По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » 26.01.18. I Did Something Bad


26.01.18. I Did Something Bad

Сообщений 1 страница 18 из 18

1

1. Дата: 26 января 2018 года
2. Время старта: 20:00
3. Время окончания: 23:00
4. Погода: + 22°С, облачно, к ночи — пасмурно, ветер 1 м/с
5. Персонажи: Корнелия ли Британия, Лиллиан фар Британия
6. Место действия: СБИ, 6 сектор, Нео-Лима, Miraflores Park, A Belmond Hotel (PND+2)
7. Игровая ситуация: Спутанные нити расследования приводят Лиллиан в 6 сектор, в котором ей, похоже, предстоит задержаться. Неожиданным становится желание Корнелии скрасить пребывание сестры в чужом и не слишком дружелюбном городе. Им многое предстоит обсудить, в том числе их последнюю встречу, закончившуюся бегством обеих принцесс.
8. Текущая очередность: По договорённости

[html]<iframe frameborder="0" style="border:none;width:100%;height:70px;" width="80%" height="70" src="https://music.yandex.ru/iframe/#track/38222691/6250695">Слушайте <a href='https://music.yandex.ru/album/6250695/track/38222691'>I Did Something Bad</a> — <a href='https://music.yandex.ru/artist/4065'>Taylor Swift</a> на Яндекс.Музыке</iframe>[/html]

Отредактировано Lillian far Britannia (2021-02-22 00:38:11)

+3

2

Корнелия стала её проблемой. Признаться честно, проблема эта была самой приятной из всех, что волновали Лиллиан в последнее время. К ней хотелось развернуться лицом, притянуть к себе и не спешить с её разрешением. И Лили спокойно могла в любой момент набрать номер Корнелии и настоять на встрече, выдумав убедительный предлог. В ней было достаточно изобретательности и наглости, чтобы сделать это. Однако Лиллиан не спешила предпринимать активные действия, занимая выжидательную позицию. Всё же она была не только наглой, но и чертовски уверенной в себе, полагая, что Корнелия сама выйдет с ней на связь. Стоило только проявить терпение и немного подождать.

Однако даже самоуверенная Лиллиан не могла предположить, что старшая заявит о себе уже спустя неделю. «Проблема» мягко напомнила о своём существовании кратким переливом звукового уведомления.

«Здравствуй, сестра», — насколько просто дались эти слова той, что их написала?

«Незаконченное дельце», — а ведь мы даже не начали, милая Корнелия.

Конечно, Лили будет рада увидеться снова. Но ещё больше она обрадуется, если старшая примчится за ней не в какой-то уголок их славной столицы, а в другой сектор. Поэтому Лиллиан не стала откладывать давно запланированную уже на следующий день поездку, с азартом гадая, как далеко готова зайти сестра ради этой встречи.

«Тебя же не затруднит ради меня сорваться в шестой сектор, не так ли?» — Разумеется, нет. «Жду тебя», «приезжай скорее», — призывно ласкает буквами слов, манит к себе. Как тут откажешь? Всё было решено ещё в тех злосчастных стенах цвета лепестка мака, усыпивших бдительность Богини Войны. Так к чему тянуть? А потому: «любой из моих ближайших вечеров в твоём распоряжении, Корнелия».

И, конечно, это не та проблема, от которой хочется избавиться как можно скорее. Лиллиан не торопилась менять запятую на точку. Это значит, что теперь каждый глоток виски на счету. Кто знает, сколько ещё его осталось в бутылке Корнелии? Кто знает, как скоро сама Корнелия осушит свой последний стакан?

Прошлая их встреча странно повлияла на Лиллиан. Следующие после неё двое суток пульсирующей болью вдавились в девичьи виски. Сложно было сказать, что из событий того утра отомстило ей сильнее: чрезмерная увлечённость алкоголем или водные процедуры на свежем январском воздухе. Проводя эти два дня в постели наедине со своей простудой и сонмом лекарств разной степени горечи, Лили снова и снова пережёвывала произошедшее в тот день. Выздоровев, она, наконец, смогла переключиться на что-то другое, озадачив себя так, как никогда прежде, заставляя подчинённых лишь удивлённо пожимать плечами. Да и сама Лиллиан не ожидала от себя такой прыти. Уж не оказался ли трудоголизм Корнелии заразным? Впрочем, сама Корнелия оказалась той ещё заразой. «Проблемой», как уже её окрестила Лили. 

И вот теперь это должно было произойти снова. Снова они окажутся в одной комнате, а игла по второму кругу пойдёт бороздить пластинку их истории. Даже декорации в этот раз мало изменились: стены номера Лиллиан были всё так же беспокойно алыми, разве что оттенок был несколько иным, близким, скорее, к цвету красного апельсина. Умеренно роскошный, номер выглядел вполне уютно, располагая к задушевной беседе. Вид из окна и вовсе навевал на мысли о вечном: в некотором отдалении в извилистую линию берега непрерывно бились неутомимые воды океана.

Принцесса прилетела в Нео-Лиму только вчера вечером. Часть личных охранников сопровождала её в пути, другая — прибыла в отель днём ранее. В этот раз Лиллиан серьёзнее отнеслась к вопросу своей безопасности. Заявление местного генерал-губернатора о том, что «в шестом секторе всё в порядке», её не убедило. Не последнюю роль сыграла и истинная цель приезда Лиллиан. Копать под грязный бизнес, приносящий большие деньги, не то же самое, что ковырять лопаткой детскую песочницу.

Лили сомневалась, было ли хорошей идеей, потакая своей прихоти, приглашать сюда Корнелию, тем самым прямо или косвенно впутывая её в эту историю. Но раз уж дело сделано, она не станет забирать свои слова назад. А вот о словах, которым ещё только предстоит слететь с её языка, стоило подумать. Как следует подумать.

Отредактировано Lillian far Britannia (2021-02-26 04:09:18)

+17

3

Визит Корнелии должен был стать неожиданностью для местного командования и администрации, а потому её частный рейс оканчивался не в общем аэропороту, а на небольшом аэродроме на окраине города. Гластонские рыцари, в полном составе сопровождавшие её высочество, прибыли тем же самолётом. Чуть позднее, когда о визите Корнелии станет известно более широкому кругу лиц, сюда привезут и найтмеры. А пока что принцесса, не особо скрываясь, комфортно расположилась на заднем сиденье поданного к её визиту лимузина вместе с Гилфордом, поездки с которым всегда проходили быстро и легко — он как никто другой умел поднять настроение. Вопреки твёрдости и непоколебимости, Корнелии было приятно расслабиться в хорошей компании, будь то Гилфорд или Лиллиан, встреча с которой предшествовала основной программе её поездки.

Гластонские рыцари, следовавшие за принцессой на чёрном седане, остановились во дворе отеля раньше. Безупречно подготовленные не только как пилоты, но и как телохранители, они хорошо выполняли свою работу, поэтому после соответствующего уведомления о том, что опасности нет, Корнелия всегда уверенно отправлялась на место. Так произошло и сегодня. Номер-люкс, выбранный для того, чтобы не вызывать лишних подозрений, был забронирован на Гилфорда. Поэтому, когда рыцарь закончил с формальностями и вернулся в лимузин, Корнелия забрала у него ключ, пропуск-карту и преспокойно зашла в отель через запасный выход. Вне сомнений, уже завтра утром она наведается в военную часть — за ночь, даже если вдруг найдётся тот, кто сообщит о случившемся визите, никто и ничего предпринять будет не в состоянии и Корнелия сразу увидит общий уровень подготовки, проверка которого станет очень важным этапом в противодействии бунтовщикам, которые в последнее время стали особенно активны. Не хватало им ОЧР, так ещё и опять больная мозоль в лице целого материка начала мучительно ныть. Пока армия а Ближнем Востоке занята манёврами, а не войной, Корнелии будет, что делать и здесь.

Но сперва — Лили.

Разумеется, вести с собой ту огромную бутылку, раскачивающуюся на качелях, Корнелия не стала из соображения удобства. Но вот заказать на имя Гилфорда доставку точно такой же, но литровой, ей ничто не мешало. Поэтому, воспользовавшись свободным временем между прибытием Корнелии и прибытием бутылки, она немного привела себя в порядок с дороги — сходила в душ, переоделась в туго обтягивающие белые леггинсы, тонкий заправленный чёрный гольф, подчёркивающий немаленькую подтянутую грудь и низкопрофильные ботинки на высокой платформе. Волосы было достаточно просушить — благодаря особенностям их структуры, объём к ним возвращался довольно быстро.

— Опять малы, — буднично вздохнула Корнелия и, повернувшись боком, внимательно рассмотрела упругие бёдра, леггинсы на которых сидели буквально на грани разумного.

Впрочем, это было не так важно. Ходить так ей предстоит в лучшем случае один-два вечера своего пребывания здесь, включая нынешний — в остальное время ей не представится возможности надеть что-то, кроме своего мундира. Ну, а пока ей нужно просто расслабиться и отбросить в сторону мысли избавиться от своих леггинсов. А для этого нужно как можно скорее встретиться с Лиллиан. Корнелии есть, что рассказать. Про Шнайзеля. Немного про Ближний Восток, судьба которого могла бы волновать Лили.

Корнелия покосилась на бутылку. Вздохнула. Признательно на этот раз: кого она пытается обмануть, если в номере кроме неё никого нет, а мысли в её голову принадлежит лишь ей самой? Эта встреча стала возможной не потому что это Лиллиан необходимо. А совсем по другой причине. Когда часы пробили восемь, Корнелия уверенно подхватила на руки бутылку и с большой охотой вышла из номера, предварительно заперев дверь и сжав ключ в ладони, одновременно с этим подпирая прозрачную ёмкость, которую несла перед собой. Её ждал недолгий путь в сторону номера Лиллиан по яркому, помпезно украшенному светлому коридору.

Оказавшись напротив плотно закрытой двери, Корнелия высвободила одну руку, перехватив бутылку за горлышко и несколько раз громко постучала, отчётливыми паузами разделяя удары.

