия. Дать кулаком в морду. Отводя в сторону руку нахалки, Манфред решил ответить тоже довольно примитивно, зарядив по и без того потрёпанной грудной клетке, чтобы эта чёртова баба ваялась тут и блевала лёгкими какое-то время. Изловчилась, змея, выскочила будто бы маслом смазанная, попытавшись при этом пнуть по колену с предсказуемо-хреновым результатом. Это не было для него чем-то новым, подобные пляски с попытками отпинать друг друга уже входили у них в привычку. Пинать её по ногам это вообще так себе идея - всё уворачивается, да в челюсть кулаком лезет, заставляя во имя спасения собственных зубов отскакивать назад и пытаться, для разнообразия, уже ей дать по морде. Наверное, всё это им не до такой уж степени и нужно. Наверное, есть другие способы снятия стресса. Могла бы пойти вон, того же Винтера соблазнить, а она, бесноватая, всё драться норовит. Увлеклась до такой степени, что даже в пах пнуть решила, чтобы превратить командира в мелкую скулящую болонку, не иначе. Здесь её ждал решительный облом в виде вовремя подставленной ноги, но сам подход уже был в некотором роде перебором. Да, они не на татами, но всё же, Димитриди натуральнейшим образом охренела. До такой степени, что Манфред, образец здравомыслия, пытается в ответ просто дать ей по башке, в итоге злобно вмазав по воздуху, который всё на свете стерпит. Урсула, наверное, ехидничала в глубине своей чёрствой души, но её радость явно была подпорчена хорошим ударом ногой в живот. Кажется, она пыталась хитрой подножкой уронить командира на землю, а в итоге немного перехитрила саму себя...

+10

8

Самодовольная, издевательски спокойная и даже надменная рожа Манфреда сейчас вызывала только одно желание — как следует отрихтовать ее кулаком. Урсула почувствовала, что от ее и без того показушного безразличия не остается ничего. Кровь прилила к лицу, заставляя щеки полыхнуть (тут, наверное, надо было вознести молитву всем богам Олимпа за то, что скудного света не хватит, чтобы увидеть ее красную от злости рожу), а в груди сам собой зародился тихий, но отчетливый, угрожающий рык.
Ну вот что он за мразь-то такая?
Что за дерьмо вообще происходит с ней в последние недели?
Холодная, острая словно клинок боевого ножа, ярость затопила тело гречанки, колкими мурашками поднимаясь от самых кончиков пальцев на ногах вверх, булькая в глотке вместе с клокотанием воздуха.
И вперед она бросается зная, что первый раунд, — самый главный, — он уже выиграл.

А потому совершенно не рассчитывает, что сумеет достать его, когда наносит первый удар в лицо, ничуть не стараясь прицелиться. И не удивляется, когда Рихтер предплечьем отводит ее руку в сторону, нанося ответный в грудь. Это не драка еще — они привычно прощупывают друг друга, танцуя своё мазохистское танго на целом поле граблей, зная куда будет нанесен следующий удар, предсказуемо умудряясь уйти в сторону, продолжая вонзать полые клыки в чужую чешую. В ушах злым набатом бьется кровь, заглушая мир вокруг, и перед глазами только ухмылка его паскудная, которую вбить бы ему в глотку, да поглубже, чтоб зубы горло поцарапали. Урсула издала низкий глухой рык, пытаясь достать его ногами, но захлебнулась, получив хороший пинок в живот, и — сразу же следом — удар кулаком в грудь. Наемница со свистом втянула в себя воздух, отступая на шаг назад. В прошлый раз все было точно так же. Выбил из нее весь дух, а потом глумился, стоя над поверженным противником. И сейчас, наверное, уже празднует победу, ублюдок. Урсула рванулась вперед, не обращая внимания на то, что в грудной клетке поселился целый рой злых пчел, явно пытающихся выбраться, прогрызть себе дорогу между ее ребер наружу. И с отчетливым хрустом впечаталась лбом в его голову, заставляя мужчину ошарашенно отступить назад и затрясти башкой.

