Когда Лариса переходит в «режим выдачи информации», Эрна даже неосознанно задерживает дыхание, не успевая переключить собственный темп речи и мысли. Интересно, это вот так работает мозг гениев?.. Мысленно отогнав размышления о самой Гарьевой, немка возвращает внимание к её словам — как раз вовремя, чтобы занести их в собственную ментальную базу данных. Немного смущается, понимая, что хотя бы об Исаеве она должна была что-то знать… Оправдания вроде «я в подразделении недолго» и «работы в медвзводе и техподдержке слишком много, чтобы запоминать все досье» кажутся глупыми, детскими. Нахтигаль в принципе не свойственно себя оправдывать. Потому она просто двигает бесшумно губами, смотря себе под ноги в мягких лодочках, и кивает — запоминает на будущее без дополнительных вопросов.

Усмехается над шуткой про Иртыш. От Анны и этого можно ожидать, и в шутке может оказаться только доля шутки.

Признание Ларисы в том, что её редко отпускали за пределы таинственного Института без присмотра, сразу же заставляет Эрну вспомнить их первое знакомство — через видеосвязь на конференции найтмеростроителей, когда юное светило умудрилось попытаться пожать руку через экран. Медик тактично сдерживает смешок, позволяя ему превратиться в тёплую улыбку. Вот уж правда, эту научно-транспортную катастрофу без присмотра далеко отпускать нельзя… Так что и опыт у девушек очень разный. Об ИЭМ Нахтигаль бы с удовольствием аккуратно порасспрашивала, раз уж удаётся установить доверительные отношения с одной из его воспитанниц, но… Разговор заходит в совсем другое русло.

Которое, несмотря на свою очаровательность и неловкость, Эрне колется.

— У тебя есть чувства к полковнику? — хитро прищурившись и приподняв бровь, наклоняется на ходу к коллеге Нахтигаль. Очевидно, неверно истолковала насыщенный милый румянец, расцветший на щеках Гарьевой. Потом всё же отклоняется, свободная рука бездумно нащупывает что-то на груди под свитером. Подвеска, подарок Карла.

— Но вообще… Да, нелегко любить военных, с приёмными детьми или без, — задумчиво соглашается она, позволяя себе просто идти по заданному Ларисой направлению, больше обратившись внутрь, чем рассматривая окружение, — Со всей этой секретностью вокруг операции я сейчас даже не знаю, а где Миттермайер. Что с ним… Могу только верить, что, пойди что-то не так, мне бы сообщили. Работаешь до изнеможения, до того, чтобы свалиться в постель и не успеть попереживать перед сном. И постоянно боишься. С другой стороны… — продолжает медик с лёгкой тоской и удивлением самой себе в голосе — так, словно впервые заговорила об этом вслух и, услышав себя, смогла наконец сформировать мысль до конца, — Не уйди Карл на фронт — а он бы в стороне никак не смог остаться — я бы не решилась пойти сама. Не спасла бы много замечательных людей, без которых мир обеднел бы. Не познакомилась бы с тобой и Анной, — губы немки трогает уже более тёплая улыбка, — И, конечно, не разработала бы «Минерву». А теперь у меня есть возможность спасти ещё больше людей. Может, если всё сложится, повернуть волну назад… Так что, знаешь, иногда и в судьбу так поверишь. Ну а сердцу не прикажешь.

***

— …Противник считает что я на поле боя выйти не смогу... А значит, мы его здорово разочаруем и обрадуем наших ребят. Это может оказаться важнее чем моя боевая эффективность…

Мускул на лице возле носа у Эрны дёргается, но она всё же согласно кивает. Уважает грамотный расчёт такой невычислимой единицы, как мораль, и понимает аргументацию полковника. Но в упор не верит, что он бы «честное слово, сам бы полежал». С первых минут общения ей понятно, что перед ней за человек в своей основе.

Гудят и щелкают, беседуя сами с собой, воздуховоды, слабый сквозняк пахнет очищающими лабораторными средствами. Нахтигаль внимательно слушает, как Крестовский объясняет своё видение «Минервы», и в её золотых глазах всё больше отражается его азарт. Хочешь расположить к себе изобретателя — покажи интерес к его детищу.

— Да, это будет чудо, — гораздо более бодрым голосом заключает Эрна, резко отклоняясь от ребра стола, к которому прислонялась до этого бёдрами, и распуская скрещенные на груди руки.