+17

4

Результаты дневной встречи с ответственными за работу «Единства» в секторе не слишком удовлетворяли Лиллиан. Взятый курс на расширение влияния, который она наметила ещё в своём выступлении на ТВ, предполагал множество изменений, а потому совсем отодвинуть дела фонда в сторону, чтобы сосредоточиться на расследовании, не получалось. В этом были и свои плюсы: не нужно искать иных правдоподобных объяснений своему длительному отсутствию в столице.

Обсуждение дел затянулось, подогревая растущее внутри раздражение. Непросто было сосредоточиться на делах, то и дело возвращаясь мыслями к приезду Корнелии. И чем дольше это тянулось, тем сильнее напоминало пытку. Поэтому, когда Лиллиан доложили, что старшая уже прибыла в шестой и заняла один из номеров в том же отеле, она поспешила завершить собрание. Последние вопросы перед завтрашним днём принцесса решала уже из номера, по телефону. 

— Не вижу инициативности с вашей стороны. Или вы думаете, что эти бунтовщики сами придут к вам за помощью? — отчитывая одного из ключевых сотрудников в зажатый между плечом и ухом гаджет, Лили выгнулась, чтобы расстегнуть тесное, через чур деловое, по её мнению, платье-футляр.

— Пока отчёты говорят мне обратное. Вы либо охотнее исполняете свои обязанности, либо освобождаете место, — спокойно отвечает она на реплику собеседника, задумчиво перебирая содержимое шкафа. Пальцы, скользя по фактурам тканей всяческих нарядов, остановились, оттягивая в сторону и пробуя на ощупь гладь шёлка.

— Завтра предоставьте мне примерную стратегию на следующие полгода, которая будет отвечать политике фонда. Или заявление об увольнении. Больше меня сегодня не беспокоить. То же передайте остальным, — Лиллиан отключилась и, переведя мобильный в беззвучный режим, отбросила его на кровать. Отправив бюстгальтер в том же направлении, она направилась в ванную, чтобы наскоро освежиться и смыть с себя суету прошедшего дня. И пусть мысленно Лили так и не удалось расслабиться, предвкушая приход Корнелии, физически ей стало гораздо лучше. Приятно было ощущение распаренного, разомлевшего после тёплой воды тела, приятно и невесомое скольжение по шёлковой коже шёлкового платья цвета жемчуга. Держась на тонких бретельках, оно свободно струилось до середины бёдер, совершенно не стесняя движений. Обуваться Лиллиан не захотела вовсе: ковровое покрытие было достаточно приятным, чтобы ходить по нему босиком. Вряд ли Корнелия станет возражать против такого внешнего вида сестры. А если и станет, Лили всегда может раздеться.

Девушка ещё гляделась на себя в зеркало, когда размеренный стук в дверь заставил её вздрогнуть и машинально посмотреть на время: минутная стрелка только-только миновала двенадцать. Пожалуй, одна только Корнелия могла прийти так. Лили довольно заулыбалась и пошла открывать.

— Ты же не ждала под дверью ровно восьми вечера, чтобы постучать? — с порога бросила она гостье, смешливо кривя лицо. — Проходи.

Лиллиан посторонилась, пропуская сестру внутрь. Протиснувшийся за ней свет из коридора мгновенно растворился в разом сгустившемся полумраке комнаты. Закрыв дверь, Лили тут же прижалась к Корнелии сзади, смыкая свои руки у неё на животе.

— Ну, привет, — шепнула на ушко и тут же отпустила, засмеявшись. — У меня здесь темновато.

Пройдя через коридорчик-прихожую, вмещавший в себя мини-бар и дверь в ванную, Лили прошла в гостиную. Условно она делилась на две части. Ближе к выходу расположилась небольшая композиция из дивана, кресел и настенного телевизора, построенная вокруг стеклянного журнального столика. В дальнем конце комнаты, у панорамного окна, за которым уже вовсю синели сумерки, стоял небольшой круглый стол с двумя стульями. Туда и прошла Лиллиан, чтобы прибавить свет в номере, щёлкнув выключателем торшера.

— Не люблю яркий свет, — зачем-то пояснила она. — Присаживайся пока сюда.

На столе уже стояла пара стаканов и широкое блюдо со свежими фруктами. Лиллиан заняла стул, который находился справа, у входа в спальню, жестом приглашая Корнелию занять свободное место рядом с собой.

— Ах, и снова красная гостиная, — на губах заиграла кокетливая улыбка. — Ну как? Скучала?

Отредактировано Lillian far Britannia (2021-03-09 07:12:02)

+17

5

Дверь распахнулась, и в нос тут же ударило всё уютное многообразие приятных душевых ароматов. От Лиллиан, одетой в красивое платье, да настолько, что Корнелия даже сама немного пожалела, что почти никогда их не носит, отдавая предпочтение более практичным нарядам наравне с мундиром, веяло свежестью даже на расстоянии вытянутой руки. Трудно представить, что под всей этой красотой скрывается такая колючка, что умудрялась даже Корнелию заставить испытывать смешанный спектр чувств и эмоций. Вдохнув полной грудью, гостья ничего не ответила на провокационную фразу Лиллиан и, сделав два небольших шажка вперёд, оказалась внутри. Дверь закрылась с обманчиво мягким приглушённым щелчком захлопнувшейся мышеловки.

— Не хоромы, но тоже дом, — попыталась безуспешно контратаковать она, принимая правила игры, но вместо ответа получила неожиданную порцию будоражащих душу объятий, в которую Лиллиан цепко впилась своими тонкими пальцами, оставляя на спине Корнелии следы душистых прикосновений в виде ряби, пробегающей вдоль позвоночника.

Тело Корнелии интуитивно напряглось. Она напоминала взятого врасплох взъерошенного котёнка, которого хозяйка решила одарить неожиданными ласками. Корнелия не могла отделаться от чувства, будто бы всё происходящее было частью какого-то грандиозного плана Лиллиан — настолько складными казались все её импровизации с момента их первой встречи, одна лишь мысль о которой разжигала огонь внизу живота и заставляла Корнелию нервно прикусить губу.

— Как тебе удобно, — Корнелия едва не добавила «Лили», но сдержалась, вместо этого следуя за ней по пятам, шаг в шаг и не выпуская из виду, взглядом изучая подбористую, утончённую фигуру, на фоне которой телосложение Корнелии казалось если не атлетическим, то как минимум — ощутимо более массивным из-за округлой формы крупных бёдер и груди, что не могла уместиться в ладони. — Знаешь, по вечерам я люблю дать своим глазам отдохнуть. После тяжёлой суточной активности это очень важно, чтобы не посадить зрение на пустом месте.

Корнелия не была бы Корнелией, если бы не беспокоилась о своём здоровье: интенсивный темп работы и общая нагрузка порой совсем выбивали из колеи и, если бы не Гилфорд, она бы уже давно расклеилась, не в состоянии собрать себя целиком перед следующим рабочим днём. Ну, а теперь, в связи со сменой курса ближневосточной компании, у неё было появилось много свободного времени, которое она могла уделить себе. И не только себе.

— Мне некогда скучать, — усаживаясь на стул, отмахнулась Корнелия, со всей несвойственной ей неловкостью чувствуя, что обманывает сама себя — после той эмоциональной встряски, которую устроила ей Лиллиан, она не могла не скучать. — Столько дел, что едва хватает времени на саму себя. Но хоть сейчас я могу вздохнуть спокойно и немного разгрузиться. Можешь меня поздравить: на ближайшее время аравийский фронт не будет моей заботой. Вообще. Так что сейчас у меня развязаны руки и я могу уделить больше времени тому, чем другие заняться не в состоянии. Например, несправедливо забытыми проблемами этих южных секторов. Двух восстаний нашим генерал-губернаторам оказалось мало и они допустили небывалый разгул криминала и протестных настроений. Глупо думать, что неудачным вторым восстанием всё закончится и мятежники потеряют боевой дух. Они уже добрались до Техаса и 3 сектора, но никого не заботят эти проблемы. Они думают, что всё рассосётся само собой. Я же так не считаю. По моему мнению, мы должны биться с противниками Короны до тех пор, пока последний из них не будет истреблён либо не преклонит колено перед величием Империи.

Корнелия поставила на стол принесённую ею бутылку.

— Прости, но я решила, что ту, начатую, будет резонно прикончить в твой следующий визит ко мне домой, — Корнелия одарила Лиллиан сдержанной улыбкой. — Так что сейчас предлагаю насладиться всё тем же вкусом. У тебя ведь здесь есть стаканы? А... Вот же они.

Корнелия, чьё лицо зарделось от смущения своим притупленным вниманием, подняла глаза и встретилась с проникновенным взглядом Лиллиан и невольно прикусила губу и сжала посильнее ноги, чувствуя, как всё её нутро уже наполняет жар, справиться с которым своими силами она пока что в состоянии. Сегодня Корнелия хотела поставить точку в том, что произошло между ними раньше вопреки тому, что даже эту встречу неисправимая Лиллиан начала с провокаций. Они никогда не были соперницами как таковыми, крутясь в разных плоскостях жизни — светской и военной. Но даже сегодня их цели были разнонаправленными. И пока неясно, кто же падёт к ногам победителя в этом психологическом противостоянии. Корнелия, уверенная в своих силах и стойкости, подкреплённой опытом, или Лиллиан, что с проворством профессионального шулера извлекала из рукава один козырь за другим?

Отредактировано Cornelia li Britannia (2021-03-08 10:22:41)

+18

6

«Некогда скучать, значит?» — отзвук сдержанного смешка отозвался в улыбке-укусе на влажно-персиковых губах, в снисходительно-понимающем взгляде, в тонком изгибе вскинутой брови: «Но скучала же».

Разоблачить слишком очевидную ложь Лиллиан не успела. Или не захотела, предоставив Корнелии сделать всё самой. У неё это отлично получалось: она уже сама вышла на связь, уже сама приехала сюда. Она же сама во всём откровенно признается. На меньшее Лиллиан не согласна, а потому будет умело направлять старшую, деликатно подталкивать её в нужном направлении, не оставляя возможности сорваться с крючка. Нет, это не будет просто. Зато как увлекательно — завоёвывать себе победу руками соперника. 