Урсула хищно улыбнулась, делая подсечку, чтобы повалить командира на землю и потом, если повезет, хорошенечко приложить сапогом по ребрам. Достал! Назвать это спаррингом не получилось бы уже ни при каких условиях, впрочем это с самого начала им не являлось. Подлые и по-настоящему злые удары, что наносили наемники друг другу, совсем не подходили для дружеского поединка. И Рихтер не стал менять установившихся правил, попросту сгребая женщину в тиски медвежьих объятий и роняя на землю, заставив обиженно вскрикнуть от боли и неожиданности, а после попытался заломать руку.
— Тварь! — прошипела женщина, выворачиваясь из-под немца и пытаясь снова врезать ему головой куда-то в район переносицы.
Они основательно вымотали друг друга, в попытке перехватить инициативу и заставить противника уступить и сдаться, но никто не желал признавать свое поражение. Урсула едва успела уклониться от летящей ей в голову оплеухи — самой банальной, открытой ладонью. Так бьют неверных жен, непослушных детей и паскудных домашних псов. С одной только разницей. Силы Рихтер, наверняка, вложил столько, что ей хватило бы, чтоб мучиться мигренью еще пару дней. Женщина коротко гортанно вскрикнула, оскорбленная, и почти не глядя пнула его в живот.

Всё. Победа. Только радости особой она, почему-то, не принесла.
Тяжело дыша и стирая с лица пот, наемница приподнялась на локтях, рассматривая лежащего рядом с ней на земле командира, пошатываясь встала на колени, делая несколько неуверенных «шагов» в его сторону и навалилась сверху, седлая бедра. Кулак гречанки, занесенный над его головой, явно не обещал Манфреду ничего хорошего.
— Говнюк, — выдохнула Димитриди, опуская занесенную руку, так и не нанеся удара. — Я. Остаюсь. В лагере. Минимум. Неделю! И меня не еб*т, что ты об этом думаешь, герр гауптман.

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-12-01 22:09:59)

+10

9

Это было... болезненно. Пожалуй, не стоило недооценивать чёртову гречанку и её озлобленность, хотя легко и просто сказать в своё оправдание, что ей просто повезло. Повезло вместо хорошего удара по морде садануть его самого в брюхо как следует. Повезло выбить дух, заставив повалиться наземь кулём мокрого песка. Повезло. Как бы не так. Всё произошедшее было единственно следствием ошибок и просчётов, допущенных немцем. Недооценил, да. Слабее бил, медленнее реагировал, чем надо бы. Он ведь уже побеждал её! Расслабился. Дурак. Но сейчас, лёжа на спине и задумчиво разглядывая это опостылевшее ему небо и мысленно обещая при случае наградить Урсулу целым набором великолепных синяков, Манфред не был настроен так уж сильно разбираться в себе и произошедшем. Короткий анализ боя, что пролетел в его голове, быстро затерялся среди остальных мыслей, заброшенных куда подальше. Проиграл да проиграл. С кем не бывает?
Сидящая сверху гречанка, мать её, смотрелась получше неба, конечно, но вот заносить кулак для добивания уже лежачего это как-то совсем по-сучьи. Манфред с непроницаемым лицом смотрит на её руку, медленно опускающуюся сейчас, и добавляет к набору великолепных синяков пару смачных пендалей по тощей заднице. Чтоб аж подпрыгивала.
- Хер тебе в ухо, чтобы голова не качалась. И второй в соседнее, для симметрии. Или ты рассказываешь, какие у тебя нелады с твоим дружком, что ты вдруг начала бояться привычных выходов в город, или первый же завтрашний патруль - твой. Как и обещал, не одиночный. С кем-нибудь из русских, для пущего слаживания. А теперь подними свою задницу и не мешай мне вставать, Arsch mit Ohren.
Буднично. Даже слишком буднично, чтобы это явно не стоило ему каких-то усилий. В конце концов, боль никуда не уходила, а ещё на неё накладывалось беспокойство за одну конкретную мерзкую бабу, у которой явственно начинает, что называется, течь крыша. Отстранить её от работы, конечно, можно. Патрулирование лагеря, работа с какими-нибудь минными заграждениями, даже банальное рытьё траншей просто чтобы не маялась дурью, это легко и просто обеспечить, но толку-то? Урсула, чтоб её, ведёт себя очень уж нетипично. И если внаглую курить при нём и провоцировать на драку она могла в любой момент времени, то пытаться распоряжаться собственным тщедушным тельцем? Это что-то новенькое. И неприемлемое, конечно же, иначе в лагере вот буквально завтра же начнётся конкурс по избиению командира с целью повлиять на его приказы. Неприемлемо. Недопустимо. Что до собственно Маслины - тут идиоту понятно, что виной всему её внезапно проявившееся прошлое. Болезненное и явно настолько мерзкое, что даже эту бой-бабу проняло, заставив пойти на крайние меры. Ей что же, на самом деле мерещится под каждым кустом злобный кто-то там, из башки которого непременно нужно сделать полезный аксессуар просто для гарантии? Или... вспышки на Солнце, лунные фазы, какие-нибудь особенно отвратительные месячные? А пёс её знает. Здесь разбираться нужно, а не играть в "я начальник, а ну марш в строй и не вякать". Даже если хочется. Очень уж хочется.