— И я вам тоже благодарна за помощь. Лучшей ситуации и лучшего пилота для демонстрации возможностей «Минервы» у меня бы не оказалось.

Щёлкают замки чемоданчика, и после сканирования отпечатка пальца устройство раскрывается на столе как ракушка. Шипят невидимые крохотные приводы, в стерильном воздухе палаты повисает несколько голографических экранов. Пальцы изобретательницы порхают над ними, выводя необходимые ей окна, затем ныряют в отсек в центре, чтобы достать тонкий золотистый обруч. Разматывая накрученные на него тончайшие провода, оканчивающиеся датчиками-липучками, Эрна вносит необходимую ясность:

— Только, как вы можете понять, чудо это пока штучное. Уникальное, как отпечаток пальца… Как рисунок извилин на коре мозга, — поднимая глаза от устройства в руках на полковника, медик быстро дезинфицирует и обезжиривает липучки-датчики, — «Минерва» читает волны мозговой активности, в частности, первичной моторной коры, и переводит их в язык, понятный операционному ядру найтмер-фрейма, всё так, как вы и сказали. Проблема только в том, что пределы и потенциалы у всех крайне разные, а человеческий мозг не только «мясной компьютер» — он ещё и пропитанное гормонами и нейромедиаторами желе… — Понимая, что начинает сыпать деталями, Нахтигаль делает поверхностный вдох, откладывает пока обруч в сторону, но указывает на него кивком, — К чему это я. Пилоты испытывают не только физическую перегрузку, но и эмоциональную. Всплески мозговой активности при этом перехлёстываются, и работе системы это может помешать… Не может, а уже мешало. Пока что единственное имеющееся решение этой проблемы — калибровать каждый экземпляр под его пользователя.

Следующим из чемоданчика появляется ампула, заполненная мутноватой бело-жёлтой жидкостью. Эрна аккуратно приподнимает его двумя пальцами; в давящем на глаза белом свете палаты видны нанесённые на тончайшее стекло химические формулы. Видимо, состав.

— Это гормональный коктейль, который для меня сделали коллеги, более сведущие, чем я. Не «сыворотка правды», но что-то близкое — синтетический эндорфин, тироксин, трийодтиронин… Попади это на чёрный рынок, быстро бы стало востребованным наркотиком. Не вызывающий привыкания, но выбивающий на несколько часов стимулятор, повышающий эмоциональную чувствительность. Снимает тормоза. Побочные эффекты включают в себя сильную тревогу, эйфорию, потливость, слезивость… Но, к сожалению, мне это нужно, потому что люди, которым предназначается «Минерва», слишком хорошо контролируют себя и не дают мне как следует настроить параметры.

Ампула с тихим «клац» опускается на стол. Нахтигаль кидает взгляд на Гарьеву:

— Лариса, взгляни, пожалуйста? Возможно, у вас уже есть что-то получше в заготовках коктейлей для «Сколопендры»? Прежде наш состав показал себя хорошо, но я никогда не отказываюсь от профессионального мнения.

С трудом сглотнув пересохшим от долгой речи горлом, Эрна снова оборачивается к пациенту и испытателю:

— Алгоритм настройки такой: вводим препарат. Пока он разгоняется, подключаем считывающее устройство. Физически больно не будет… Душевно — очень может быть. Я буду задавать вопросы о вашем прошлом, пытаться задать направление всплескам активности мозга. Отвечать вслух на них не надо — я всё, что мне надо, увижу в графиках и цифрах, но… Есть вероятность, что язык развяжется. В таком случае действует соглашение о неразглашении личной информации. Вся процедура займёт час-полтора. После строгий покой, обильное питьё и… — кивок на документы на столе, — Никаких тактических карт, сводок с полей и даже разговоров о работе.

Переплетя пальцы за спиной, Эрна выжидающе смотрит на Крестовского, пытаясь пока без копания в его мозге понять, что он обо всём этом думает.

— Согласны?

Эрна понимающе хмыкает, чуть кивая на слова Гарьевой о том, что она бы с ума сошла, если бы ещё и влюбилась. Возможно, Нахтигаль просто повезло? Она влюбилась в Карла раньше, чем ушла на фронт. Её любовь с самого начала была частью её внутреннего стержня, а не стала неожиданностью, вносящей ещё больше хаоса в и без того непростую жизнь военного медика или учёного.