Корнелия, будто угадав мысли сестры, тут же принялась убористо ронять одну фразу за другой, словно боялась не успеть до конца продекламировать не единожды повторенный в голове текст. Направленный на неё прищур голубых глаз, казалось, предостерегал: стоит замолчать хоть на несколько секунд — Лиллиан тут же прервёт, задушит любую попытку выгородить себя, наступит на горло этой песне полуправды.

Но Корнелия ни разу не запнулась, а Лили скучающе молчала, медленно накручивая на палец одну из бретелек своего платья, отпуская и снова накручивая: каждый раз туже предыдущего. Стоило признать: повод для поездки Корнелия выбрала вполне веский. Не будь Лили непосредственной участницей произошедшего в их прошлую встречу — приняла бы сказанное без лишних вопросов. Но она была там. А потому и вопросы у неё — были.

Под конец блестящей тирады осечка всё же случилась. Увлёкшись исполнением заученной роли, Корнелия совсем забыла об импровизации. Думала ли она о том, что будет дальше? Осознаёт ли, что пресловутые стаканы — самое незначительное отклонение от сценария из всех возможных? Или рассчитывает провести этот вечер как по писаному?

«Не надейся, что я не заметила», — льдистые глаза тут же впились в лицо Корнелии, вгрызлись в её замешательство, въелись в досадливо прикушенную губу. И пусть лица сестёр находились примерно на одном уровне, создавалось впечатление, будто Лиллиан нависала над старшей, смотрела на неё сверху вниз.

Наваждение тут же рассеялось, стоило Лили растянуть губы в невинной улыбке. Она подвинула сначала один, потом другой стакан поближе, как будто специально акцентировала внимание на их присутствии.

— Сомневаюсь, что для меня вкус будет тот же, — Лили потянулась за бутылкой и, схватив её за горлышко, с каким-то особым удовольствием открутила крышку. — Из стакана он не такой, знаешь… Не такой интересный.

Она принялась неспешно разливать золотистый напиток по стаканам, наполняя и тот и другой лишь на треть. В тишине звук льющейся жидкости казался особенно объёмным, каждая капля камушком падала на прозрачное дно. Закончив, Лили нахлобучила крышку на бутылку и тут же повернулась к сестре. 

— Похоже, астрологи объявили месяц встреч с генерал-губернаторами, — отметила она мимоходом, переводя тему в заданное Корнелией русло. — С местным ты, скорее всего, ещё не встречалась. А что с Юфемией? Как прошло ваше трогательное воссоединение?

Покривившись, она вальяжно откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу, отчего шёлк платья задрался ещё выше, практически полностью обнажая кожу бёдер.

— Уже можно произнести тост за сестёр? — Лили подняла руку со стаканом, готовая в любой момент отсалютовать им, и выжидательно посмотрела на Корнелию. Был ли хоть какой-то толк от их прошлой беседы? Повлияла ли старшая на решение Юфемии? Или они были так рады увидеть друг друга, что о делах и речи не зашло? От последнего предположения как-то неприятно кольнуло внутри, отчего Лиллиан тут же поспешила отмахнуться от этой мысли и нетерпеливо качнула золотом в бокале.

Отредактировано Lillian far Britannia (2021-03-10 13:45:52)

+17

7

Корнелия и не надеялась на то, что Лиллиан не будет вспоминать подробности дня их знакомства. Она оступилась и была втянута в коварную игру принцессы, что могла легко претендовать на первые места в таблице лидеров, уступая в этом разве что Шнайзелю, умевшему мастерски скрывать за хладнокровной улыбкой свои настоящие эмоции, а за сладкими речами — правду.

Но Лиллиан — сама прямота. Она не прятала свою силу. Не скрывала преимущества. Наоборот: использовала для нападения. Их маленькая борьба только начиналась, о чём напомнило горящее чувство там, где язык Лиллиан оставил незримый автограф, да настолько жгучий, что Корнелия невольно прижала бёдра друг к другу, чувствуя, как их пробирает дрожь, а по спине вдоль позвоночника воздушно бежит рябь, отчего Богиня Победы чуть выгибается, подавшись грудью вперёд, крепко поджимает губы и шумно втягивает носом пьянящий аромат, тянущийся со стороны хозяйки номера, вальяжно закинувшей ногу на ногу. Будто призывно. При виде обнажённого бедра застигнутая врасплох принцесса вздрогнула, резко отведя взгляд в сторону. Куда угодно, лишь бы Лиллиан не поняла, что провокация сработала: она ведь хотела, чтобы Корнелия увидела это?

— Хорошего понемножку, дорогая сестра, — неловкую паузу в борьбе взглядов Корнелия заполнила лёгким уколом и, чувствуя, что по красноречию он сильно уступает тем пассажам, что сладко исполняли губы Лиллиан, даже на расстоянии играя на струнах её Души, принцесса потянулась к стакану, с ужасом осознавая, что её рука предательски дрожит. — Я сторонница традиционных взглядов. В том числе и тех, что касаются употребления крепких напитков.

Демонстративно она приподняла стакан и на пути взглядов, направленных друг на друга, встала играющая на свету янтарная жидкость. Маленькая передышка должна была сыграть на руку Корнелии. Как она думала. Но не зря говорят, что перед смертью не надышишься.

— Я не смогла встретиться с Юфемией, — с досадой сказала Корнелия, подтягивая к себе стакан. — Сестрёнка стала совсем взрослой. Не нашла время увидеться со старшей сестрой.

Корнелия почувствовала, что внутри неё снова растёт напряжение. Несмотря на то, они всё-таки поговорили с графом Рочестером, который убедил её в необходимости довериться и взглянуть на Юфемию свежим, обновлённым взглядом, Корнелия не могла заставить себя чувствовать не то, что она чувствует. Она могла превозмочь всё то, что творилось на душе, но никак не отменить. Всё это напоминало последствия неудачного приказа, которых в карьере Корнелии было не так много, но каждый такой напоминал о себе неприятной тяжестью в животе, поднимающейся вверх.

Не дожидаясь тоста, резким движением Корнелия опрокинула в себя содержимое стакана и, поморщившись, с скорбным грохотом поставила его на стол. Приятная горечь ударила по рецепторам дубовым ароматом и плавно провалилась вниз, обжигая изнутри и беспокойство умолкнуть. Но его отголоски ещё продолжали звенеть в голове, а столь желанное сейчас упокоение души не наступало.

— Плесни ещё, — попросила Корнелия и тяжело вздохнула, облокотившись рукой на стол и подперев ею голову. — Но не спеши разочаровываться. Я ведь говорила, что у меня есть кое-какие новости. Во-первых, Юфемия действительно планирует создать в 11 секторе особый административный округ. Во-вторых, мои опасения подтвердились: возвращение утраченного символа, этого названия, заслуживающего лишь быть забытым в песках времени — только верхушка айсберга. Я, опять же, не смогла узнать подробности лично и могу судить о происходящем лишь со слов других надёжных источников. Но твои худшие опасения могут подтвердиться.

Она не говорит «наши». Потому что глубоко в душе старается следовать совету графа Рочестера: доверять. Доверять так же, как когда-то маленькая Юфемия безмерно доверяла ей. Взрослой и сильной Корнелии. Пора и ей поверить взрослой и такой же сильной, как она сама, Юфемии. А какой ещё может быть сестра Богини Победы?

— А ещё я виделась со Шнайзелем, — сообщила Корнелия, поднимая глаза на Лили. — Он там в отпуске был. Представляешь? А я и не в курсе. Ничего особенного не обсуждали.

Корнелия не стала выдавать свои предположения о том, что Шнайзель напрямую повлиял на решение Юфемии. Пусть Лиллиан догадывается об этом сама. Тут Корнелия ей точно не помощник.

— А теперь решила вот воспользоваться свободным временем и совместить приятное с полезным — выполняю ответственную задачу оборонного характера, — Корнелия усмехнулась этой завуалированной форме, которую приобрела попытка скрыть причину своего визита номера два. — Ну, а у тебя тут как дела?

+17

8

Лиллиан пожевала губами, почти физически ощущая на зубах хруст традиционных взглядов, о которых только что гордо заявила ей сестра. И эта едва заметная дрожь тоже, видимо, была признаком трепетного к ним отношения, а вовсе не лихорадочной попыткой засунуть свои желания и волнения куда подальше.

В свою очередь, лазоревый взгляд без тени смущения заскользил по стыдливо стиснутым бёдрам, обтянутым леггинсами так сильно, что, казалось, послышится треск не только традиционных взглядов, но и многострадальной ткани, оказавшейся недостаточно эластичной для атлетического телосложения Корнелии.

Казалось, новость о том, что старшая так и не встретилась с Юфемией, должна была расстроить Лиллиан, но… Первой реакцией было иррациональное чувство радости, совершившее кульбит где-то внизу её живота. Но его тут же вытеснило злорадство, которое так и не успело оформиться в какую-то реплику и быстро сменилось недовольством, стоило Корнелии в один присест влить в себя первый стакан.

«Стала совсем взрослой? Я бы назвала это иначе», — Лили так и подмывало высказать всё, что она думает, разбередить рану, которую пыталась прижечь алкоголем Корнелия. Да и к чему сдерживать себя?

— Для меня поведение твоей сестры — признак не зрелости, а неуверенности в себе и в своём деле. Похоже, она опасается, что капля твоего здравомыслия тут же лишит её всех иллюзий. Как она собирается других убедить в верности избранного пути, если даже не потрудилась убедить тебя? В политике нет места слепой поддержке, доверие нужно заслуживать постоянно, — Лиллиан медленно отпила виски, цедя терпкую жидкость сквозь стиснутые зубы. Смурные глаза, не отрываясь от Корнелии, казалось, впитывали в себя каждую клеточку её тела. Отчего-то та казалась сейчас такой хрупкой, словно покрытой сеткой из мелких трещинок. Коснёшься — рассыпится. Это было… Странно? Так странно, что хотелось её задеть, проверить на прочность. Лиллиан чуть отстранилась и, отмахиваясь от желания пожалеть гостью, долила ей ещё виски.