Отредактировано Манфред Рихтер (2020-12-14 20:20:37)

+9

10

По-хорошему, конечно следовало послать Манфреда туда, куда немногие добирались. И может быть даже нарисовать карту от руки... да хоть на обратной стороне той чертовой распечатки от аль-Хатиба, один хер гречанка не видела им никакого применения, кроме как печку на полевой кухне растопить. По-хорошему, наверное, следовало подняться и подать Манфреду руку, чтобы помочь встать с земли. У них, все же, был дружеский спарринг. Даже несмотря на то, что они совершенно не сдерживались и пытались друг друга прибить. Урсула, по крайней мере, пыталась. Изо всех своих сил, изрядно подточенных за последние сутки. По-хорошему, наверное надо было спокойно объяснить командиру причину своей просьбы - это не так сложно. Даже при учете того, что слова придется вырезать из себя тупым лезвием, словно куски мяса из груди, чтоб накормить злобных собак своих мыслей, что рвут на части изнутри.

По-хорошему, стоило бы.

Но наемницы хватает только на то, чтобы сделать глубокий, до боли, вдох, прежде чем ее с головой накрывает темной, жгучей словно красный перец, насквозь болезненной волной смеха. Гречанка хохочет, запрокинув голову назад и скаля в небо выступающие клыки. Хохочет, захлебываясь холодным ночным воздухом, что в глотке клокочет, как у утопленника. Хохочет, не замечая того, что ее скулы расчерчивают мокрые дорожки, теряясь где-то в растрепанных и грязных от песка и пота волосах. Димитриди завалилась на бок, откатываясь в сторону и освобождая Манфреда от веса своего тела, по прежнему не переставая смеяться. Только теперь ее веселье ощетинилось в стороны кусками битого стекла и колючей проволоки, что стягивала ребра тугими кольцами. Гречанка попыталась подняться с земли, но сумела только сесть, упираясь локтями в свои колени, и обхватив виски ладонями, выплевывать себе под ноги каркающие смешки, словно кровь из изрешеченных легких.

Наверное, где-то глубоко-глубоко в душе Димитриди сейчас было очень неудобно, неловко и даже стыдно за свой эмоциональный выплеск. Но остановиться она уже не могла. Скопившееся напряжение требовало выхода, и, не получив его в драке, выплеснулось фонтаном истерики. Женщина рвано вдохнула, тщетно пытаясь успокоиться и перестать позориться, но только усугубила ситуацию - застрявший поперек глотки, очередной смешок судорогой боли исказил черты гречанки. Наемница всхлипнула жалобно и тихо, словно ребенок, прикованный к кровати в больнице для сирот - смысла кричать нет, никто не услышит, а если и услышит, то все равно не придет, но ведь больно, больно! - и уткнулась лбом в свои колени.
— Как же я тебя ненавижу, — горячечным шепотом выдохнула она, сама обжигаясь о собственную бессмысленную злость. — Почему ты не можешь оставить меня в покое. Почему ты не можешь даже сдохнуть как все нормальные люди, почему?!