Эти пространные раздумья немки прерываются тем, что Лариса совершенно неожиданно выдаёт ей информацию о Карле. У Нахтигаль сердце ухает в желудок и тут же начинает биться в рёбра, она даже прикладывает руку к груди, неосознанно затаив дыхание и смотря на Гарьеву во все глаза. Наверное, так смотрят на явившегося с благой вестью ангела.

— Спасибо… Спасибо огромное. Ты не представляешь, что ты сейчас сделала для меня, — шаг Эрны на мгновение становится не таким чётким, когда она ломающимся на гласных, внезапно охрипшим голосом благодарит её и сжимает её ладошку в ответ. Прокашливается, делает глубокий вдох. Считает мысленно до пяти.

Затем снова слушает юную коллегу со всем вниманием, и взгляд её гораздо живее, чем когда она только прибыла на базу. Сердце потихоньку успокаивается.

— Ты, наверное… Много времени проводишь со своими пациентами, да? — осторожно интересуется Эрна. Она мало знает о том, какую работу ведёт Гарьева помимо фармакологических и токсикологических исследований для «Асфоделя», но знает, что работа Института строго секретна, и не хочет ненароком переступить черту. И чувство тревоги за своих пациентов, о котором говорит Лариса, ей стало знакомо лишь недавно — когда она стала штатным медиком W-0. До того через её руки проходили случайные люди, которые разве что успевали пожать ей руку или сказать «спасибо», прежде чем её перебрасывали в новое расположение.

— Капитан Бяченова… Это та, которую зовут «Потрошительницей», правильно? — чуть хмурясь, спрашивает немка. Ей обычно особо некогда судачить о сослуживцах и пациентах, тем более в иностранных подразделениях, но это имя она, разумеется, слышала. И как и в случае с Крестовским, немного удивлена тем, как не сходятся слухи и реальность. Получается, очередное чудовище из «Красноплечих» — на самом деле очень преданная и ответственная девушка, а не просто психопат с бензопилой. Даже слишком преданная, если верить Ларисе…

Эрна совсем по-девичьи хихикает, когда Гарьева, чуть не спотыкаясь, забегает вперёд неё и произносит легендарное «догоним и ещё раз спасём». Потом тронуто улыбается, слыша о том, что коллега, по-видимому, до недавнего времени не общавшаяся так много с людьми вне её занятости, говорит, что обрела множество друзей.

— У тебя будет время пообщаться после того, как закончим на сегодня с полковником и заглянем к Анне? Я бы хотела просто поболтать, узнать тебя получше. Друзей много не бывает.

***

— Вот. Вооот! — даже хлопает в ладоши Нахтигаль, и взгляд её загорается ещё больше. Она восторженно оборачивается к Ларисе, — Я же говорила! С этого и началась «Минерва» — с мысли о том, что аса определяют не физические данные, а ментальность и реактивность мозга! Эх, надо было нам с Анной взять на ту конференцию кого-нибудь из пилотов для мнения из первых уст, гораздо проще прошло бы…

Слушая деловитые соображения Гарьевой, Эрна то и дело поглядывает на размышляющего о предстоящем испытании Крестовского. Не каждый день пилоту делают такой вызов — многие скорее бы согласились пройти самую сложную полосу препятствий, чем это. Но Нахтигаль уже знает, что полковник согласится. Чует нутром.

— Договорились, спасибо, — немка дружески сжимает маленькое плечико Гарьевой, улыбаясь. — Не обижайся, но фармакология всегда была моим нелюбимым предметом. Для этого нужны какие-то совершенно особенные мозги, как у тебя.

Видя какую-то странную улыбку Александра, Эрна делает глубокий вдох, сжимая губы. Потом, конечно, кивает, снова улыбаясь.

— Конечно, доведём. Наука не стоит на месте. Не только благодаря светлым умам, но и в неменьшей степени благодаря тем, кто этим светлым умам себя доверяет. Спасибо, — Нахтигаль не думала почему-то, что обсуждение подготовки к настройке нейроинтерфейса сможет её… Тронуть? — Э-хм. Тогда присаживайтесь. Расстегните воротник пошире и закатайте рукав или снимите вообще рубашку, инъекция внутримышечная.

Оборачиваясь к своему девайсу, Эрна запускает программу; рабочее название, высветившееся на одном из голографических экранов, пугает количеством букв — «Untersuchung und Aufzeichnung des Ionenstroms unter Bedingungen extremer emotionaler Belastung». Достаёт из охлаждаемого отсека ещё одну ампулу, оставив предыдущую Гарьевой. Вздыхает, настраиваясь на работу.