— Я не стану тебя обнадёживать: мои худшие опасения никуда не делись. Мне не нравится то, что происходит. Даже в большей степени, чем раньше. Всё это очень настораживает. Поведение Юфемии, Шнайзель и… многое другое, — перечислять всё не было смысла. То, о чём позволено знать, и так все знают. О неизвестном остаётся только догадываться. Как и том, что из известного — совсем не то, чем кажется. Иметь сколько-нибудь устойчивую позицию при творящемся вокруг безумии сложно, почти невозможно. Корнелия держится, но очередная даже самая маленькая трещинка в её мировоззрении может оказаться критической.

— И ты, конечно, послушаешься сестру, с которой даже не виделась. И ничего не сделаешь, только бы не оскорбить чувства бедняжки Юфи, вздумавшей поиграть во взрослую и самостоятельную. Сколько ещё похищений и происшествий нужно, чтобы Юфемия поняла, что её самодеятельность губительна и для неё и для остальных? А сколько ещё нужно тебе, чтобы понять это? — указательный палец Лиллиан металлическим стержнем упёрся в грудь Корнелии. Хотелось вскочить, вцепиться в сестру и встряхнуть её как следует. 

— И почему ты сама по себе не можешь быть сильной и взрослой? Почему, когда в тебе не нуждаются, ты тут же опускаешь руки? Почему? — каждое требовательное «почему» сопровождалось ощутимым тычком в грудную клетку, раз за разом припечатывающим Корнелию к спинке стула. Лили злилась. Такая богиня ей не соперница.

«Скажи хоть что-то. Сделай что-то. Или я…»

— Можешь меня ударить, но я скажу ещё вот что: хорошо, если только одна Юфемия ощутит на себе последствия своего ребячества. Может, это её чему-нибудь научит. Или, наконец, избавит нас всех от проблемы в её лице, — последние слова прозвучали звонкой пощёчиной по любви Корнелии к родной сестре, которая тут же могла отозваться красным следом ладони на щеке самой Лиллиан.

— Заткни меня, если считаешь, что я совсем не права, — ожидая нападения, выдохнула она в лицо Корнелии, вонзившись в неё колючим взглядом. Кончики их носов уже практически касались друг друга. — Или я заткну тебя.

Последнее прозвучало почти зло, горячим дыханием обдав губы Корнелии. Пусть она своими словами перечеркнула всё то, что между ними было или могло быть, пусть Корнелия разозлится, всё равно. Это лучше, чем видеть Богиню Победы такой. Такая победа Лиллиан не нужна.

Отредактировано Lillian far Britannia (2021-03-20 02:11:04)

+16

9

Лиллиан не ответила на вопрос. Более того, она его даже не слышала и с отчаянием одержимой дьяволом говорила совсем не то, что ожидала услышать Корнелия, всю свою жизнь посвятившая развитию своего навыка планирования и умению просчитывать события на несколько ходов вперёд. Лиллиан будто бы чётко следовала прописанному распорядку сегодняшнего вечера, бессердечно вырывая из сказанного Корнелией то, что подходило под повестку их беседы, в пух и прах уничтожая выстроенную вновь линию обороны. Нервно постукивая пальцами по стеклянной поверхности стола, Корнелия впилась в него ногтями, чувствуя, как дыхание Лиллиан обжигает её губы и в гневе, по-кошачьи, жёстко провела по нему. Лицо, на котором пока ещё оставались следы загара, побагровело от злости. Провалив дебют, Корнелия позволила Лиллиан захватить центр игрового поля. Что же было ошибкой? Позволить ей играть белыми? Или вообще садиться за доску?

— Да как ты смеешь говорить так, с-словно бы знаешь нас? — сжав зубы, сбивчиво процедила Корнелия — от былого восхищения во взгляде не осталось и следа, только неконтролируемая ярость, которую из неё клещами вытягивала Лиллиан, без стыда и совести смотрящая ей прямо в глаза. — Сколько в тебе должно быть наглости, чтобы даже позволять себе думать о том, что ты знаешь всё, обо всём и обо всех? Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о Юфи! Ты никогда не была и не будешь на нашем месте!

Магма кипела в груди, Корнелия часто дышала, словно разъярённый бык, еле сдерживая себя от того, чтобы не вскочить с места и не надавать ей по загривку. Корнелия пришла сюда с мирными намерениями. Но Лиллиан пришла сюда убивать.

— Твоё бы рвение да несколько лет назад на Ближнем Востоке, — облизнув губы, Корнелия медленно переходила в наступление. — Что тебе помешало, а? Что ты делала там несколько лет вместо того, чтобы исполнять свой долг? Трахалась со всеми, подставляя свою задницу под арабский хер в надежде, что это решит все проблемы, да?

Неожиданно в груди резко кольнула. Одна лишь мысль о том, что произошедшее несколько дней назад случилось не только с Корнелией, заставило её податься вперёд и волевым ударом по запястью оттолкнуть руку Лиллиан в сторону, встать и в два шага оказаться напротив неё. Озарение в голове Корнелии навело её на одну-единственную верную мысль: Лиллиан ни с чем не будет считаться. И всё случившееся — не больше, чем хитро спланированная попытка манипулировать ей. Так она продолжилась и сейчас. Но Корнелия не привыкла сдаваться. Быть Богиней Победы не значит побеждать. А значит биться до последней капли пота и крови. Дамокловым мечом Корнелия нависла над Лиллиан и, коленом что есть сил надавив ей в промежность, впилась пальцам в изящную шею, взглядом Горгоны желая заставить умолкнуть зарвавшуюся девчонку без гроша за душой.

— Купалась в деньгах и роскоши, пока остальные совершали ошибки. Да ты даже никакого наказания не понесла за то, что не справилась! — голос другого человека наверняка звучал бы истерично, с позиции заведомо проигравшего человека, но Богиня Победы зычным гласом не давала Еретичке вставить ни слова. — А Шнайзеля, между прочим, отец сразу отправил прочь с поста! А знаешь почему? Потому что ты ничего из себя не представляешь.

Корнелия сама не заметила, как рука на шее Лили сжалась сильнее.

— От тебя просто другого и не ждали. А могла бы и постараться. Но ты старалась лишь вилять задом, есть восточные сладости и вливать себя литры вина на званых вечерах. И в этом ты преуспела, дорогая сестра. Особенно когда ты была у меня в гостях. Понравился виски? Или, быть может, тебе больше понравилась я? Ну же, не скрывай!

Корнелия вновь надавила пальцами на шею Лиллиан, даже не думая о том, что ей может быть по-настоящему больно. Она не скрывала своего минутного превосходства над еретичкой. Пускай это длиться лишь мгновение, а потом эта белокурая бестия вновь примется за старое, так и не усвоив уроки. Плевать. Она давно не ощущала вкус победы на своих губах. И это маленькое торжественное мгновение стоило всего. Сердце бешено билось в груди, Корнелия вошла в азарт и лишь сильнее надавила на Лиллиан внизу — уже сознательно, в отличие от шеи.

— С каким ты удовольствием слизывала с меня виски, а? У тебя аж глаза заблестели тогда, как у заклинателя, что укротил змею! — приговаривала Корнелия, улыбка которой теперь больше напоминала звериный оскал. — И как тебе это нравится? Чувствуешь?

Будто специально демонстрируя своё превосходство, Корнелия надавила ещё сильнее коленом, в то же время ни капли не ослабляя пальцы руки.

— Каково это — быть побеждённой? — вопрос зависает в воздухе и, Корнелия бы наверняка не выпустила Лили из своего объятия, но... — Лили?

Тут она осознала то, что всё это время делала. Пальцы руки натужно заныли, когда Корнелия убрала руку с шеи Лиллиан, на которой остались несколько фиолетовых следов. На лице принцессы нарисовался испуг. Нет, она была живее всех живых, и даже в сознании. Корнелия лишь поигралась с ней, но не рассчитала силы, неоспоримые доказательства которой фиолетовыми синяками сияли на белоснежной коже Лиллиан.

— Господи, Лили, — вне себя Корнелия окончательно выпустила её и, притянув к себе за плечи, крепко обняла, чувствуя, как от одних лишь прикосновений покалывает её кожу. — Прости меня.

В слова всё ещё просачивалась бурлящая в груди лава. Корнелия продолжала злиться на то, что сказала Лиллиан. Но теперь и она сама переступила черту. Сестра определённо заслуживала этого. Она была гораздо слабее Корнелии. Это стало понятно ещё во время прошлой их встречи. Но чего она хотела? Чего добивалась сейчас?

— Прости, — повторила ещё раз Корнелия, чьи губы в беспорядочных извинениях касались следов на шее Лили, а руки прижимали к себе, словно пытаясь исправить то, что уже успели натворить.

Внутри полыхали эмоции, она сгорала изнутри от бушующего вихря чувств, испепеляющего всё, что формировало её изнутри, опускаясь вниз, от груди — к животу, от живота — ещё ниже.

Отредактировано Cornelia li Britannia (2021-03-21 13:55:54)

+20

10

Последняя фраза, успевшая вырваться из уст Лиллиан, замкнула электрическую цепь. Предохранителя не было, а сама принцесса на поверку оказалась источником с малым внутренним сопротивлением. Так там, кажется, было. А ещё было что-то вроде: «ток короткого замыкания может быть очень велик и вызывать разрушение электрической цепи или источника». Получается, пострадает или она сама, или их отношения с Корнелией.

Никогда Лили не была сильна в физике, но внезапно пришедшая на ум аналогия, составленная из исковерканных и кое-как склеенных между собой кусков памяти, показалась принцессе очень удачной. До смешного удачной.

Казалось, она смотрела на всё со стороны. Будто не с ней, не ей, не её. Годами выработанная привычка не подвела и в этот раз, и мысли о законах физики оказались сейчас как нельзя кстати. Стоило Корнелии выплюнуть в Лиллиан первые обвинения, стоило заикнуться о провале на Ближнем Востоке, как та тут же ушла в себя, перестала воспринимать реальность, отсутствующим взглядом вперившись в наливающиеся яростью глаза напротив.