Боль ворочалась в груди, словно огромная змея с острыми зубами, прогрызающая себе путь куда-то в желудок, заставляя тело женщины вздрагивать мелкими судорогами тика. Урсула с силой прикусила нижнюю губу, напоминая себе, что здесь и сейчас она не одна, и ей не следовало бы вести себя как маленькая девочка, не получившая третью порцию сладкой ваты. Наемница, пошатываясь и опираясь в землю ладонями, заставила себя подняться, тяжело дыша и глотая всхлипы как льдинки.
— Если... — она подняла лицо на Манфреда, скаля зубы в искривленной прорези губ, — Если кто-то узнает... Убью![sign]Я смеюсь, чтобы не плакать, не выть, не стонать,
не кричать, не вопить дурным голосом, не ругаться на чём свет стоит.
Смех — это просто ещё один способ дать выход эмоциям.
© Чак Паланик, «Уцелевший»
[/sign]

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-12-18 15:13:43)

+10

11

Манфред позволил себе немного удивиться внезапной истерике подчинённой. Немного - ибо худо-бедно представлял, сколько ишачьего дерьма она носит в себе, утрамбовав его получше, чтобы влезло побольше. Даже не в голову, нет - под рёбра, к сердцу поближе. Видимо, у неё, у этой ненормальной, рядом с штатным сердцем бьётся ещё одно, чёрное. Точнее - коричневое. Цвета этого самого, что травит ей душу и нет-нет, а просачивается в мозги, заставляя делать странное. Пытаться менять условия мордобоя, например. Чтобы, переобувшись на лету, избежать встречи с демонами из прошлого. Дура баба, ой дура. Хотя её даже немного жаль, ведь пережила Урсула явно столько, сколько самому бывшему гауптману и не снилось вовсе. В его-то активе всего лишь обыкновенная, классическая война с теми, на кого укажет государство, чтоб его. Ну и немного войны дурацкой, здешней. Но она у них общая, по большому счёту.
- Хочешь, чтобы кто-то сдох - изволь использовать боеприпасы посолиднее и в потребных количествах. Тогда сдохнет. Совсем. Навсегда. Безвозвратно. Только не перестарайся, а то опознать не сможешь, на дерьмо ведь изойдёшь. Я дам тебе всё необходимое, но потом.
Он поднялся на ноги с нарочитой неторопливостью, демонстративно стряхивая пыль с одежды и, вроде бы, не обращая внимания на гречанку и её угрозы. Все ошибаются, все страдают хернёй в той или иной степени, когда теряют контроль над эмоциями. Урсула не была исключением, и попытки запугать были её нормальной реакцией на чудовищный стресс, который даже не обрушился сверху, но подло и внезапно попёр изнутри, выворачивая рёбра подобно монстру из фильма ужасов. Монстру, столь заботливо взращенному, что его выход наружу был очень уж непотребно-болезненным даже для этой вот бабы, привычной ко всему. Её стоило отвлечь, вот прямо сейчас переключить мысли а что-то другое, не связанное со старыми страхами и новоявленным стыдом за непотребное поведение. Она ведь машина для убийства, а тут почти что стала человеком, это непременно нужно скрыть! Дура. Дура как есть. Не испытывают эмоций разве что полнейшие кретины и психи. А таких держать рядом с собой - дело дурное. Лучше обвязать как следует динамитом, да шмальнуть куда-нибудь в сторону ставки Аида из огромной рогатки. Кстати - идея!
- Не переживай, дорогая, никто и никогда об этом не узнает, - Манфред почти пропел это, в пару быстрых шагов оказавшись рядом с наёмницей. - Всем нам свойственно копить в себе дерьмо, а потом устраивать коммунальную аварию и разгребать последствия без особого восторга.
Он нахально пользуется ситуацией и тем, что женщина больше занята собой и своими проблемами. Обойти и приобнять сзади за талию - дело нехитрое, равно как и сделать так, чтобы губы оказались возле самого уха, как будто сказанное дальше будет иметь какой-то высший смысл только для них двоих. Хотя как знать, а вдруг - будет? Многое из произошедшего здесь уже касалось лишь непосредственных участников. Парой слов больше, парой слов меньше, какая разница?
- А теперь немного отдышись и исполни своё любимое упражнение тридцать пять раз, чтобы в следующий раз думала, кому можно угрожать, а кто вовсе даже не араб обделавшийся.
Немец не был бы собой, не подсунув нахалке хорошую шпильку. Впрочем, отпускать её он не спешил, вместо этого даже немного прижав к себе. Так ей будет сложнее сделать какую-нибудь пакость, да и не так одиноко будет себя чувствовать. Манфред ведь вот он, совсем рядом. Мерзкой, зловредный Манфред. Понимающий и на свой лад заботливый. Вот чего она так его не любит, спрашивается?!