Подходя к Александру, мимоходом бросает взгляд на Ларису и Тоно… Не знает, как себя правильно повести. Раньше эту процедуру с испытателями «Минервы» она проводила тет-а-тет, и такой ситуации, когда под вопрос ставился комфорт испытуемого и его доверие к присутствующим, кроме медика, ещё не происходило. В конце концов Нахтигаль решает, что если полковник ничего не скажет и если Гарьева и Шики сами не смекнут, то и она не будет уделять этому моменту внимание.

Набрав препарат в шприц и выпустив немного из иглы на салфетку, дезинфицирует место укола. В отличие от докторов, которые не делают медицинские манипуляции каждый день, Эрна может найти вену или зафиксировать перелом с закрытыми глазами. Пальцы у неё холодные, а рука лёгкая — укола Крестовский даже не почувствует, и ни синяка, ни отёка потом не будет. Но всё-таки Нахтигаль скорее по привычке интересуется, пристально смотря, как опускается поршень шприца:

— Всё хорошо?

Получив ответ, кивает, залепляет место укола пластырем. Берёт в руки обруч с датчиками и… Тяжело вздыхает, смотря на патлы полковника. Ему идёт, конечно. И может себе позволить, несмотря на неуставной вид. Но вот ей теперь придётся заморочиться.

Никак этот момент не комментируя, Нахтигаль собирает собственные волосы в небрежный хвост и принимается за дело. Опущенный на голову полковника, как венец, тонкий обруч холодит его лоб, но быстро нагревается и уже почти не чувствуется. Сначала — четыре датчика на задней стороне шеи. Липучки, на каждую из который выдавливается капелька геля, пристают к коже моментально. Затем — три вокруг сердца. Периодически Эрна поглядывает на экраны, проверяет, всё ли правильно подключается. Пару датчиков приходится переставить.

«Каждый день иметь возможность трогать шикарных мужчин и не влюбиться. И как так?» — мимоходом думает Эрна о Ларисе. «А может она и не по мужчинам?..»

Со скальпом, конечно, возиться приходится долго, но Эрна никак, кроме сопения, не жалуется. Аккуратно прочесывает пятёрней волосы макушки к затылку, разделяет пряди ровными рядами в толщину своего пальца. Тут уже датчиков не два и не три, по меньшей мере десяток. Все они, подключившись, помаргивают зелёными огоньками, будто у полковника в патлах запутался рой светлячков.

Ещё раз сверившись с показателями, Эрна наконец усаживается в рабочее кресло и поворачивается на нём к Александру, смахивая один из экранов к себе поближе, между ними. Её глаза видны ему без помех ровно над верхней мерцающей рамкой.

— Стимулятор уже должен был начать действовать. Как себя чувствуете? Тошнота, озноб, сухость во рту? — спрашивает она, откидываясь в кресле, словно психотерапевт на приёме, расслабленно. Должно быть, осознанный жест, для комфорта испытуемых.

— Начнём с установки референсных значений. Как вы провели последние несколько дней? Не было скучно сидеть в подземелье?

Нахтигаль вроде бы участливо слушает, а вроде бы периодически её взгляд фокусируется на графиках. И судя по тому, что с её лица не сходит полуулыбка, всё идёт хорошо.

— Славно. Отсюда будем двигаться дальше. Вспомните и постарайтесь прочувствовать заново самый счастливый момент своего детства. Юности. Самый недавний. Если не хотите, напоминаю, делиться вслух не обязательно.

Отредактировано Erna Felicia Nachtigall (2025-01-25 17:20:49)

Перед тем, как зайти в палату, Эрна сдержанно хихикает и кидает на Тоно понимающий взгляд. Гарьева, при всей своей гениальности, совершенно очаровательна в своей неуклюжести, и хорошо, что Шики успел к этому привыкнуть. Про себя Нахтигаль делает ментальную заметку, что да, ей бы очень хотелось познакомиться с людьми из Института… И, возможно, стоит как-нибудь поболтать с Тоно о времени, которое он провёл у них на лечении. То, что он на этой миссии от неё отходит только в ванную и на время отдыха, как раз кстати.

***

«А у тебя, похоже, наоборот недостаток ресурсов мозга на координацию,» думает немка добродушно, но решает не шутить и не развивать тему. Атмосфера становится серьёзнее, и не хватало только чтобы помогающая с оборудованием Лариса засмущалась и что-то не туда подключила.