Видеть, как теплившееся в них восхищение со скоростью подгоняемого ветром огня превращается во всепожирающие ненависть и отвращение, было больно. Гораздо больнее, чем ожидалось. Лили казалось, что она давно привыкла: Корнелия далеко не первая и точно не последняя, от кого она слышит подобное в свой адрес. Но почему-то именно от неё, такой прямой и честной, слышать это было больно. Невыносимо. Противно. Хотелось отрицать, возражать, спорить, объяснить, но зачем? Зачем, если окружающим гораздо проще, не разобравшись, навесить ярлык, обругать и успокоиться. А Корнелия просто оказалась одной из, а вовсе не исключением. Глупо было надеяться на иное. Остаётся просто переждать. Слушать, но не внимать. Смотреть, но не видеть. Ощущать, но не чувствовать. А потом встать, отработанными движениями отряхнуться и просто пойти дальше.

«А что знаешь обо мне ты, Корнелия?»

До Лиллиан не сразу дошло, что происходит. Голубые глаза, только что глядящие как бы сквозь нависающее тело, вскинулись на Корнелию осмысленно, испуганно расширились, медленно наполняясь осознанием.

«Только не снова».

Каждый палец. Она чувствует каждый палец, раскалённым железом прилипший к шее. Чувствует, как птицей забилась жилка под накрывшим её большим пальцем. Чувствует, как попытка сглотнуть упирается в ладонь, с трудом продирается через неё. Давится, хрипит, чувствует, как бьёт кровь в голову, как увлажняются непрошенными слезами глаза.

Лили инстинктивно выгибается, дёргается в сторону, пытаясь освободиться, сбросить с себя мёртвую хватку живых тисков, но колено, с силой вдавившееся в её промежность, обездвиживает, лишает смысла любую попытку сбежать. Тело тут же бросает в жар, его липкие щупальца стискивают его, покалывают бёдра, подбираются к запрокинутой голове, зажигая кожу изнутри. Боль и удовольствие вылились в резкое, как удар, возбуждение. Балансируя на грани агонии, Лиллиан ещё пыталась слабо протестовать, упираясь в руки Корнелии, тут же соскальзывая, цепляясь за кромку стола, по-рыбьи беззвучно раскрывая губы. Но с каждым мигом всё сильнее росло внутреннее оцепенение, тонкой коркой льда затягивая ощущение реальности происходящего. Лили почти заворожённо смотрит на Корнелию, почти любуется её перекошенным яростью лицом. Изредка до неё долетают обрывки пропитанной ядом речи:

От тебя просто другого и не ждали.
С каким ты удовольствием слизывала с меня виски.
Каково это — быть побеждённой?

Слова били точно в цель, служа отличным гарниром для физической боли. Даже в такой момент Лиллиан не нужно было излишне напрягаться, чтобы понять их смысл. Ничего другого сейчас в её голове не было. Только шум крови в ушах, только пульсация по всему телу, будто всё оно вдруг обратилось в единственный орган — сердце.

Хотелось поскорее впасть в спасительное забытьё.
А лучше — раскрыть пасть и вцепиться в это лицо.
Совсем ничего не чувствовать.
Рвать, рвать, рвать — за себя постоять. За новые обиды и за дела минувших дней. Как смеют поступать так с ней?

Капкан пальцев вдруг разжался. Затухающее сознание тут же встрепенулось от очередной порции отрезвляющей боли. Лиллиан шумно, с надрывом проглотила хлынувший в лёгкие кислород. Мучительно закашлялась, хватаясь за горло. Голова кружилась. Немного придя в себя, Лили с удивлением обнаружила, что Корнелия теперь обнимает её, чередуя извинения с поцелуями. 

— Ты… — страшно прохрипела Лиллиан и вяло отстранила от себя сестру, непроизвольно ёжась от её прикосновений. — Отойди.

Снова закашлялась так, будто прямо здесь собиралась исторгнуть из себя все внутренности. Дрожащей рукой схватилась за бутылку. Долила себе виски, львиную долю расплескав на стол. Залпом осушила стакан. В глазах снова помутнело от выступивших слёз. Но теперь казалось, что онемевшее тело постепенно стало возвращаться к жизни. Уже тише шумело в ушах. Бешено бьющееся сердце чуть замедлило свой бег. 

— Я и забыла, каково это, — сиплый истеричный смешок, больше похожий на всхлип. Свободная рука непроизвольно потянулась к шее, осторожно ощупывая багровые пятна на прозрачной коже: многоточие пальцев Корнелии, оставленное в ответ на нежную запятую Лиллиан. Налила себе ещё виски. С сестрицы не убудет. 

— Я не заберу свои слова назад. Но несмотря на то, что ты сделала, я всё же надеюсь, что тебе не придётся их вспоминать, — цедя каждую фразу сквозь зубы, она наконец посмотрела на сестру. Кашлянула, презрительно морщась.

— Смотришь на меня свысока. Думаешь, ты лучше меня? Как лицемерно. Ты ведь совсем не против со мной потрахаться, а? Ты ведь только за этим здесь. С меня же больше нечего взять, да? Так давай, в чём дело? — Лиллиан опрокинула в себя остатки алкоголя, со стуком отставила стакан в сторону, поднялась. Её всё ещё потряхивало от бурлящего в крови адреналина, от выпитого виски, от заново пережитого ужаса прошлого. Ноги, казалось, вот-вот откажут, сбросят с своей высоты, оставят лежать на полу тряпичной куклой.

— Давай, — Лиллиан качнулась в сторону Корнелии, не сразу сфокусировав на ней свой взгляд. Зацепив пальцем резинку легинсов, она по-хозяйски забралась под неё сначала одной рукой, затем другой. Горячие ладони, натягивая ткань, поползли вниз по бёдрам, бесстыже исследуя их, после чего, не церемонясь, скользнули назад, накрывая ягодицы, с силой сжимая их. Резкий рывок на себя, и Корнелия вынуждена приблизиться, нанизываясь на пристальный взгляд, подёрнутый поволокой похоти.

— Мои глаза уже блестят, как тогда? — в горле всё ещё саднило, отчего голос казался шершавым, наждачной бумагой царапал слух.

Не дожидаясь ответа, Лиллиан зажмурилась и грубо вдавила свои губы в губы Корнелии, едва-едва избежав лязга от столкновения их зубов. Её руки продолжали шарить под легинсами, то поглаживая, то стискивая сильное тело. Лиллиан вжималась в него, вдавливала его в себя, покусывала, вцеплялась ногтями в мягкую кожу. Во рту терпкую вязь алкоголя разбил металлический привкус крови. Сложно было сказать, чьей именно. Лиллиан сейчас не смогла бы даже сказать, где кончается она и начинается Корнелия.

Руки выскользнули из-под одежды, упёрлись в грудь сестры, с силой пихнули её на стул, грубо разрывая поцелуй. Лиллиан тут же оказалась сверху, оседлав крутые бёдра. Вцепилась рукой в пурпур волос, властно заставляя Корнелию запрокинуть голову назад. Провела языком от ключицы до уха, зубами ухватила мочку, оттянула на себя, терзая.

— Ты за этим пришла? — горячее дыхание обожгло влажное ухо. Губы опустились на шею, втягивая в себя нежную кожу, покусывая, оставляя дорожку из алеющих следов.

— Или за этим? — ладони легли на грудь Корнелии, упруго качнувшуюся под смявшими её пальцами, чуть приподняли, словно взвешивая.

— Может, за этим? — пальцы побежали вниз по ступенькам угадывающихся под одеждой рёбер, миновали плавный изгиб талии, протиснулись в ложбинку между сжатыми бёдрами. — Отвечай!

И пусть Лиллиан физически гораздо слабее Корнелии — в этот раз она костьми ляжет, но не даст сестрице убежать от ответа. Заставит её признать то, от чего она всеми силами пытается откреститься.

«Ты ничем не лучше меня».

Отредактировано Lillian far Britannia (2021-03-27 06:02:00)

+20

11

Оттолкнула. Ожидаемо. Корнелия даже не стала пытаться вновь приблизиться к ней, вместо этого лишь шагнув назад походкой обжегшейся о пламя лесного пожара волчицы. И огнём этим была Лили — вспыхнувшая, не как спичка, но как вулкан, вся сила которого хлынула наружу, накрывая застывший сверкающий обсидиан, рассыпанный вокруг и уже почти остывший. Корнелия истратила весь свой внутренний огонь на нападение. Не рассчитала силы и теперь самой обороняться нечем. Она может лишь стоять, слушая, как Лиллиан осаждает её, набравшись храбрости после выпитого стакана виски. Стараться делать вид, что ей всё равно. Снисходительно смотреть на позволившую себе лишнего Еретичку. Но на деле — трепещать. Потому что сбежать она уже не может. А нападать в ответ... Лиллиан оказалась крепким орешком: несгибаемая, непробиваемая. Не потому что, а вопреки.

Корнелия не привыкла к такому. Весь мир должен был трепетать перед Богиней Победы. Как само собой размующееся, кроме тех, кому она пока что позволяла побеждать. Но Лиллиан не входила в этот список. И что же? Ей всё равно. Абсолютно плевать. Пока Корнелия презрела смерть и лишения, Лиллиан презрела само естество побед и поражений. Она стала точкой вне систем координат. По ним нельзя навести арт-обстрел. Их нельзя передать в штаб. Их нет ни на одной карте, к ним не проложить маршрут по суше, не проплыть под водой, не пролететь по воздуху.

И чем больше Корнелия это осознавала, тем более беспомощной она себя чувствовала. Полностью обезоруженной. Как если бы рапира осыпалась в руке. Ни маркиз Уэллсли, ни Шнайзель, ни даже отец, наводивший ужас на всех своих отпрысков, не могли заставить Корнелию почувствовать, как туго затягивается грубый узел крепких пут на запястьях рук, а их выпады не били настолько точно, насколько била Лиллиан.

Каждое — осколком в грудь, оставляя открытые раны, по котором вниз струилась кровь, обжигая каждый сантиметр кожи, заставляя не гореть, но сгорать изнутри, чувствовать себя полностью обнажённой перед Лиллиан, чьи жаркие губы не знали пощады, теперь уже терзая не только душу, но и тело, завлекая Корнелию в всеразрушающий ураган страстей, одолевающий Богиню Победы, чей нерукотворный памятник при жизни рассыпался на мелкие черепки под напором эмоций, которые били и били градом нескончаемых ударов страшнее любой ковровой бомбардировки, и выжигая всё на своём пути страшнее напалма.