+10

12

Нечестный ход, но когда Манфред был с ней до конца честным? Игры в иглы, да все под её ногтями. Урсула рычит глухо, дёргаясь. Не для того, чтоб вырваться — хотела бы, с лёгкостью сбросила бы с себя чужую руку, но его участие приятно, как и сухое тепло идущее от тела. Ночи в Ливии холодные, а куртку гречанка сбросила, перед тем как устроить спарринг. Урсула рычит, а после охает от боли, когда рука сжимается плотнее.
— Осторожнее, дубина, — женщина кривит губы, мелко дыша. — Сначала врезал от души, а теперь добить решил?
Она радуется глупо тому, что Рихтер стоит за её спиной и не видит того, как её щёки горят от стыда. За свою глупую вспышку. За то, что показала лицо настоящее, перекошенное болью и злостью непридуманной. Не такой, как обычно. Урсула чувствует тень его дыхания у самого уха и позволяет себе на секунду закрыть глаза, чтобы его спокойствием, больше похожим на вздох ледника, пропитаться. Хотя все ещё хочет выть от ярости и зубы сжимать так сильно, чтобы дёсна — в кровь.

— Если бы ты хотел, чтобы я отжималась, — говорит она, облизывая губы, — Ты бы разжал руку.
Обида всё ещё в горле клокочет, но уже не царапает его изнутри звериными когтями. Урсула понимает, что чертовски устала. Устала в одиночестве тащить на себе неподъёмную ношу своего прошлого, что на шее затягивается ледяной петлёй. Если ему так хочется знать правду, пусть подавится ей. Всё равно рано или поздно это выплывет наружу, так почему не сейчас, когда ей почти что всё равно?

Урсула откидывает голову на мужское плечо, щекой чувствуя, как царапается свежая щетина на лице Манфреда. Собирается с силами, ищет в себе слова. Те, которые поранят не так сильно, те, которые ещё можно подобрать из-под ног не обжигая ладони до костей. Сглатывает шумно, находя пальцами его руку свободную и сжимая кисть, переплетает их пальцы. А после поднимает их руки сплетенные к своей груди, туда, где чернеют, пускай и незримо, провалы пулевых. Давно заросшие, закрывшиеся новым мясом, но все ещё помнящие расплавленное пламя обжигающей боли.
— Июль две тысячи четырнадцатого, — «напоминает» она, позволяя жёстким подушечкам царапнуть по рытвинам старых ран. — Ливия.

Раньше в этих воспоминаниях была только боль и злоба, но сейчас с ними рядом тихой поступью встаёт детская почти, наивная и глупая обида. Обида на человека, что она считала мёртвым, а потому прощённым за всё. Не держат досады на того, кто ушёл за грань. И как же ей теперь быть?
— Нас было двое, и пять или шесть мальчишек из регулярной армии ЕС. Сопляки совсем. Нас сразу не грохнули, потому что мы нашивки успели содрать. Наёмников бы сразу, наверное. А так пожили ещё.
Урсула выдавливает из себя глухой смешок, больше похожий на всхлип. Сейчас всё это кажется таким далёким, что она почти не помнит лиц тех людей, что подохли там, словно скот. А пыталась ли она вообще запомнить их, или специально не смотрела в лица, зная, что ничем не может им помочь и не желая пополнять сонм мертвых расколотых масок, что хрустят под её ногами в самых тёмных снах?