Понимающе кивает на краткую характеристику последних дней полковника на лечении, задумчиво потирает щёку, следя за еле колеблющимися пока графиками. Этого она и ожидала — такие, как Крестовский, для праздного валяния в кровати не созданы. Фиксирует данные как референсные.

Наблюдая за скачками потенциалов действия, Нахтигаль испытывает лёгкий восторг и самодовольство. Она многие годы училась тому, как читать мозг человека как открытую книгу. Удивительно, как такие сложные человеческие чувства, как горе или любовь отражаются в такой базовой механике, как движение натрия, калия, кальция и хлорида через мембраны клеток…

Эрна моргает и старается фокусироваться всё же не на своих чувствах, а на чувствах Крестовского, потому что её следующий вопрос уже заставляет линии всполошиться — полковник может пока думать, что стимулятор не особо работает, но его нейроны с 8-12 Гц подскакивают сразу до 95. Альфа-волны сменяются гамма-волнами — дрожит на 3D-модели прилежащее ядро, раскаляется, как загорающаяся звезда, островковая кора. Красиво. Именно так красивы хорошие, тёплые воспоминания; однако передняя часть поясной коры тоже мерцает и затухает, ненадолго в график врывается синяя линия тета-волн. Грусть? Нахтигаль быстро фиксирует этот момент как важный для настройки. Если бы не стимулятор, то, может, и не заметила бы.

— Да, получилось очень хорошо, — мурлычет довольно Эрна, что-то приближая на 3D-модели движением пальцев. Крутит её, заглядывая мужчине в душу с элегантностью нейрохирурга.

— Я заметила, что вам на мгновение стало грустно? Давайте от этого и оттолкнёмся для гладкости процедуры. Из того же периода, где вы нашли счастливое воспоминание — поищите грустное.

«Не горестное, а пока только грустное,» — хочет она добавить, но не делает этого. Иначе, скорее всего, получится эффект «не думай о белой обезьяне» и всё пойдёт насмарку.

Тишина, повисшая в воздухе после вопроса Эрны, показалась мгновением траура, минутой молчания, посвящённой тому, что ещё не было сказано. Но прежде чем Крестовский заговорил, она уже видела их — глубокие чувства, отражённые лишь в затухающем мерцании активности его мозга, в дрожащих линиях на экранах, в судорожных всплесках передней поясной коры.

Она ощутила острый укол совести. Почувствовала себя бессердечной, вырывающей из полковника его самые сокровенные мысли, как маньяк, разматывающий внутренности жертвы. Но это было не впервые.

Эрна напомнила себе, что так надо. Что Александр согласился. Что сейчас он не в себе — химия в его крови делала своё дело. И что завтра он проснётся с неожиданной лёгкостью в груди, сам не понимая, почему. Им с Анной удалось доказать: эта процедура помогает. Она вскрывает запертые на десятки замков страхи и даёт шанс с ними жить даже тем, кто прячет их глубоко в подсознании.

А пока из него лились слова — тихие, горькие, как утренний туман над опалёнными полями. Эрна вспомнила книги и тетради, лежащие среди инструментов на столе слишком юного механика.

Её пальцы дрогнули на подлокотнике. Протянуть руку? Положить на плечо? Но вместо этого она привычным усилием воли загоняет эмпатию вглубь, туда, где ей сейчас самое место. В золотых глазах — только профессиональная сосредоточенность. Если бы кто-то сканировал сейчас её мозг, увидел бы безупречно ровные гамма-волны, математически выверенные, будто настроенный механизм.

«Простите, полковник. В этом бою вы совсем один.»

Вспыхнула вдруг тревожная мысль: Лариса. Не слишком ли для неё оставать здесь и дальше? Она ведь ещё ребёнок. Эрна пока не знала, какие тени за плечами самой Гарьевой.

Шики… О нём беспокоилась меньше, но и он… Он ведь как раз из тех, о ком говорит Крестовский.

— Так не должно быть, — тихим эхом отзывается Эрна, записывая новые данные. Закусывает губу, затягивает хвост потуже. Глаза скользят по лицу мужчины, отмечают, как его взгляд заволакивает туман, как выдаются желваки.

— Это страшно, правда? Это горестно... — её голос течёт, как шёпот суфлёра, невидимая рука, направляющая мысли Александра, едва заметное движение пальца кукловода. Прямые вопросы уже не нужны, поток настроен.

Отредактировано Erna Felicia Nachtigall (2025-01-30 01:15:42)