И уже нельзя уследить, нельзя прочувствовать, где конкретно оставляют ожоги хаотичные прикосновения. Лиллиан сжала её в комок, в материальную точку и теперь игралась, как хотела, вжимая в стул и срывая стон за стоном, касаясь одним лишь дыханием и безапелляционным требовательным приказом размазывая по лицу Корнелии увесистую пощёчину.

В горле пересохло. А на губах — пожарище. Чтобы выдавить из себя хоть что-то, распластавшейся на стуле Корнелии нужно нечто большее, чем просто второе дыхание.

Ей нужна она.

— Да, — только и сумела выдавить Корнелия, в которой от Богини Победы осталось лишь воспоминание — растоптанное и уничтоженное острой шпилькой. — Да.

Язык прикосновений говорил куда красноречивее и требовал куда больше любого приказа. И сил хватало лишь чтобы признаться: она права. Корнелии нет смысла с ней говорить. Нет смысла слушать. Первая встреча была не больше, чем жест вежливости и великодушия. Но видеться во второй...

Что же она сделала? Почему она смотрит так, что сердце колотится в бешеном темпе? Сто двадцать. Сто сорок. Сто шестьдесят. Почему Корнелия вновь и вновь возвращалась к тем коротким мгновениям, вспоминая прикосновения её влажного языка, скользящего по замершему телу?

Где-то совсем рядом находился Гилфорд. Её верный рыцарь. Её верное прикрытие. Её защитник. Но с Лиллиан всякая защита не имеет смысла. Бесполезно взывать к чему-то, что находится за пределами этой комнаты, за пределами её прикосновений.

Корнелия сглотнула ком, застрявший в глотке и, приоткрыв губы, тяжело дыша, потянулась руками к ключицам Лиллиан, заводя пальцы под платье и с небольшим усилием освобождая красивые бледные плечи от него, опуская вниз, вдоль её рук, наслаждаясь каждым прикосновением к нежной коже, а после — приподнимаясь на стуле по спинке и чуть раздвигая ноги, просящим, наполненным мольбой взглядом приглашая Лиллиан продолжить то, что начала она во время первой встречи, переступив порог её дома и миновав точку невозврата.

Отредактировано Cornelia li Britannia (2021-03-30 01:56:04)

+19

12

— Да, — с этим третьим «аминь» на языке Лиллиан тянется к губам сестры, запечатлевая на них своё благословение, принимая её краткую молитву, отчаянную мольбу об отпущении грехов. Скользящие по предплечьям бретельки игриво щекочут кожу, покалывающими полосками отмеряя и тут же прибавляя сантиметры неуклонно оголяющегося тела. Несмело замерев на затвердевших от возбуждения сосках, ткань соскользнула только с одного из них, косой линией выреза обнажив бугорок левой груди.

Сочетание медленного скольжения прохладного шёлка платья и тёплого шёлка ладоней впивалось в плоть тысячью микроскопических иголочек, отчего по позвоночнику Лиллиан тут же пробежала сильная дрожь, вынуждая её выгнуться, задрав подбородок. Но даже так жадные голубые глаза ни на секунду не оторвались от той, чьи руки так нежно и беспощадно лишали её остатков разжиженного алкоголем разума.

Возвышаясь над Богиней Победы, Лиллиан хотела видеть её всю. Малейшее движение бровей, лёгкий трепет крыльев носа, дрожание ресниц и влажный блеск губ. Она хотела видеть её пышущее здоровьем тело, наливающиеся силой тугие узлы мышц, матовое сияние солёной от пота кожи. Любая одежда, лишающая её возможности наслаждаться видом всего этого, казалась нелепым недоразумением, досадным препятствием.

Лиллиан приподнимается, опустив руки, и, легко качнув бёдрами, позволяет белому шёлку стечь по её телу, блестящей лужицей разлиться у розоватых аккуратных ступней. Тень на противоположной стороне в точности повторила эти движения, заставляя Лили невольно залюбоваться своим сотканным из ночи и тусклого света силуэтом. Она поблагодарила себя за предусмотрительность: будь на ней что-то затейливее этого платья, больше похожего на ночную сорочку, у подвыпившей принцессы могли бы возникнуть трудности с собственным разоблачением. К счастью, в этот раз всё прошло гладко и без эксцессов вроде сломавшейся молнии на брюках. 

Переступив через глянцевую гладь платья, которое сразу как-то посерело в полумраке комнаты, Лили склоняется над Корнелией и мягко упирается в её колени, гладя, очерчивает их трогательную округлость. Вид старшей заставлял звенеть от напряжения каждую клеточку разгорячённой плоти. Лиллиан чувствовала, как подрагивают руки, служащие сейчас единственной опорой для её тела, казавшегося сейчас таким неподъёмным, словно это не она, а её бронзовое изваяние, застывшее в странной позе. Секунда, две, и Лили перестаёт сопротивляться силе тяжести, опускаясь на колени прямо между разведённых ног сестры. Смотрит снизу вверх на её лицо, улыбается одними глазами, хитро и немного ошалело, будто спрашивает: «Что бы мне такого сделать?»

Ласковой кошкой трётся лицом о внутреннюю сторону бёдер, ногтями рисует полосы на внешней, пока, наконец, носом не упирается в низ живота, тут же сползая ещё ниже. Непроизвольно вжимается в складки леггинсов, чувствуя, какая Корнелия мягкая и тёплая там. Втягивает носом запах свежего белья и смешанный с ним аромат возбуждения, обухом бьющий по всем рецепторам. Следующий вдох Лиллиан делает уже намеренно, не скрывая нотки хищного удовольствия в своём голосе.

— Боже… — не в силах оторваться, ластится, легонько покусывает эту несчастную ткань, дразня, а сама чувствует, как непозволительно мокро в её собственных трусиках.

Неловко отодвинувшись, Лили медленно поднялась, силой мысли убеждая своё тело не потерять равновесие. Осторожно идёт к дивану, с ногами забирается на него.

— Иди сюда, — переведя дыхание, негромко, но твёрдо говорит она. В горле всё ещё саднит, однако Лиллиан будто совсем не замечает этого. — Я хочу, чтобы ты разделась для меня.

+18

13

Прикосновения Лиллиан парализовали Корнелию. Она не могла даже вздрагивать и ей приходилось делать над собой немало усилий даже чтобы просто дышать. Прерывисто, толчками, замирая и задыхаясь от ласк, которыми одаривала её Лиллиан. Или её Лиллиан? Корнелия уже сама ничего не понимала, откинув голову назад и глядя в потолок, пытаясь распутать липкий клубок эмоций, вставший поперёк горла. Онемевшие руки упали вниз, а с губ невольно срываются стоны — Лиллиан достаточно лишь касаться, легко, непринуждённо, без особой задачи чего-то добиться. Что же она могла сотворить, задумавшись о целеполагании? Корнелии становилось страшно. По-хорошему страшно?
Голос Лиллиан вырывает Корнелию из объятий грёз и сладких мук, слившихся в едином порыве удовольствия. Не сразу понимая, чего хочет принцесса-еретичка, Корнелия поднимает голову, языком смахивая прохладную ниточку слюны, тянущуюся от губы по щеке и наблюдая за тем, как изящно двигая бёдрами, Лиллиан направилась к дивану, а затем и вовсе влезла на него.

Чтобы разобрать сказанное, осознать и выйти из ступора, приходится напрячься всем телом и, едва справляясь с наполняющим его напряжением, подняться на подкашивающиеся ноги, облизнуть губы и сделать то, что частично сделала Лили и по досадной нелепости ещё не сделала она.

С подрагивающими от возбуждения коленками, Корнелия направилась к дивану, отгоняя прочь мысли, что всё происходящее может быть неправильным, воспринятым не так. Сейчас ей не хочется об этом думать. Сейчас Корнелия — не Богиня Победы, а Лиллиан — не принцесса, восставшая против порядков семьи. И даже больше: сейчас он не сёстры. И по-настоящему важно лишь то, как интенсивно пульсирует у Корнелии снизу, сталкиваясь с преградой в виде туго обтягивающих её задницу и промежность леггинсов, лишь увеличивающих напор и заставляющих возбудиться сильнее, ещё сильнее.

Оказавшись у дивана, Корнелия судорожно подхватила края гольфа трясущимися от наваждения руками и потянула вверх, цепляясь за грудь, преднамеренно свободную от и без того стесняющего бюстгальтера. Розовые бутоны крупных торчащих сосков раскрылись перед Лиллиан, вынуждая и без того красное лицо Корнелии зардеться пуще прежнего. Особой пикантности придавало и то, что из-под белых легинсов, опоясывая роскошные сочные бока, выглядывала чёрная полоска спортивных стрингов. Отбрасывая гольф в стороу, она, плавно покачивая бёдрами, облизнула губы,посмотрела в глаза Лиллиан. Пристально, пытаясь найти в них хоть какие-то отблески совести, но вместо них находила лишь своё собственное отражение, свои эмоции, свой стратсь, похоть и жажду сорвать с Лили последний элемент одежды, мешающий всласть насладиться теми прелестями, которыми одарила её сестру природа, пусть и не такими внушительными, как у Корни, но изящными и нежными. Подцепив легинсы, Корнеия развернулась боком и, наклонившись вперёд, стянула их вниз, оттопыривая ягодицы, которые каждым сантиметром кожи ощущали трение тесной одежды, из которой теперь на Корнелии оставались лишь ботинки да те самые высокие стринги.

Не снимая обуви, нетерпеливая Корнелия подалась вперёд, падая на диван коленями и, перебирая ими, приблизилась к Лиллиан вплотную. Не давая ей и минуты опомниться, она занырнула ей под ногу, в миг оказавшуюся на мускулистом плече. Руки забрались под нежный шёлк трусиков, обхватили ягодицы и сжали, глубоко запуская пальцы в пышущую страстью плоть, а нетерпеливые влажные губы впились в промежность, хватающими движениями через ткань изучая Лили. Такую живую, интересную и до дрожи эмоциональную.

Неопределённость происходящего стала совершенно неважна. Лишь одно для себя Корнелия решила: сегодня она в свой номер уже не вернётся.