— Мы бы могли сбежать, наверное, или хоть что-то придумать, — Димитриди сама не знает, верит ли в это, но говорит, ускоряясь, словно пытается не дать Манфреду вставить ни слова, договорить до конца, выплюнув свою никчемную исповедь до последнего слова, — Но Уилл был ранен. Оставалось только ждать своих и надеяться, что они не опоздают.
Опоздали, конечно. Но есть ли в том их вина? Конечно же нет.
— Я думала, что он погиб тогда. Я сама чудом выжила, и на его гроб землю бросала, Манфред. А теперь я встречаю его, живого, да ещё и на стороне этих черножопых у*бков!
Голос гречанки срывается на судорожный шёпот, родной брат ядовитого шипения.
— Что я должна думать? Как я должна понимать это? Я из лагеря выхожу, и чувствую, что эта мразь где-то рядом ходит. Я тебе сейчас не на жалость давлю. Я боюсь, что могу подвести вас. Твоих людей подвести. Потому что я слабая. Потому что я с полковником этим овечьим разговаривала, а сама думала о том, как, если что, отступать, если этот ублюдок свои руки сюда дотянул. И заметь, в этих моих планах Беса не было. Дай мне неделю. Смириться с мыслью, что иногда они возвращаются. Всего неделю, больше не прошу. Пожалуйста, Манфред.

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-12-22 02:37:40)

+9

13

Манфред выслушивает молча, прогоняя мысли через фильтр житейского цинизма, уже давным-давно ставшего обыденной частью немца. Там, где Урсула воспринимает мир эмоционально, ему категорически нельзя этого делать. Просто потому, что эмоции порождают ошибки. И ещё потому, что именно поддавшись им и пойдя за мечтой, он уже загубил целую прорву хороших солдат. Честных и верных своей родине. Да, они всё равно едва ли перешагнули хотя бы и рубеж тридцатилетия, превратившись в труху под жерновами очередной войны, но тогда... тогда не стоило давать воли чувствам. Не стоило быть наивным. Нужно было просто пристрелить чёртова Штерна и всех его дружков-генералов заодно. Всё равно среди них оказался предатель, да и не факт, что один. Больно мало голов полетело. И не стоит при этом верить в том, что контрразведка в лице господина Шута отличалась таким уж благодушием. Мужчина коротко тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли и стараясь вновь стать собой. Офицером, которого за мерзкий характер Урсула терпеть не может.
- Зато мы точно определились с твоим любимым упражнением. Я непременно скажу Отто, под чуткое руководство которого ты поступаешь на ближайшую неделю, что ему стоит уделить твоей физической подготовке огромное внимание. А твой дерьмоед, который умудрился угодить в плен к макакам и им тут же радостно продаться, он тебя не достанет за это время. Я сделаю из его башки что-нибудь полезное, если сунется.
Дав женщине немного времени на то, чтобы осмыслить услышанное, офицер продолжает уже гораздо тише, будто какой-нибудь злобный вражеский лазутчик может подобраться и подслушать их разговор. Или не в меру любопытный подчинённый случайно оказаться рядом, что они порой виртуозно умели проделывать. Чёртова Ливия. Она заставляет нервничать, вспоминать всяческие непотребства и порой мечтать залить её до краёв очищающим пламенем.
- Это может показаться странным, но я тебе доверяю. Даже после того, что узнал. Постарайся меня не подвести и в следующий раз, - он резко повышает голос, - твою мать, просто подойти и объясниться, а не устраивать цирк! Сорок отжиманий и уйди с глаз моих! Мне ещё Беса дожидаться.
На мгновение проскальзывает шальная мысль о том, что Димитриди - искусно внедрённая по его душу злодейка, собирающая информацию для уничтожения контингента наёмников в регионе. Но она, эта мысль, тут же была презрительно отброшена. Хотела бы навредить - убила бы министра обороны, самого Манфреда и Беса до кучи в первый же день их знакомства. Это куда проще, чем реализовывать какую угодно многоходовку. Поэтому - ей стоит верить. И стоит же дать немного собраться с мыслями - в промежутках между драконовскими нагрузками, которые любезно обеспечит всенародный любимец с заковыристой фамилией. А Манфред - что ж, ему и в самом деле ждать этого русского. И пока тянется ожидание, можно высадить по мишеням ещё магазин-другой. Или лучше занять пальцы, снаряжая их вместо опустошения? В любом случае, Урсулу стоит отпустить, плавно и непреклонно отодвигаясь назад. Ей действительно неудобно отжиматься, когда кто-то держит за руку.

+8

14

На кончике языка танцуют непроизнесённые слова. Слова, которые она могла бы сказать, но ни за что и никогда не сможет себя заставить. Потому что слова эти, пусть и правильные сейчас, идущие от самого сердца, лихорадочно сжимающегося короткими холодными судорогами застаревшего страха, станут для неё синонимом ошейника. Потому что если Рихтер сумеет убить этого чертова ублюдка, чье имя она сейчас не хочет произносить даже мысленно, она будет готова сделать для него что угодно. Пусть даже тем самым предаст себя.
Пусть даже тем самым променяет одни кандалы на другие, но чёрт побери, кто сказал, что это будет плохой размен?
Он же был прав, говоря, что Урсула не умеет жить самостоятельно. Что она слаба и глупа, и всё ещё в хозяйской нуждается руке. Пускай так, только бы эта рука не натягивала поводок до хрипа.
Толку-то пытаться убежать от правды.

Она смеётся тихо, но сейчас этот смех не злой уже, просто горький. Просто усталый, шелестит песком, пропускаемым меж пальцами — Урсула тихонько трясёт головой, улыбаясь в темноту. Улыбаясь не своей победе — она вовсе не победила сегодня. Манфред умеет ставить её на место, обращать любой её триумф в поражение. Он говорит — «я верю тебе», но почему ей слышится за этими словами треск сходящего с горы ледника?.. Она ведь сама ему всё рассказала, на этот раз честно и без каких-то попыток оправдаться, так почему же его слова бьют под дых? Она остраняется резко, делая шаг вперед и выпуская его руку, и в ту же секунду чувствует, как разжимаются пальцы немца на ее талии. Кажется, им обоим больше нечего друг другу сказать. Кажется, говорить больше ничего не нужно. Женщина делает несколько шагов в сторону, опускаясь на землю и упираясь в неё ладонями и носками сапог.

Мысли в голове злые, кусачие, как огромные шершни жужжат противно, отражаясь током крови в ушах. Движения гречанки механические, словно бы она сейчас где-то не тут. Издали, наверное, слышно, как скрипят шестерёнки в её голове. Димитриди отжимается — руки подрагивают от усталости, но глупая гордость не позволит показать свою слабость ещё больше, — прокручивая в голове события последних двух суток. Умница, девочка. И чего тебе стоило промолчать? Чего стоило не выворачивать наизнанку свою гнилую душу? Не говорить о Даремо никому, сохранить эти иглы только в своём позвоночнике? «Привет, Рихтер, тут такое дело, на врага работает тот, кто все еще в моей голове». «Привет, Манфред, знаешь, смешная ситуация, но кажется у сепаратистов есть один человек, который знает меня как облупленную». «Здорово, гауптман, представляешь, я встретила своё прошлое, дав тебе повод сомневаться в своей верности». Женщина скрипит зубами чувствуя, как лёгкие начинает покалывать от боли. Она сглатывает слюну, отчётливо отдающую металлом на языке и отчаянно трясёт головой.

Это не страх. На самом деле она не боится его. Она боится себя. Своей памяти, грызущей изнутри. Своей боли, заново вытащенной наружу. Своей ублюдочной любви, которая так и не умерла, не была похоронена в одной могиле с неопознанным телом, под плитой с именем одного чёртова полукровки. Боится своей слабости и памяти тела, привыкшего опускаться на колени. Урсула садится на землю, невидящим взглядом уставившись на свои дрожащие от напряжения руки.
Она никогда не ставила себе целью прыгнуть выше той планки, на которую вознесла своего бывшего командира. И в этом её ошибка. А значит пора сделать какие-то выводы и стать сильнее.

Эпизод завершён

Отредактировано Урсула Димитриди (2020-12-28 21:55:09)

+8


Вы здесь » Code Geass » События игры » 08.01.18. Не отчаивайтесь, киты выжили