+16

14

«Умница», — искусанные губы растягиваются в плотоядной улыбке, поощряя вызывающую покорность сестры. Удивительно, как она могла быть… такой. Вот, раздевается с чувством, с толком, с расстановкой, делая это перед ней, своей сестрой, и, похоже, наслаждается процессом. И всё же, делая что-то, что явно раскинулось ниже нуля в её моральной системе координат, Корнелия не переставала оставаться собой. И оттого была ещё желаннее.

«Бесстыдная. Лицемерная. Сука», — через силу чеканит бег неверной мысли, то и дело поскальзывающейся на янтаре выпитого алкоголя. Хотелось её, Корнелию, такую благоразумную и правильную (ни дать ни взять, пример для подражания!), протащить по самому дну, растереть по нему, вынудить прочувствовать дыхание абсолютного нуля, от которого волосы дыбом встанут. Чтобы ниже просто некуда. Что-то внутри хищно облизнулось этим мыслям, но настаивать не посмело. Ни к чему всё это. Пусть наслаждается своим превосходством над той, кто «лишь виляет задом». Зато каким приятным будет миг, когда она сама осознает свою собственную суть.

Взгляд горящих от возбуждения глаз шарит по красивому телу, одаривая вниманием каждый его сантиметр, пока не оказывается на мушке ответного взгляда Корнелии. Лиллиан вопросительно поднимает бровь и начинает улыбаться ещё шире, ни на секунду не смутившись.

«Что такое?» — смотрит с вызовом, даже не думая идти на попятную. Корнелии был предложен билет. В её власти было воспользоваться им или, скомкав, выбросить и забыть. Свой выбор она, очевидно, сделала. На том вся её власть заканчивалась, уступая место животным инстинктам, давно изнывающим от нетерпения, скребущим изнутри их обеих. Инстинктам, которые вот-вот были готовы схлестнуться друг с другом, стоило массивным подошвам чёрных ботинок сделать последний шаг. Блестящая тьма расширенных зрачков наблюдает за этим сближением, касаясь своей душой души Корнелии, марая её чернильными пятнами, взамен впитывая странно волнующие одиночные пятна стрингов и ботинок с холста нагого тела.

Больше не скованная лишней одеждой, Корнелия даже двигаться стала как-то по-звериному: вся подобралась, стремительно, но мягко пружинит коленками по обивке дивана, словно львица, напавшая на след своей добычи. Момент, и комната вдруг переворачивается: вместо глухо-красной коробки стен — сумрачная белизна потолка.

Лиллиан охает от неожиданности, оказавшись поваленной на спину, пытается приподняться на локтях, но тут же выгибается, стоит сбивчивому дыханию обжечь влажную ткань её трусиков. Только со свистом втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, вслепую находит сильное плечо, вцепляясь в него, как в спасательный круг, чтобы не захлебнуться от нахлынувших девятым валом ощущений.

Рот Корнелии дразнит, хватая и тут же отпуская её, сводя с ума, вырывая из горла короткий недовольный рык. Тонкие пальцы зарываются в роскошную пурпурную гриву, наматывают её на кулак и медленно, но настойчиво тянут на себя, вжимая в ноющую от возбуждения промежность. Спину тут же вылизывает крупной волной мурашек, выталкивая протяжный стон из приоткрытых губ. Закинутая на плечо нога тянется носком вверх, едва заметно дрожит, то сжимая, то растопыривая маленькие пальчики.

— Сними их, — горячечный шёпот на грани сознания. Лили корчит от то и дело накатывающего возбуждения, бьющего изнутри, требующего выхода. Свободная рука сама тянется к полоске трусиков, сдвигая их в сторону. Другую руку Лиллиан глубже топит в пурпуре волос, крепче перехватывает их, грубовато направляя голову сестры. Сдвинутая ткань то и дело норовила вернуться на место, так что Лили с силой оттянула её в сторону, отчего трусики глубже впились в её ягодицы, натирая, делая сладкую пытку почти невыносимой.

+15

15

Губы терзали ткань, еле хватая плоть, а взгляд впивался во взгляд, поймав его в шёлковые сети похоти. Да только кто кого ловил? Сегодня они обе оказались здесь не по воле случая: они пришли на охоту. Неясно только, кто же из них двоих останется общипанной дичью?

Самозабвенно лаская плоть Лиллиан, Корнелия совсем было растворилась во времени, совершенно не чувствуя хода секундной стрелки часов, тикающих на стене. И лишь голос Лиллиан, сокровенный и невыносимо жаркий, вырвал Корнелию из омута, лишь раззадоривая больше, ещё больше: уже нет в её надрыве волевых, приказных интонаций, а лишь их попытка, перекрываемая мольбой, исполнить которую для Богини Победы всё равно, что передать смертным огонь.

Пальцы Корнелии неспешно подцепили резинку её белья, а затем принялись плавно стягивать вниз. Нехотя оторвавшись от промежности сестры, Корнелия потянулась вперёд, целуя освобождающуюся от тесной ткани нежную кожу, продолжая опускаться всё ниже, ниже и ниже, до тех пор, пока язык не нырнул в складочки, раздвигая их, а губы не обхватили без труда прощупывающийся клитор. Это оказалось проще, чем Корнелия предполагала изначально. У неё не было опыта, и она прекрасно помнила, как долго мучился Гилфорд во время их первой прелюдии. Рот растянулся в самодовольной улыбке, крепко сжимая оказавшийся в плену влажных губ бугорок. Тогдашняя неловкость рыцаря до сих пор вызывала у Корнелии улыбку, за которой несколько мгновений назад скрывался страх попасть так же и ударить в грязь лицом перед Лиллиан, проиграть которой нельзя. Позорно.

Но сейчас, несмотря на всё произошедшее, Корнелия перехватила иницативу. Лиллиан оказалась полностью в её власти. Осознанно или нет — неважно. Захочет вырваться, прервать ласки — Корнелия лишь сожмёт крепче её бёдра, упрётся плечом и увеличит напор в качестве небольшого наказания за такую дерзость. Наконец, кто-то поставит зарвавшуюся еретичку на место. Даже интересно, а мог ли кто-то предположить, что сделать это придётся именно таким способом?

Но Корнелия не была бы Корнелией, если бы не пошла на риск. Выпустив одну ногу из цепких объятий, она провела коротко стриженными ногтями по внутренней стороне бедра Лиллиан, ни на миг не отрываясь от ласк, а затем, плавно раздвигая складочки уже ниже, нащупала углубление и щепетильно, медленно ввела внутри два пальца тыльной стороной вверх. Подушечки проскользили по мокрой стенке, находя небольшое углубление, подхватили его, и после принялись массировать, с каждой секундой делая это всё энергичнее, увеличивая постепенно темп и напор, что в конце концов стали достаточно быстрыми, сильными и уверенными. Корнелия внимательно слушала тело Лиллиан так, как если бы на её месте оказалась она сама, вспоминая все те советы, которые давала Гилфорду, что проявлял исключительное старание и прилежание. На удивление Корнелия довольно быстро преодолела лёгкий дискомфорт от непривычности ситуации, сориентировавшись так, словно они с Лили и правда оказались не в постели, а на поле боя, где Корнелии равных практически не было.

И сегодня она докажет Лиллиан, что и здесь это работает. Если надо, Корнелия сведёт с ума свою сестру, до тех пор, пока её стоны не превратятся в крик, до хрипоты раздирающий горло. И совершенно плевать, что подумают соседи её роскошного номера: наверняка и сама Лили совершенно о том не беспокоилась.

+15

16

У каждого слова Лиллиан, сказанного в присутствии Корнелии, есть свои последствия. Но соцветий синяков на тонкой шее оказывается мало, чтобы младшая взяла это в толк.

И когда Лили осознает, что наделала, становится слишком поздно. Контроль уже потерян, а прежние приемы ей не помогут. Не выйдет уязвить словами: вместо них с губ срываются стоны, вперемешку с неразборчивыми проклятиями и мольбами. Не получится вырваться и оттолкнуть: тело Лиллиан целиком и полностью оказывается во власти Корнелии.

Это злит. Бесит настолько, что хочется расцарапать сестре всю спину, искусать красивые плечи, впиться пальцами в копну сливовых волос. Если Корнелия думает, что победила, то очень зря.

— Ненавижу, — горячечный шепот прорывается через череду стонов. Лиллиан уже не пытается сдержать их, кусая губы. С каждым новым толчком пальцев она уступает Корнелии все больше и больше. Но не для того, чтобы сдаться, а чтобы, подстроившись, перехватить инициативу.

В исступлении Лиллиан запрокидывает голову, разметав золото волос по подушкам дивана, подается сестре навстречу, насаживается на ее пальцы, подстраивая под себя ее темп. Лили делает так, как будет приятно ей самой, а не так, как того захочет Корнелия. Ей ли не знать, как пьянит власть, как до вспышек перед глазами приятно обладать кем-то, подчинять чужие желания своим.

«Ничего личного, сестрица».

Лиллиан не будет играть по чужим правилам. Никому не подарит такого удовольствия. Жизнь научила ее только брать, воспринимать все как должное и ничего не обещать взамен.

Сейчас Лили движет безумная жажда, граничащая с безумием. Желание отыграться, получить свое, что-то доказать окружающим или самой себе. Лиллиан не уверена, воспринимает ли Корнелию как свой трофей, но в ситуации, когда Богиня Победы собственной персоной ублажает ее, не предаться самодовольству довольно сложно.

Даже больше: от того, что делает Корнелия, и от того, что это делает именно она, напрочь сносит голову, а низ живота еще сильнее стягивает нитями удовольствия.

Лиллиан настойчиво тянет сестру к своему лицу, заводит ногу ей за спину, прижимая к себе. Что-то неразборчиво шепчет ей в рот, прежде чем впиться в него жадным поцелуем. Ощущает на языке свой вкус, смешивающийся со вкусом крови из искусанных губ и чувствует, что уже близка к пику. Лили уже не понимает, звучит имя Корнелии в ее голове, или она произносит его вслух.

Широко распахнув глаза, она впивается в плечи сестры, цепляясь за остатки самообладания, но собственные движения и пальцы Корнелии неумолимо толкают ее к границе сознания, сбрасывая в бездну.

Последний раз толкнувшись навстречу сестре, Лиллиан откидывается на подушки и чувствует, что срывается и падает, падает, падает, рассыпаясь на тысячи мерцающих искр. Тело сжимает в сладкой истоме, и внезапно схлынувшее напряжение сотрясает его дрожью. Затуманенный взгляд направлен в пустоту, а сознание укрывает темной ширмой. На короткий миг Лиллиан кажется, что она умерла.

Но в следующие мгновения принцесса глубоко вздыхает, блаженно прикрывает веки, а на ее губах играет хитрая улыбка.

— Боже… — только и может вымолвить она, охрипшим от стонов голосом. И тут же приподнимается на локтях. — Полагаю, всемогущей Богине Победы тоже не терпится кончить?

Лиллиан соскальзывает с дивана и на нетвердых ногах уходит в спальню. Назад она возвращается уже с двухсторонним страпоном в руке и хитрой улыбкой на лице.

— Ты же не будешь против?

Тонкая рука толкает Корнелию в грудь. Движение легкое, но не терпящее возражений. Лиллиан тут же садится на старшую сверху, плотоядно облизнувшись. Вид Корнелии тешит самолюбие, заставляя желать ее еще больше.

Затуманенным взглядом Лили смотрит сестре в глаза, кончиками пальцев убирает за ухо прядку взъерошенных волос. Склоняется ближе, дыханием обжигает ухо.

— Кто бы мог подумать… — горячий шепот заползает внутрь, щекочет едва сдерживаемым самодовольством.

Медленно, словно нарочно, Лиллиан рисует дорожку поцелуев на шее, спускаясь к ключицам. Руки очерчивают ребра Корнелии, изгиб ее талии, упругий пресс. Влажный язык исследует кожу между грудями, обрисовывает их округлости, петляет ниже, словно вспоминая свой недавний маршрут. Его Лили знает уже наизусть, раз за разом сворачивая на скользкую дорожку в своих сновидениях.

Лиллиан медленно разводит бедра сестры, опускаясь между ними. Прикрыв глаза, втягивает аромат возбуждения и чувствует, что снова намокает.

Она и представить себе не могла, что будет хотеть Корнелию так сильно.

— Ты прекрасна, — тихо мурлычет Лили, прижимаясь к внутренней стороне бедра сестры. Ласкает нежную кожу губами, чередуя поцелуи с легкими покусываниями. — Не могу удержаться.

Наигравшись, Лиллиан отрывается от Корнелии, и, глядя в лиловые глаза, медленно стягивает с нее белье, оставляя белые полоски от ногтей на ногах сестры. Не торопится, намеренно подвергая себя и Корнелию сладкой пытке. Наконец, стринги летят в сторону, а Лиллиан приникает к изнывающей от желания плоти.

Страпон пока подождет. Для начала Лили хочется попробовать Богиню Победы на вкус…

Горячий язык скользит между сочащихся влагой складок, кружит около клитора, с каждым разом приближаясь все ближе, пока, наконец, губы не смыкаются на нем, лаская, посасывая, упиваясь вкусом возбуждения. Теперь остается надеяться, что язык, так искусно управляющийся со словами, сумеет раскрыть и другие таланты своей хозяйки.

Отстранившись, Лили впивается взглядом в лицо Корнелии, словно надеясь узнать ее сокровенные мысли. Достает ожидающий своего часа двухсторонний страпон. Один конец без труда вводит в себя, другой, являющий собой полную имитацию мужского полового органа, остается снаружи.

Застегнув ремешки Лиллиан склоняется над Корнелией, пальцем проводит вниз по ее животу, надавливая, задерживается на клиторе, соскальзывает ниже. Вводит в нее сначала один палец, а затем добавляет к нему другой, раздвигает их в стороны, наслаждаясь тем, как податливо тело сестры.

Вынув влажные пальцы, Лили проводит ими по губам Корнелии, заставляя ее взять их в рот и как следует вылизать. Одновременно с этим Лиллиан приставляет силиконовую головку страпона к промежности сестры и дразняще проводит ею по набухшим половым губам.

— Скажи мне, чего ты хочешь.

+11

17

Корнелия в иступлении закусывает губы. Под полуприкрытыми веками бьётся желание и жажда.

Не останавливайся.

Вот так.

Правильно.

Не в состоянии вымолвить ни слова, Корнелия наслаждалась моментом, запуская пальцы в светлые волосы сестры, изредка захватывая локоны в сильную пядь от тянущихся изнутри ощущений, заставляющих мышцы непроизвольно сокращаться. Победные стоны срывались с губ Корнелии один за другим, заполняя собой томную тишину номера, за окнами которого готовилась ко сну природа этого живописного места, в потаённом уголке которого прямо сейчас происходило запретное таинство единения духа и плоти.

Забыв обо всём на свете, Корнелия извивилась в обители страсти, плавно ёрзая на диване и прикусывая губы, мысленно желая только одного: чтобы это не прекращалось как можно дольше. И горячие прикосновения сестры только усиливали это желание, будто бы давая безмолвный обет: это не закончится.

Взгляд сестры заставляет Корнелию вжаться в диван. Давно у неё не было такого ощущения. Постель была не похожа на поле боя. До этого. Там, где всё менялось с невиданной скоростью, заставляя Богиню Победы каждую минуту принимать всё новые иновые решения, она чувствовала себя живой по-настоящему. И сейчас эта жизнь перетекла в другое русло, давая ощущение новых, ранее неизведанных границ дозволенного. Всё могут короли, ведь так?

Сдавленно, немного разочарованно простонав от недолгой паузы, Корнелия проследила за молчаливыми действиями Лиллиан, чья лёгкая походка оставляла за собой шлейф чего-то ещё более сокровенного.

Что же ты удумала на этот раз?

Секунды длились неумолимо долго, да так, что Корнелия даже начала считать их в уме, чтобы хоть как-то прожить в себе неумолимые мгновения ожидания. И было бы это так легко, когда внутри всё горит от беспощадного пламени?

Заслышав шаги сестры, она слегка подняла голову, в иступлённом состоянии не сразу сообразив, что та вернулась не с пустыми руками. Приглядвшись, Корнелия вздохнула в предвкушении, осознавая, что страсть двигала Лиллиан ещё дальше. Хотя, куда уж дальше?

— Ты считаешь, что я ещё могу сопротивляться? — Корнелия обесиленно усмехнулась.

Устроившись поудобнее, она ощутила, как горячие влажные бёдра сестры касаются её кожи и оставляют на ней влажные следы. Награждая Лиллиан полной свободой действий, Корнелия целиком отдалась трепетному моменту, пытаясь вернуть ритм громким сбивчивым вздохам, беспорядочно вырывающимся из ей груди. А вместе с ними бесконтрольной лавой вырывались наружу чувства, о которых Богиня Победы до этого даже и неподозревала. Они словно дремали всё это время, едва позволяя раскрыться её истинной природе, запрятанной глубоко-глубоко внутири под непробиваемым панцирем.

Чувство того, что происходит что-то неправильное, покинуло, казалось, её навсегда. Сегодняшняя ночь, даже будь она последней ночью в её жизни, а не просто единственной и неповторимой, запомнится до самого конца, до самого последнего вздоха.

Время ускоряется, и вот Корнелия уже совсем не замечает его быстрый ход, как в мороке наблюдая за подготовлениями Лиллиан. Вопрос сестры, словно мёд, обволаивает целиком, и ответ вязнет в нём, застывая в воздухе.

— Не чего, — поправляет Корнелия, и не мигая смотрит на Лили. — Я хочу тебя.

И на этом Богиня Победы призывающе раздвинула бёдра, подаваясь вперёд, навстречу Лиллиан.

+13

18

Я хочу тебя.

Другого ответа Лиллиан и не ждет. Все мечты, чаяния и цели принцессы сводятся только к этим трем словам — осям координат ее существования. Лили живет в блеске глаз напротив, осознаваясь только в собственных отражениях чужих зеркал.

Скажи это еще раз.

Вот так.

Не останавливайся.

Лиллиан толкается навстречу, легко проскальзывая между влажных складок. Заполняет Корнелию медленно, растягивая, наслаждаясь каждым миллиметром их нового сближения. Двигается аккуратно, даже нежно, и жалеет, что в этот момент не сможет в полной мере почувствовать, какая сестра горячая внутри.

Каково это, ощущать ее каждой клеточкой своего тела?

Еще один толчок, на этот раз грубее, резче предыдущих. Лили нависает над Корнелией, упираясь руками по обе стороны от ее головы. Пытается отыскать ответ в жадно приоткрытых губах, в тяжелом дыхании, в мареве сливовых глаз…

И понимает, что Лили уже знает, каково. Это знает ее тело и не даст соврать, распаляясь с каждым толчком все сильнее. Ладони без труда находят округлую грудь, впиваются в нее, терзают без тени прежней ласки. Губы вжимаются в нежную шею, оставляют на ней те же следы, какие багровеют на шее самой Лиллиан.

Кто сказал, что месть нужно подавать холодной? Так, в горячих поцелуях, смешивающихся с беспорядочными стонами, она гораздо слаще…

Комната полнится непристойными хлюпающими звуками. Движение бедер то и дело сбивается с ритма, становясь все хаотичнее, быстрее, рванее. Уже слабо соображая, плавясь от полноты ощущений, Лили пальцами ласкает себя и Корнелию, надеясь одновременно достичь желанного пика.

— Я-я сейчас…

Фраза повисает в воздухе, так и не обретя своего словесного окончания. По телам девушек пробегает сладкая дрожь, лишая слова смысла. Страпон, мокрый от выделений Корнелии влажно причмокивает, прежде чем выскользнуть из ее тела. Лили лениво отстегивает ремни и льнет к сестре, млея в ее объятиях. Мышцы еще покалывает от недавнего оргазма, тело налито приятной тяжестью, а в мыслях царит блаженная пустота.

— Оставайся у меня. Хотя бы на этот раз.

Эпизод завершен

+6


Вы здесь » Code Geass » События игры » 26.01.18. I Did Something Bad